Какова же причина уникальности фауны Сулавеси? Уоллес нашел ключ к решению этой задачи, исследуя бабочек, обитающих на Сулавеси, которые сильно отличались от своих соседок на других островах. Члены одного семейства на Яве и в Сингапуре, например, были очень похожи друг на друга. Однако эти виды или их ближайшие родственники, пойманные на Сулавеси, сильно отличались от своих соседей. Форма крыльев обитателей Сулавеси была столь характерна, что Уоллес мог с одного взгляда определить происхождение уроженцев Сулавеси. Уоллес предположил, что ранее Сулавеси, вероятно, был частью некоей континентальной системы, а затем оставался в изоляции в течение более длительного времени, чем соседи, так что на острове успели сформироваться уникальные виды.
Уоллес предположил, что Сулавеси следует считать особой географической зоной в отношении фауны и что изучение современного распространения животных может пролить свет на геологическую историю. Сегодня эта мысль уже стала общим местом, и, хотя полевые данные, собранные Уоллесом на Сулавеси, дополнены и скорректированы, он признан основателем современной зоогеографии — науки о распространении животных.
Мы прибыли на пляж Тангкоко 31 мая, чтобы посмотреть на место, где Уоллес собирал коллекцию малео. Пляж в точности соответствовал его описанию: длинный, неровный берег, покрытый черным вулканическим песком, по которому весьма утомительно ходить пешком. Во время прилива ширина пляжа составляла 30 метров, а при отливе пляж не становился намного шире, так как берег круто обрывался в море, что обусловливало почти постоянный прибой. Волны были достаточно сильны, так что местным рыбакам, возвращавшимся домой с моря, приходилось вытаскивать каноэ с аутригерами на берег, не мешкая. Обычно происходило так: каноэ, управляемое двумя рыбаками, подходило к линии прибоя; сидящий на носу гребец выпрыгивал в воду и плыл к берегу, пока не достигал места, где можно было встать на отмели. Его напарник продолжал грести, пока, наконец, первые волны не начинали затапливать лодку, тогда он тоже прыгал за борт, и при удачном расчете времени между двумя волнами оставался как раз достаточный промежуток, чтобы рыбаки успевали поднять легкое каноэ на плечи и, держа его за аутригеры, выйти на берег, пока обратное течение не утащило лодку назад в море.
Уоллес не упоминал в своих записках, чтобы кто-нибудь жил на берегу, так что в те времена берег был, вероятно, необитаем. Сегодня на плоском участке земли прямо за пляжем раскинулась деревня Бату Путих; гравийная дорога ведет в глубь острова, к вулканическим горным пикам, видным с берега. К югу от берега склон горы подходит почти прямо к морю. Здесь, на границе песчаного пляжа начинается лес, и по счастливой случайности уоллесовский «пляж малео» вошел в границы небольшого природного заповедника, в котором обитают несколько семейств черных хохлатых павианов, два вида кускусов и несколько долгопятов — мелких древесных приматов.
Заповедник находится всего в четырех часах езды на машине от столицы Манадо, поэтому сюда часто приезжают зоологи и ботаники, занимающиеся тропическими видами, для проведения исследований; поток туристов также никогда не иссякает. На окраине Бату Путих стоит деревянный резной указатель с надписью «Природный заповедник Тангкоко», а еще через несколько метров — красочный плакат с изображением круглоглазого долгопята и надписью «Рейнджеры Тангкоко». Повернув туда, куда показывала стрелка, мы увидели передний двор большого бунгало и пристройки, служащие общежитием для туристов. По сравнению с удаленными от цивилизации и безлюдными заповедниками, которые мы видели на Вайгео и Ару, контраст был разительным. Последние лишь в стадии становления, в то время как заповедник Тангкоко функционировал в полную силу.
Поэтому мы с особым интересом выслушали рассказ о нем, из которого выяснилось, что «Рейнджеры Тангкоко» — негосударственная организация, независимая от министерства лесного хозяйства и охраны окружающей среды, официально управляющая заповедником. На месте оказалось полдюжины рейнджеров — местные мужчины, в основном до тридцати лет. Зарабатывали они тем, что продавали футболки и другие сувениры, обслуживали туристическое общежитие и работали гидами. При удачном стечении обстоятельств они также получали поддержку от зарубежных природоохранных групп. Рейнджеры считали себя волонтерами, которые объединились для защиты леса и его обитателей, и, как выяснилось, их усилия были очень эффективны. Они патрулировали лес, пресекая браконьерство, и даже выстроили наблюдательные вышки для отслеживания лесных пожаров.
Прогулка по заповеднику под руководством гидов проходила по хорошо отработанной схеме: на рассвете несколько рейнджеров отправлялись на разведку в лес, чтобы найти место кормежки черных павианов; они сообщали на базу о результатах, и туристов вели прямо на место по хорошо маркированным тропам. Вечером туристов подводили к деревьям, в дуплах которых обитали долгопяты. Маленькие пушистые зверьки, размером не больше ладошки ребенка, выползали из своих норок с наступлением темноты и принимались охотиться на кузнечиков и ящериц, прыгая с одного дерева на другое. Гиды носили с собой фонарики и включали их, чтобы туристы могли разглядеть долгопятов, но ненадолго, не нанося вреда этим пугливым созданиям, чьи огромные глаза приспособлены к сумеречному освещению.
Найти малео гораздо сложнее, как нам объяснили рейнджеры. С начала 1980-х годов они уже не рыли ямки в черном вулканическом песке на берегу Тангкоко, где когда-то за ними наблюдал Уоллес. Расширение поселка Бату Путих привело к исчезновению малео, так как ямки-гнезда часто подвергались разграблению. Саскар, один из старших гидов, считал, что небольшая группа малео могла по-прежнему обитать в глубине парка, примерно в семи километрах, но совершенно не обязательно прогулка будет результативной — птицы могут и не появиться. Их предыдущее место кладки яиц заросло кустарником, и, поскольку яйца и мясо малео считались деликатесом среди местного населения, охота на них велась безжалостно и привела почти к полному исчезновению этого вида.
Самая существенная угроза уникальному животному миру северо-восточной части Сулавеси, по словам рейнджеров, заключалась не в разрушении местообитаний или загрязнении. Наиболее серьезным фактором риска были гастрономические вкусы местных жителей, предпочитавших употреблять в пищу редкие виды. Здесь шутили, что жители этой местности — Минахаса — могут употребить в пищу все, у чего четыре ноги, за исключением столов и стульев.
Чтобы подтвердить свои слова, Саскар и еще один рейнджер, Симсан, отвели нас на деревенский рынок, который, казалось, специализировался на продаже мяса птиц и животных, подлежащих охране. Рынок работал каждую субботу в маленьком городке под названием Ланговен, расположенном в трех часах езды от Тангкоко; поставками товара занимались местные браконьеры, которые в поисках добычи прочесывали весь север Сулавеси и соседние острова. Если кому-нибудь для свадебного стола требовался питон, толстенький птенец малео или какой-нибудь зверек, относящийся к охраняемым видам, лучшего места, чем рынок Ланговена, не найти: если даже нужного товара не оказывалось, всегда можно оставить заказ на следующую субботу. Толпы любителей вкусно поесть стягивались на рынок, привлеченные огромным выбором деликатесов. Рынок Ланговена, однако, был не единственным таким местом — еще как минимум в одной деревеньке имелся рынок, где продавались охраняемые виды, да и в пригороде Манадо браконьеры торговали своей добычей.
Ланговен располагается на внутреннем плато Сулавеси — это здесь Уоллес восхищался стремительностью перехода от варварства к упорядоченной жизни плантаторов; с тех пор мало что изменилось. В субботнее утро подъездные дороги к Ланговену забиты повозками, на которых фермеры везут на рынок мешки с рисом, перцем, морковкой, капустой, луком, латуком, фруктами и свежими цветами. Жирная темно-красная почва острова на удивление плодородна, и минахасяне усердно ее возделывают, получая в награду хороший урожай.
