– Спасибо! Ты спас мне жизнь на целых пять минут! Я подслушал интересные вещи…
– Надеюсь, они останутся между нами, господин Сплетник? – угрожающе спросил я.
– Разумеется! Я нем как рыба! Ну… как рыба из семейства тех рыб, что любят поговорить.
Часть третья
Нью-Йорк, 2008 год
Глава 1
Когда я вышел из здания аэропорта, солнце уже поднялось. Пришлось надеть солнцезащитные очки.
Я присел на одну из скамеек и закурил. Все мои вещи исчислялись бумажником, документами и пачкой сигарет. Именно поэтому я никак не мог осознать, что приехал в город, который в последний раз видел десять лет назад. Все выглядело так, будто мне предстоит очередной визит в магазин.
Город изменился, это можно было наблюдать во всем: в лицах, в шуме машин. И от осознания этого становилось тоскливо. Хотя вряд ли у меня на душе могло стать еще хуже, чем сейчас.
Я поднялся и прошелся по тротуару взад-вперед. Следовало заказать такси и поехать домой. Точнее, туда, где когда-то был мой дом. Я разглядывал скучавшего таксиста и думал о том, что еще ни разу в жизни не испытывал столь противоречивых эмоций.
– Такси, сэр? – окликнул меня водитель.
– Секунду, – услышал я за спиной.
Лизу я узнал сразу – она не изменилась. Разве что одета была скромнее обычного – строгое черное платье и накинутый на плечи плащ.
– Здравствуй, малыш. – Она подошла ко мне и оценивающе оглядела. – Ты ли это? Сними очки.
Я опустил очки на кончик носа и вернул их на прежнее место.
– Извини. Солнце мешает.
– Это и правда ты, Брийян. – Она называла меня так же, как и раньше, на французский манер. – Какой джентльмен. Едем. – Лиза легко подтолкнула меня в спину. – Я ужасно голодна!
…Мы заняли столик у окна.
– Помнишь это место? – спросила Лиза с улыбкой.
– Помню. – Я достал из бумажника кредитную карточку. – Заказывай все, что хочешь, ни в чем себе не отказывай. Я буду только кофе. У меня нет аппетита.
Лиза взяла кредитную карточку, разглядела ее, вернула на место и, жестом подозвав официантку, заказала фруктовый салат.
– Ну, что ты молчишь? Развлеки даму. Расскажи мне что-нибудь.
– Я разочарую тебя. Мне нечего рассказывать.
– Как же так? Мы не виделись десять лет. Расскажи мне, каково это – жить в Нью-Йорке. Иметь свой дом и платиновую кредитную карточку. И каково это – быть холостяком в двадцать семь потому, что когда-то ты спал с женщиной своего отца думаешь о ней каждый вечер. Я хочу послушать.
– А каково жить с человеком, которого ты не любишь? С тем, кто готов целовать тебе ноги только потому, что… тьфу! – Я отшвырнул пустой пакетик из-под сахара. – Каково это – спать с человеком только из-за его денег? Расскажи! Вот уж интересно послушать!
– В тебе проснулась совесть? Не поздновато ли? Ты ни разу не написал домой, ни разу не позвонил.
– А кто-то в этом доме помнил мое имя?
– Знаешь, однажды он принес домой пару твоих статей. У него в гостях были профессора из университета, его коллеги. Он показал им статьи и сказал: «Это написал мой сын». А один из профессоров ответил: «Я знаю его, он с отличием окончил Гарвард. Талантливый мальчик. Вот увидишь, он многого добъется в этой жизни».
– А профессор случаем не упомянул о том, что я плохо сдал разговорный арабский? Отец тогда сказал бы: «Ну, нечему удивляться. Этот ленивый сукин сын не может выучить простейший семитский язык!»
Лиза опустила глаза и потушила сигарету в пепельнице, хотя успела сделать только пару затяжек.
– Мне кажется, это не очень подходящая тема для разговора, Брийян.
– А о чем же мы тогда будем говорить? Вспомним старые времена? Поговорим о том, как нам было хорошо вместе? Попробуем начать все сначала? Да? Попробуем? – Я устало потер глаза. – Черт, Лиза, зачем ты тут появилась? Мне и так тяжело, и только тебя не хватало!
Я толкнул стеклянную дверь кафе и вышел на улицу.
Лиза неслышно подошла ко мне и коснулась моего плеча.
– Мне тоже тяжело, – вполголоса проговорила она.
Я посмотрел ей в глаза; Лиза, чуть сморщив нос, рассмеялась.
– Где ты будешь ночевать, малыш?
– В отеле.
– Нет, смотри внимательно. – Она положила ладони мне на щеки. – Тебя, наверное, устроит только пятизвездочный? И дорогая проститутка под боком. Разве я могу тягаться с женщинами твоего круга? Пятьдесят флаконов духов и сто вечерних платьев…
– Послушай меня внимательно. Сейчас мы поедем на похороны. Потом ты поедешь туда, куда хочешь поехать ты, а я поеду туда, куда хочу поехать я.
– Ты делаешь мне больно, Брийян.
– Ты забудешь мое имя, и я останусь для тебя очередным воспоминанием из прошлого.
Лиза высвободилась, отошла на пару шагов и снова рассмеялась.
– А ты продолжишь жить. Вернее, бежать. От женщины своего отца? От себя? И лет в сорок, когда останешься один со своими деньгами и карьерой, поймешь, что никуда не прибежал.
– А что ты можешь мне предложить? Исповедоваться? Может, тебя убить?
Лиза повертела в руках очки.
– Предположим. А что ты будешь делать дальше, Брийян? От кого ты будешь бежать потом?
Я поднял руку, и проезжавшее такси притормозило у тротуара.
– На кладбище, сэр, – сказал я. – И сделайте музыку погромче. Я не хочу слышать то, что говорит эта женщина.
…Людей на похоронах было до неприятного много, и я с первых минут почувствовал себя неуютно. Я знал почти всех, что меня расстраивало еще больше. Пришедшие принялись с любопытством разглядывать сына покойного, который не показывался в родном городе десять лет, а теперь решил снизойти до визита.
– Такие люди рано или поздно заканчивают свои дни именно так, в автокатастрофах, – сказал кто-то совсем рядом, и я поморщился, подумав, что давно перестал испытывать к этому городу нежные чувства, а люди, которые когда-то были хорошими друзьями, превратились в чужих людей. – Подумать только, до чего может довести человека алкоголь!
– И женщины, которые напоминают ведьм, – ответил другой голос, услышав который, Лиза насмешливо фыркнула.
Отца похоронили рядом с мамой. Место рядом с ее могилой осталось свободным, и в этом было что-то трагически смешное – именно такое, какими бывают шутки судьбы. Наш бывший сосед, дядя Том, с которым я успел перекинуться парой слов, сказал мне, что за последние два года отец постарел, и его волосы стали совсем седыми. А когда-то он гордился тем, что в его годы седина добралась только лишь до висков.
– Он стал похож на привидение, – поделился со мной дядя Том. – Я перестал его узнавать. А глаза! Я помню, что даже если он грустил, в его глазах светились огоньки. А потом они стали похожи на глаза мертвого человека. Думаю, он так и не смог смириться с тем, что твоя мать умерла, малыш. Он слишком сильно ее любил. Если человек любит кого-то по-настоящему сильно, то ему сложно смириться и отпустить. Даже после смерти.
