Рэли совсем не желал остаться без своего главного лоцмана, каким бы бесполезным тот ни показал себя до сих пор, а потому немедля приказал своим людям взять первого попавшегося тивитива заложником. Им достался старый индеец, который не успел убежать от места высадки. Его приволокли на баркас Рэли, стоявший поодаль от берега. Но оказалось, что старик мало годится в заложники. Тивитива так увлеклись захватывающей погоней за Фердинандо, что даже не подумали освобождать пленного соплеменника, и старик волей-неволей стал членом экспедиции. Тем временем Фердинандо наконец повезло. Наугад прорываясь через чащу, проводник нечаянно оказался на берегу и сумел вскарабкаться на склонившееся над водой дерево, под защиту густой листвы. Там он и повис, не в силах двинуться с места. Когда баркас Рэли проплывал под ним, блудный проводник плюхнулся в воду со своего насеста, и его, дрожащего от страха, втащили на борт. Теперь у Рэли стало три проводника вместо двух, а поскольку старый индеец выказал знание реки, превосходившее познания двух первых, английский командующий решил прихватить его с собой.
Англичане дорогой ценой убедились, что подниматься на веслах против течения Ориноко — не самый простой способ попасть в Эльдорадо. Первые пять дней они неплохо продвигались, пользуясь приливным течением и пережидая на якоре время отлива. Они развили такую скорость, что когда галера налетела на подводную корягу, то засела столь прочно, что заставила Рэли беспокоиться, «не окончатся ли тут же наши поиски, и не придется ли нам оставить 60 своих людей гнездиться на корнях с местным народом». Впрочем, Рэли приказал выгрузить с галеры балласт и, дождавшись высокого прилива, его люди сумели, поднатужившись, стянуть ее с мели. Однако еще через два дня приливное течение осталось позади, и тогда гребцы столкнулись со всей мощью реки Ориноко, вздувшейся от летних дождей, ливших в глубине материка. Работа оказалась до изнеможения тяжелой: налегавшие на весла люди видели, что на каждые два выигранных ими фута лодку сносит на фут назад. Чтобы лишить моряков бодрости, довольно было и одного этого препятствия, а понимание, что их командир озадачен протоками громадной дельты, которую не принял в расчет заранее, усугубляло дело. Обещанный Рэли блеск Эльдорадо был плохим вознаграждением за вспухшие на ладонях пузыри, ноющие спины и ежедневную урезку дневных пайков. Панорамы, открывавшиеся за каждой излучиной реки, ничем не отличались друг от друга. По мере того как экспедиция углублялась во влажные джунгли, температура воздуха поднималась; одежда истлевала на потных телах, и люди, естественно, начали отлынивать и роптать — на Рэли, на переполненные лодки и мутную питьевую воду, которую черпали из илистой реки, да и на всю злосчастную идею поисков Золотого человека. Рэли как мог успокаивал недовольных. Он приказал сменяться на веслах — не более часа за смену — и настоял, чтобы джентльмены-авантюристы вместе с офицерами отбывали свой черед на скамьях для гребцов. Но этого оказалось мало, и он прибегнул к освященной временем уловке, уверяя своих спутников, что до обители Золотого человека осталось всего два или три дня пути.
Однако вскоре и Рэли пришлось признать, что продолжать путь невозможно, если не найдется способа пополнить запасы продовольствия. Плоды и мясо, полученные от индейцев, были съедены, и провианта оставалось всего на три дня. После деревни тивитива экспедиция не видела ни единого индейца, а дикие звери, иногда попадавшиеся по берегам, были слишком проворны, и подстрелить их из неуклюжего оружия европейцев не удавалось. Пищи не хватило бы даже на возвращение к эскадре, оставшейся на Икакосе.
При таких обстоятельствах Рэли решил, что галере лучше бросить якорь в главном русле, по которому двигалась флотилия, а маленькие поисковые партии отправятся к индейским деревням, которые, как полагал старый тивитива, находятся недалеко на боковых протоках. Соответственно Рэли с восемью мушкетерами на своем баркасе, капитан Калфилд на гуари с четырьмя мушкетерами и капитан Гиффорд, командовавший прежде «Лайон велп», на втором гуари еще с четырьмя мушкетерами, свернули в протоки в намерении навестить индейские поселки, загрузить провиант и вернуться к ночи.
Описывая впоследствии свою первую гвианскую экспедицию, Рэли уделил этой поездке за припасами всего два абзаца. Но в этих двух абзацах с кристальной ясностью проявляются его талант в написании путевых заметок и искусство, с каким он поддерживал миф о Золотых Антилах. Его легкое перо преображает короткий эпизод в романтическое приключение. Маленький отряд отправился в путь в полдень, решив не брать с собой никакой еды, потому что, по словам проводников, до индейских деревень было всего несколько часов пути. Но к ночи они все еще плыли по неизведанным дебрям, а поворачивать назад было поздно. Оставалось только упорно идти вперед в столь непроглядной тьме, что, когда река превратилось в ручеек, приходилось обнажать кортики и на ощупь прорубать себе путь под нависающими лианами. Головы кружились от голода, проводников подозревали в измене, и гребцы спорили, не повесить ли их, но слишком «обессилели и пали духом» даже для такого усилия. Но вот в час ночи впереди мелькнул огонек и послышался собачий лай. Собрав последние силы, они с великим трудом добрались до цели.
Такова суть описания экспедиции за провиантом. Этот рассказ точно передает атмосферу открытия и приключения, тонко подчеркивая отвагу ее участников. В то же время эта история могла бы оставить у читателя впечатление, будто притоки Ориноко опасны и труднопроходимы и вовсе не годятся для будущей колонизации. И вот, повествуя о возвращении, Рэли выворачивает все впечатления наизнанку. Когда их лодчонки возвращались вниз по течению, обнаружилось, что ужасы предыдущей ночи были по большей части воображаемыми. Темные глухие заросли, пишет он, превратились в «самую прекрасную местность, какую наблюдали прежде мои глаза… мы видели луга двадцати миль длину с короткой зеленой травой, и на них росли рощицы деревьев, свободно, но словно посаженые искусным садовником; и пока мы гребли, олени сходили к берегу, будто привычные приходить на зов пастыря». В попытке сместить акценты рассказа Рэли рисковал хватить через край: эти приглаженные описания более напоминали Темзу или Хэмптон, нежели дикую «Оренокву» в далекой Гвиане.
По возвращении на галеру на той же стоянке произошла маленькая трагедия, глубоко поразившая Рэли. Среди моряков галеры был молодой негр, о котором Рэли порой упоминал, называя его «весьма достойным юношей». Этот юноша безрассудно решил искупаться в реке и, едва спрыгнув в воду, был схвачен крокодилом. На глазах окаменевших от ужаса спутников он был утащен под воду и погиб прежде, чем кто-либо успел прийти на помощь. Этот случай стал отрезвляющим напоминанием, что никто из них не знает настоящих опасностей страны. Сам Рэли был настолько потрясен, что спустя пятнадцать лет снова вернулся к этому случаю в своих записях.
Флотилия прошла совсем немного, когда капитан Гиффорд, ушедший на галере вперед в поисках стоянки, внезапно столкнулся с четырьмя каноэ, сплавлявшимися по течению ему навстречу.
Его неповоротливое судно двинулось на перехват незнакомцам. Удачным маневром он сумел заставить два больших каноэ причалить к берегу, где местные мгновенно выскочили и скрылись в лесу. Англичане были очень довольны, когда оказалось, что покинутые каноэ доверху нагружены лепешками из кассавы, и поздравляли друг друга со свалившейся с неба удачей. В это время подоспел Рэли, догадавшийся — верно, как выяснилось впоследствии, — что каноэ направлялись в испанскую колонию на Маргарите. Англичане обшарили прибрежные заросли, в надежде найти нечто, что поможет опознать таинственных беглецов, и обнаружили в кустах плетеную корзину. Вытащив свой трофей на открытое место, Рэли выяснил, что захватил полный переносной набор рудничного мастера: аккуратно разложенные селитру, сосуды с ртутью и прочие принадлежности, использовавшиеся для определения руд. Были там и образцы истертой в порошок породы. Очевидно, владелец изучал их незадолго до того, как спрятал корзину.
