Город Банданейра и вулкан Гунунг Али
Пользуясь своим влиянием в правительстве, Дес Алви в значительной мере содействовал развитию островов и выведению их из безвестности. Он добывал у властей деньги для общественных служб, для строительства небольшой взлетно-посадочной полосы, для сохранения и реставрации старых колониальных зданий, которые использовались в качестве школ или приспосабливались под офисы местных властей, вместо того чтобы строить новые здания. Он организовал восстановление форта Бельгика и учредил фонд культуры. Будущее Банда он видел в превращении всей группы островов в высококлассный курорт; он построил два отеля и переоборудовал старинный семейный особняк под гостиницу для тех гостей, которым не досталось места в этих отелях. Поэтому тот факт, что его — наполовину в шутку, наполовину всерьез — называют «Королем Банда», не вызывает особого удивления.
Конечно, среди жителей Банда находились и противники его автократических манер и предпринимательского подхода. Они негодовали по поводу попыток установить контроль над развитием туризма на островах, недовольство вызывало владение лучшими участками земли, особое отношение к постояльцам в его отелях и монополия на туристическую инфраструктуру. Однако, как бы там ни было, именно благодаря Дес Алви острова Банда не подверглись такому загрязнению, как другие части Моллукского архипелага. Он сыграл ведущую роль в формировании понимания у местных жителей коммерческих возможностей использования туристической привлекательности островов Банда. Он преуспел в этой деятельности, и его связи во властных структурах в Джакарте были не единственным фактором, способствовавшим этому: Дес Алви принадлежит к орлима — совету пяти самых влиятельных граждан, который традиционно правил на островах Банда. Это обусловливало уважение к нему со стороны местных жителей и давало возможность в известной степени быть хозяином положения и воздействовать на ход событий. Положение Дес Алви на островах Банда в чем-то сродни авторитету, которым обладает на Кай-Бесаре раджа Маура Охоивут, который смог защитить традиционные способы рыбной ловли и охоты и способствовал охране лесных ресурсов. Нынешние оранг кайя на Банда также не допускают чрезмерной и разрушительной эксплуатации островных ресурсов, хотя явно видят будущее островов в развитии туристского потенциала, а не в сохранении традиционного сельского уклада жизни.
Чтобы оценить, насколько благотворно сказалось влияние Дес Алви на состоянии дел на островах Банда, и увидеть, насколько иначе все могло сложиться, достаточно лишь посетить город Амбон, до которого менее одного дня плавания. Несмотря на то что Амбон в несколько раз крупнее Банда, он удостоился положительных отзывов от Уоллеса, который бывал здесь в шестидесятых годах XIX столетия и нашел город опрятным, ухоженным и прелестным местечком. Голландцы выбрали Амбон в качестве будущей столицы южной части Моллукских островов и строили его методично и по строгому плану. Центр города разбит на кварталы с перпендикулярно пересекающимися улицами, и регулярная планировка нарушается лишь на окраинах, где за живыми изгородями из цветущих кустарников, в тени фруктовых деревьев и пальм, некогда ютились скромные хижины местных жителей. Уоллес отметил, что «мало найдется мест, более привлекательных для утренних или вечерних прогулок, чем эти песчаные дорожки и тенистые аллеи в пригородах старинного Амбона». Самых восторженных эпитетов удостоилась огромная природная гавань Амбона:
«Чистота и прозрачность здешних вод подарили одно из самых изумительных и прекрасных зрелищ, которому мне когда-либо доводилось быть свидетелем. Дно полностью спрятано под причудливым покровом из кораллов, губок, актиний и других морских обитателей потрясающих размеров, разнообразных форм и ярчайших цветов. Глубина залива достигала от двадцати до пятидесяти футов, дно очень неровное — подводные скалы, расселины, небольшие холмы и долины; столь разнообразный рельеф предоставлял морской живности широкие возможности для существования. Среди водорослей и кораллов сновали стаи голубых, красных и желтых рыб, разукрашенных самыми немыслимыми сочетаниями полос, пятен и каемок; вдоль поверхности невесомо и грациозно перемещались большие, прозрачные, с розовым или оранжевым оттенком медузы. Можно часами наблюдать за этим великолепием, и никакие описания не в состоянии передать исключительную красоту и занимательность этой картины. Это тот редкий случай, когда живая действительность превосходит по своему эмоциональному воздействию самые красочные описания всех чудес коралловых морей, которые мне когда-либо доводилось читать. Вполне возможно, что нигде в мире нет места столь же обильного морской живностью, кораллами, раковинами и рыбой, как бухта Амбона».
Когда мы, после пребывания на Банда, привели «Альфреда Уоллеса» в Амбон, мы не стали заходить в глубь залива и остались с внешней стороны, в десяти километрах от современного города, однако даже здесь мы столкнулись с огромным количеством пластиковых пакетов, старых бутылок и разнообразного мусора, отвратительной желтой полосой ползущего вместе с приливом по оголенному дну бухты. Одного взгляда на качающуюся на поверхности воды массу мусора было достаточно, чтобы мы отказались от дальнейшего продвижения в сторону города. Прямо по курсу мы увидели дохлую кошку, сразу же за нею плавало нечто, напоминающее козьи кишки, а чуть поодаль — разлагающийся труп крысы, настолько раздувшийся, что он плавал на поверхности воды, будто в спасательном жилете, выставив все четыре лапки к небу. Мы продрались сквозь месиво ближе к берегу и нашли достаточно мелкое место, где можно было бросить якорь. Здесь Буди вызвался добровольцем — требовалось осмотреть кормовую часть лодки и при необходимости произвести несложный ремонт. Он провел в воде около двадцати минут, и к тому моменту, когда вскарабкался обратно на борт, все его тело было покрыто легкой сыпью.
В чем причина такого загрязнения амбонской бухты, стало понятно, когда мы добрались на муниципальном автобусе до центра города. Через Амбон протекают три или четыре ручья, впадающие в залив, и все они служили для местного населения основными резервуарами сброса нечистот: горожане просто выбрасывают в них все отходы, а муниципальные коммунальные службы, ответственные за сбор и вывоз мусора, сваливают отбросы в непосредственной близости от этих ручьев. Слой мусора, достаточно толстый, чтобы по нему можно было идти, не проваливаясь, покрывает водную поверхность на довольно значительной площади. Городской мусор, смываемый потоками воды во время ежедневных грозовых ливней, мерзкой, вонючей массой вливается в залив. Здесь он перемещается вверх и вниз вместе с приливом, попутно насыщаясь мазутом и нечистотами, которые выливают прямо в воду стоящие в бухте суда — многие из них сами выглядели как ждущий утилизации металлический хлам. Корейские траулеры были настолько ржавыми и плавание на них было связано с таким риском, что, по слухам, экипажи составляли в основном заключенные, отбывающие наказание. Великолепные кораллы, описанные Уоллесом, давно исчезли. Те из них, которые находились вблизи Амбона, были взорваны динамитом и извлечены на поверхность для использования в строительстве, когда город отстраивался после Второй мировой войны. Уцелевшие кораллы впоследствии погибли в мутной коричневой воде залива. Изменения, которые произошли в Амбоне со времен Уоллеса, характерны для всех растущих городов Индонезии. То, что когда-то было приятным и уютным местечком, центром округи, превратилось в перенаселенный город, куда прибывают все новые и новые толпы нищих мигрантов из окрестных деревень и с удаленных островов. Они съезжаются сюда в поисках работы и новых возможностей, и Амбон просто не смог справиться с таким наплывом. Город со всех сторон оброс бедными и неблагоустроенными пригородами, а коммунальное хозяйство в центре не выдержало огромной нагрузки и разрушилось.
