Альфред Уоллес, наверное, порадовался бы этим переменам.

Мы нанесли визит вежливости местному старейшине и провели остаток дня, прогуливаясь по Хаару. Как и во времена Уоллеса, на берегу строили лодки. Группа мужчин сооружала небольшую рыбацкую моторную лодку, используя точно ту же технику, что и на Варбале. Но здесь, видимо, дело было организовано более профессионально — руководитель давал указания и распоряжался строительством, в то время как Джонни из-за своей застенчивости не мог выполнять такие задачи и пускал все на самотек, так что его подмастерья работали каждый в своем ритме и по собственному разумению.

Христианское кладбище растянулось на полкилометра вдоль прибрежной дороги. Могилы были наполовину скрыты высокой травой и камышом, а украшения надгробий представляли собой весьма эклектичную смесь. Большинство могил было украшено простыми белыми плитками, налепленными случайным образом, но одна была оформлена с помощью бутылок из-под кока-колы, а в дизайне другой основную роль играли фарфоровые изоляторы, снятые с телеграфных столбов. Пальмы здесь были очень старые, примерно 25 метров в высоту, и сверху донизу обвешаны лианами. Между деревьями протянулись огромные паутины диаметром более двух метров. И — опять-таки — высоко в кронах пальм вились десятки бабочек, кружась и порхая по спирали, все выше и выше, пока не достигали верхушек деревьев.

Когда мы пустились в обратный путь по тропинке в Охойрат, уже смеркалось, и я постарался идти поближе к Буди, чтобы расспросить его о вечернем полете лесных птиц. Целые эскадрильи маленьких попугаев, с красными головками и зеленым оперением, торопились к своим насестам, шумно перекрикиваясь. Парочка ярко окрашенных попугаев заявила о своем появлении громким воплем, нахально усевшись на голую ветку прямо у нас над головами. Высоко в кронах деревьев фруктовые голуби пристраивались на ночь с громким воркованием, постепенно стихающим, как маленький одноцилиндровый дизель, снижающий обороты. Мы услышали последние ноты того странного, похожего на совиное, уханья, которое разбудило нас два дня назад напротив южной оконечности Кай-Бесара и которое мы так и не смогли идентифицировать. Затем началось уханье настоящих сов.

Далеко на севере собирались грозовые тучи, и на фоне пылающего закатного неба стали появляться силуэты, похожие на летающих лисиц, — это огромные фруктовые летучие мыши вылетели на свою еженощную кормежку. Неудивительно, что Альфред Уоллес остался доволен посещением «Большого Кая». Растительная жизнь здесь удивительно разнообразна, а великое множество птиц и насекомых живут, кажется, в полной гармонии друг с другом.

Кроме того, в лесу Кай-Бесара я испытал удивительное ощущение безопасности — в этих джунглях не было ничего угрожающего для человека. Самыми крупными млекопитающими на острове были два вида кускусов — пушистых сумчатых с цепкими хвостами. Эти родственники австралийских опоссумов не отличаются агрессивностью и вообще совершенно безобидны. Из рептилий здесь водились несколько крупных видов ящериц, небольшие питоны и — хотя никто не был в этом полностью уверен — один или два вида змей, которые могли быть ядовитыми. Но что оказалось самым приятным и замечательным, так это, если можно так выразиться, дружелюбие здешних растений: хотя они росли очень плотно, а тропинка была узкой, так что мы постоянно задевали ветви и листья, но ни разу нам не попался какой-нибудь колючий куст, который зацепился бы за одежду или оцарапал руку. А когда Буди внезапно уводил меня с тропинки в джунгли, чтобы последовать за промелькнувшей неизвестной птицей, растения послушно расступались, и можно было идти в любом направлении без опасений, что в руки или ноги вонзится какой-нибудь острый шип. На земле не было ловушек из сплетения корней, в которых может застрять нога торопливого путника. Ничто здесь не вызывало страхов — что было особенно удивительно, когда стемнело, и мы продолжали путь в почти полной темноте. Света едва хватало, чтобы угадать направление тропинки, а кусты и деревья поднимались смутными черными силуэтами по обеим ее сторонам. Иногда эти силуэты сливались в единую стену выше человеческого роста, которая вставала прямо перед нами, и тогда мы уже совсем теряли из виду нашу путеводную нить. Но, доверяясь лесу, мы смело ступали вперед, прямо в черноту. Это напоминало ныряние в темную воду, которая мягко раздвигалась и пропускала нас вперед. Несколько шагов наугад — и мы снова выходили на тропинку, а непроглядная черная стена распадалась на отдельные кусты и деревья.

Прямо перед окончанием прогулки нам довелось увидеть незабываемое зрелище. Мы в очередной раз выскользнули из темноты, и там, чуть в стороне от тропы, стояло небольшое деревце размером с крупный остролист.

Это было растение семейства бобовых, как оказалось, чем-то очень привлекательное для светлячков. Десятки этих насекомых облепили его так, что фосфоресцирующие зеленые огоньки вычерчивали в темноте каждую веточку и каждый лист. Деревце мерцало, как новогодняя елка, украшенная самой природой. Эта картина поразила меня до глубины души, и я замер, зачарованный вспыхиванием и угасанием зеленых огоньков, узор которых постепенно менялся, когда светлячки перемещались с места на место.

Через сто метров мы с Буди перешагнули через сооруженную из кораллов загородку, охраняющую плантации маниоки Охойрата от кабанов, и через пять минут уже стояли на берегу, глядя на нашу лодку, слегка покачивающуюся от западного муссона.

Спустя некоторое время, ближе к концу нашего путешествия по следам Альфреда Уоллеса, я спрашивал себя, почему это первое посещение Кай-Бесара оставило столь сильное впечатление. Это был наш первый остров, и на меня просто с непривычки так сильно подействовал вид тропического леса? Или была какая-то другая причина? Деревья на Кай-Бесаре не поражали своей высотой, а растительность не отличалась чем-то особенным. В наших последующих прогулках по островам мы заходили глубже в джунгли и останавливались на ночлег среди гораздо более высоких деревьев и необычных растений. Но я все же чувствовал, что в лесах Кай-Бесара есть что-то особенное — вероятно, гармония между человеком и природой. На каждом шагу были заметны следы человеческого присутствия: расчищенные участки леса, плантации маниоки, идущие по тропе местные жители, дым костров, удары паранга. Но при этом обитатели леса, казалось, не испытывали особого беспокойства. Тысячи бабочек мелькали повсюду; птицы прилетали и улетали, почти не обращая внимания на людей, и Буди насчитал 42 вида птиц там, где даже сам Уоллес собрал в свою коллекцию только 25 видов.

Несомненно, уединенность этого места была одной из причин, обусловивших ощущение девственной природы. Северная оконечность Кай-Бесара столь труднодостижима, что до сих пор она остается свободной от давления западной цивилизации и рынка. Но, возможно, есть и другая причина. Позже я узнал, что территория вокруг Хаара находится под управлением традиционного правителя — раджи, который очень серьезно относится к охране окружающей среды. Надо сказать, его полномочия довольно расплывчаты. Официально Кай-Бесар управляется согласно принятому в Индонезии порядку с полным иерархическим подчинением регионов центру и единым бюрократическим аппаратом; но параллельно с этой формальной структурой существует другая, гораздо более древняя система правления. В прежние времена все жители Кай-Бесара были разделены на три социальные группы, которые практически никогда не смешивались друг с другом — перекрестные браки очень редки. Хотя считалось, что эта традиция устарела и более такого разделения не существует, но старейшины деревень практически всегда избирались из прежнего класса власть предержащих. Посредники между человеком и природой, такие как туан танах на Варбале, который председательствовал на обеде в честь спуска на воду нашей прау, обычно были членами одной и той же семьи. В некоторых вопросах с мнением этих традиционных лидеров считались больше, чем с официальными распоряжениями, приходящими из Джакарты. Раджа, или «король», Маур Охойрата — территории, включающей поселок Хаар, — непоколебимо верил в старые традиционные методы управления природными ресурсами. Он считал, что эксплуатация земель и моря должна осуществляться в соответствии с традицией. Издревле существовали определенные сроки и квоты для сбора кокосовых орехов, ягод, заготовки древесины, сбора устриц, вылова определенных видов рыбы. Эти правила были освящены традицией, а сроки и квоты определялись эмпирически. Присутствие же такого защитника традиций, как раджа, способствовало тому, что законы выполнялись. По всей видимости, те же самые законы и традиции существовали во времена Альфреда Уоллеса, но он о них не знал. Возможно, они охраняли природу Кай-Бесара в течение полутора сотен лет, пока мы не оказались здесь, чтобы увидеть этот остров своими глазами. Но мы смогли оценить степень сохранности природного мира Кай-Бесара только после того, как оказались в настоящем природном заповеднике, лежащем на нашем пути. Первый официально зарегистрированный природный заповедник был нашим следующим пунктом назначения — он находился на островах Ару, лежащих в 100 километрах к востоку; Уоллес охарактеризовал их как «чрезвычайно интересные и почти неизведанные».