– Ты ответишь?

– Нет. Зачем мне это надо, по-твоему?

– Дана….

– Скажи, что у меня красивое платье!

Я бросил письмо в кресло и в два шага пресек комнату. Схватил ее за запястье и заставил посмотреть себе в глаза.

– Очень. Но оно свадебное .

Она рассмеялась, не пожелав отстраниться. Кокетливо наклонила голову набок, казалось, еще мгновение – и она подастся вперед, чтобы меня поцеловать. Чертовка.

– Потому что я выхожу замуж, дурачок.

Я отпустил ее и отвернулся.

– В таком случае, я точно не вовремя. Отвлекать счастливую невесту…

Дана рассмеялась и взяла меня за руку. Я вздрогнул. Лучше бы она меня не касалась. Держать себя в руках было сложно… очень сложно. Еще слишком живы воспоминания о пережитом.

– Счастливую невесту? Со смертным? Киллиан, о чем ты думаешь?

Я взял ее за плечи, освободив руку. Наклонился к ее уху, почувствовав, как уже знакомая дрожь бежит по ее телу, постепенно затапливая Амазонку с головой.

– О чем я думаю, Дана? О тебе.

Внутри поднималась волна. Казалось, что все, что я сдерживал в себе с момента, как уехал к Винсенту, прорвало плотину, и вырвалось наружу. Возможно, я вел себя не так, как всегда, но мне было плевать.

– Даже так, Киллиан? – Она опасно прищурилась. Уперлась руками мне в грудь. – И о чем же ты думаешь?

– О том, что ты обещала оторвать мне голову, если я скажу, что тебя не хочу.

Наконец-то! Ее дыхание сбилось. Дана немного отклонилась назад, открыв мне шею. А у меня закончились силы. Я сдался, приняв тот факт, что бороться с собой больше просто не могу. Я прикоснулся губами к ее коже, понимая, что безумно соскучился. По ней. По ее запаху. По этой дикой необузданности, по терпкому вкусу вседозволенности, свободы, которые окружали ее. И я хотел перейти еще одну грань. Я хотел быть еще ближе…

Дана запустила пальцы мне в волосы.

– Ты ведь для этого приехал, да? А письмо – предлог?

– Думай, как хочешь, – прошептал я, целуя мочку ее уха. Выпрямился. – Что скажешь мне, Амазонка?

Она улыбнулась.

– Ты знаешь…

Киллиан

1875 год

Италия, озеро Аверно, резиденция Магистра

Знакомые стены, книги и тьма. То, что называю домом. То, где чувствую себя спокойно. Место, которое всегда в моем сердце. Мой кабинет, стол, бумаги. Дела. Привычная суета и размеренность времени. Жизнь, которой было задано направление пять тысяч лет назад. Или раньше? Может быть, все было предопределено еще до моего рождения, до моего обращения. До того мгновения, когда я впервые открыл глаза и увидел небо? До того, когда ты вышла из пещеры, вся в крови, маленькая девочка, которая выжила? Амазонка. Любимая, уважаемая. Та, которую боятся. Та, которую любят. Дэйна. Одно из любимых созданий своего отца…

Я вернулся домой, сделал все, что должен был сделать, но так и не смог выкинуть из головы надежду. Ты не давала мне ее. Но… Я думаю о том, что произошло, что мы чувствовали и говорили. О чем молчали. Удивлен, что с тобой можно молчать. Шли дни, сменяя друг друга. Я смотрел на рассветные солнечные лучи, почти не морщась. Ночи и работа выбивали из головы все лишнее, заставляя сконцентрироваться на насущном. Но стоило мне вернуться в свой кабинет и успокоиться… Раньше мне удавалось контролировать мысли и желания полностью. Сейчас, после встреч с тобой и того, что между нами было, думать ни о чем я не мог. Стоило расслабиться – и перед мысленным взором снова твой взгляд, и мне кажется, что я чувствую твои прикосновения.

Многие говорили тебе, как ты хороша, Дэйна. Кто-то ждал от тебя ответа, кто-то – понимания. Я не ждал ничего. И не жду. Я знаю, что ты не можешь понять меня или любого, кто занимался бы тем, чем вынужден заниматься я. Но я знаю, что ты умеешь любить. Ты не смотришь в душу, но так мягко обволакиваешь сердце, что я забываю обо всем рядом с тобой. Но никто не заставит меня произнести фразу «мы никогда не будем вместе». Надежда жива, пока жива ты. И что бы ни было дальше, я буду рядом.

Стоило держать себя в руках столько веков, чтобы сдаться за две встречи. Правда, о второй я до сих пор вспоминаю с дрожью. Что ты делаешь со мной, Дэйна? Только с тобой я полностью, абсолютно теряю контроль! Я лишаюсь наработанных устоев, только оказавшись рядом, когда мною начинают руководить древние инстинкты. Когда я бессознательно бросаюсь с головой в этот омут и не могу найти в себе сил не просто, чтобы остановиться – во мне нет даже намека на возможность замедлиться и передохнуть. Дэйна…

Лишь однажды я позволил себе полюбить. И тогда это не принесло ничего, кроме жгучей боли потери. Я пообещал себе, что больше никогда… Но что для тебя обещания и ограничения, Дэйна? Ты вихрь. Истинно свободное существо, независимо от того, в Ордене ты или нет. Что я для тебя, Дэйна? Попытка забыть Винсента? Или что-то большее? Кто я для тебя? Просто очередной мужчина, готовый бросить мир к твоим ногам, или что-то большее? Как бы там ни было, Дэйна, я для тебя. И все в твоих руках. Я могу только быть рядом. Душой.

Ты веришь мне, я это ощущаю. Может быть, действительно, есть смысл еще ждать. Долго ждать. Если я нужен тебе… Если вдруг я стану нужен тебе, может быть, я смогу снова упасть с головой в отношения, забыв про все, что когда-то пережил. Я чувствую, что это возможно только с тобой, Дана.

Моя рука замирает над листом фамильной бумаги для писем. Я успел поставить обратный адрес и собственные инициалы. Я никогда не напишу тебе письмо. Я никогда не смогу выразить словами на бумаге то, что хочу тебе передать. И ты не прочтешь. Вернешь его так же, как вернула письмо Винсента. Очень мудрое письмо. Ты бросила ему в лицо перчатку. Но оставила себе портрет. Черт, как мне смотреть в его глаза в тот момент, когда я буду вынужден отдать ему этот злосчастный конверт?

Но, может быть, когда-нибудь я просто

покажу

тебе то, что нужно показать. Уверен, ты сможешь понять. У меня есть для тебя подарок. Тысячи подарков! Я готов подарить тебе все, что имею. И больше. Я готов подарить тебе то, к чему нет доступа у тебя самой. Я старше. Значительно старше, Дэйна. И мне есть, что тебе подарить.

Не знаю, сколько я просидел так, глядя в окно. Ночь подходила к концу. Скоро опять станет светло. Я закончил все порученные мне Магистром дела. Снова объехал половину Европы. Но на этот раз я вернулся домой в замешательстве. Это мгновения слабости, которые скоро пройдут. Жизнь вернется в заданное русло, я вернусь к работе, снова растворюсь к ней и буду получать свое наполнение от того, что делаю. Но все это будет потом. Или я просто пытаюсь себя успокоить.

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

– Войдите, – бросил я, положив руку на бумагу.

На пороге стоял Винсент. В глубине его глаз еще билась тоска, но он улыбался. Какая неожиданность. Я встал с места и шагнул к нему. Мы обменялись рукопожатием. Винсент сел в предложенное мной кресло, я опустился напротив.