– Тебе не кажется, что две недели – это чересчур?

– Я делаю это ради тебя, Брайан, и лишь только потому, что желаю тебе добра. Именно поэтому я даю тебе отдохнуть и не лезу в твою личную жизнь.

– О, – проговорил я с иронией, которую даже не попытался скрыть, – благодарю тебя за оказанную услугу!

– Всегда рада помочь, – ответила она, и я с трудом удержался от того, чтобы не уйти, хлопнув дверью. – Ты свободен.

…Для того, чтобы проснуться (или хотя бы не задремать за рулем), я приоткрыл окно машины. Это, конечно же, не помогло, и пришлось притормозить у обочины. Я вышел из машины, закурил и прошелся взад-вперед. Я был голоден. А еще мне хотелось кофе.

Я присел на капот и осмотрелся. Когда-то эти места были безлюдными, и тут можно было прогуливаться в тишине. Но за какой-то год с лишним тут появилось много крошечных магазинчиков, где торговали всякой ерундой. Магазинчики в такие часы только открывались. Люди начинают рабочий день. Готовы трудиться и принимать посетителей. Я не мог отделаться от ощущения, что мне неудобно перед этими людьми. Как ни крути, я тоже должен был работать. И, если бы встал хотя бы часа на полтора раньше, то работал бы, а не курил посреди загородного шоссе.

Мне стало жарко. Я выбросил сигарету и сел за руль. Домой ехать не хотелось. Я снова оглядел магазинчики и подумал, что где-то тут есть кофейня. Когда-то поздним вечером я возвращался домой, и у меня сломалась машина. В ожидании рабочих из автосервиса я провел в кофейне как минимум часа полтора.

Мысль показалась мне привлекательной. Я открыл барсетку в поисках бумажника… и обнаружил, что оставил его в прихожей у зеркала.

Воспользовавшись тем, что вокруг никого нет, я выругался от души, громко и непристойно – так, что мне самому стало стыдно. В бумажнике были не только деньги и кредитные карточки, но и документы. Водительские права, в том числе.

Я прикрыл глаза и попробовал представить, что все это сон. Что я не опаздывал на работу, не злил Агату непредставительным видом. Что я побрился, почистил ботинки, не забыл галстук. И что мой бумажник на месте – то есть, при мне.

Представить не получилось, и я стал рыться в барсетке на предмет чего-то стоящего. Уж не знаю, что я хотел там найти, но царивший там беспорядок меня взбесил, и я вышвырнул все содержимое на соседнее сиденье. В барсетке был обнаружен сотовый телефон, карманный компьютер, две пачки сигарет – полупустая и новая, еще не открытая, спички, зажигалка, большая связка ключей от дома, записная книжка и куча ненужных бумаг. Бумаги – в большинстве своем, чеки и многочисленные заметки, которые я делал на небольших сиреневых листах – были выброшены в мусорную корзину. Туда же полетела пара ненужных ключей, висевших на связке. Стряхнув с сиденья непонятно откуда взявшиеся крошки, я успокоился.

Записную книжку мне подарила Мадена. Это случилось задолго до того, как мы начали жить вместе. Мадена уверила меня, что мне необходимо иметь такую вещь, и подарила мне чудесную записную книжку в кожаной обложке. К записной книжке прилагалась не менее чудесная ручка, которую я называл «пародией на паркер». Подарок пришелся мне по душе не только потому, что я всегда питал слабость к канцелярским принадлежностям, но и потому, что структура записной книжки напоминала ежедневник, и можно было каждый раз заполнять ее новыми листами, оставляя обложку.

В одном из карманчиков записной книжки обнаружились деньги. Я пересчитал их и убедился, что на чашку кофе хватит. Вернув записную книжку и остальные вещи обратно в барсетку, я отправился на поиски.

…Кофейня обнаружилась минут через пятнадцать. Как и следовало ожидать, вывески или рекламного плаката не было, иначе я бы запомнил это место. Невзрачного вида здание, чуть потрепанное и, сразу видно, давно не ремонтировавшееся. Кофейню это напоминало довольно-таки отдаленно. Но я, как человек, не привыкший судить о чем бы то ни было по внешней оболочке (первое впечатление о людях не в счет), не придал значения непредставительному облику.

В кофейне было прохладно и тихо. Пара посетителей – молодая леди, говорившая по телефону, и мужчина средних лет, как и я, в деловом костюме. Помещение казалось крохотным, но такое впечатление создавалось благодаря отсутствию пустого места. Плетеные столики и такие же стулья, кое-где – небольшие кожаные креслица. На стенах – картины неизвестных мне художников, плакаты, вырезки из газет. Надо было отдать должное хозяину заведения – атмосфера была домашней и уютной. И не только я, любитель таких тихих мест, но и любой другой не удержался бы от соблазна заглянуть сюда хотя бы на несколько минут.

Кофе принесли в крошечной чашечке. Такой кофе оценил бы даже житель Ближнего Востока – ведь, как известно, кофе должен быть «черным, как ночь, горячим, как воздух пустыни, и горьким, как женщина». Впрочем, в последнем официантка сомневалась: она принесла сахар.

После пары глотков мне удалось привести мысли в порядок. Вынужденный отпуск меня не нервировал, и я начал размышлять о том, на что его можно потратить. Разумеется, не просто так, а с пользой для души.

Молодая леди, прежде говорившая по телефону, бросила тщетные попытки что-то доказать своему собеседнику. Она положила крошечный телефон в не менее крошечную сумочку (не думаю, что в эту сумочку вместилось бы что-то еще) и улыбнулась мне. Я сделал вид, что ничего не произошло, и продолжил пить кофе. Леди попросила счет и, тут же заплатив, вышла, бросив на меня заинтересованный взгляд.

Я заказал еще кофе, просмотрел меню и решил, что не отказался бы от творожного пирога.

Официантка принесла мне кофе и пирог, который выглядел очень уж громоздко на миниатюрном блюдце.

– Может, вы хотите сироп, сэр? – поинтересовалась она.

– Благодарю, но не стоит, – вежливо отказался я. – Слишком много сладкого с утра.

…Творожный пирог я попробовал в первый раз, когда мне было чуть больше восемнадцати. В то время я был голодным студентом без денег и практически без крыши над головой. Получив свою первую стипендию, я испытал некоторое подобие шока: впервые я держал в руках такую огромную сумму, хотя сейчас этой суммы мне хватило бы разве что на оплату счета за сотовый телефон. И я стал размышлять, как же эти деньги потратить. За размышлениями я купил пачку дорогих сигарет и бутылку хорошего вина. Я вернулся домой и стал пить в гордом одиночестве, пока мне не пришла в голову мысль, что так дело не пойдет. Я отправился в город, часа три гулял по улицам без определенной цели (это занятие до сих пор входило в число моих любимых), пока не набрел на маленькое кафе. Именно там мне подали творожный пирог. И с тех пор я был в первых рядах поклонников этого лакомства.

…Пирог превзошел все мои ожидания, и я уже всерьез подумывал о том, чтобы заказать еще, но тут мой сотовый телефон грубо нарушил уютную тишину кафе. Я посмотрел на определитель номера. Это был Иган. Разговаривать с ним у меня желания не было, но ответить пришлось.

– Как дела, приятель? – Голос у Игана был немного отчужденным.

– Хорошо, но, несомненно, могло бы быть гораздо лучше.

– Ты, конечно, на работе?

– Я пью кофе.

– Посреди рабочего дня?

– Нет. Впрочем… какая разница. Можешь считать, что меня уволили. За непредставительный вид. И за опоздание, в том числе.

– Наверное, у тебя хорошее настроение, и ты решил пошутить?

– Черт возьми, что смешного в том, что меня уволили?!

Последнюю фразу я сказал слишком громко и осторожно оглянулся на посетителей. Точнее, на оставшегося посетителя. Но он ни на что не обращал внимания и был увлечен своей трапезой.