Вряд ли он будет рад меня видеть. А даже если и будет рад, то получится, что я сожалею о принятом решении. А я не сожалею. Между мной и свободой он тоже выбрал бы свободу. А если нет – пусть сначала узнает, каково это: носить мантию члена Ордена три чертовы тысячи лет и почти каждый раз, закрывая глаза, видеть во сне себя в детстве, в тот момент, когда тебя еще не сковывали клятвы и обещания.

Когда ты был дик и свободен

! Конечно, я скучаю по нему. Меньше, чем он по мне, но все равно скучаю. Когда-нибудь Великая Тьма сжалится над нами, и мы забудем… или нет. Как знать.

Легкое движение в воздухе заставило меня поднять голову и принюхаться в очередной раз. Кем бы ни было существо, которому «посчастливилось» проходить тут в такой час, оно было совсем еще молодым, не больше двадцати… что же, тем лучше. Нас разделяло небольшое расстояние, и при желании я могла бы преодолеть его за доли секунды, но в последний момент замерла на месте, прикрыла глаза и

позвала

его. Пусть придет сам. Теперь для меня не существовало правил, и я могла

звать

столько, сколько душе угодно. В конце концов, не так уж много мне требуется

пищи

… хотя, по правде сказать, в последнее время я развлекалась часто. А чем еще я могла заняться без Винсента? Мне было

скучно

. Не могла же я сидеть дома просто так?

Неизвестное существо – человек, разумеется – действительно оказалось очень молодым, почти мальчиком. Для еды очень даже… да и не только для еды. Он убрал со лба светлые волосы и уставился на меня во все глаза, не понимая, что я тут делаю в такое время суток, да еще и в одиночестве. Я подождала пару секунд, а потом взяла его за руку, и мы повернули назад: нужно было дойти до развилки, а потом направиться к городу.

– Меня зовут Дана, – сказала я молодому человеку. – А тебя?

Он не ответил, до сих пор разглядывая меня. В его глазах было и восхищение, и страх, и любопытство, и ожидание… обычный для таких случаев коктейль.

– Не бойся, – продолжила я. – С тобой ничего не случится. Я накормлю тебя. Тебе будет хорошо. А потом я попрошу кое-что взамен… самую малость . Ты не откажешь мне?

Молодой человек снова промолчал, хотя мой последний вопрос был лишним: разумеется, не откажет. Хотя может попробовать…

это будет интересно.

Подавляющее большинство наших с Винсентом (теперь – только моих) слуг вели дневной образ жизни, так что сейчас они уже видели девятый сон. Дверь нам открыла молодая (еще и двух веков не исполнилось) горничная-вампирша. От ужина мой спутник – свое имя он мне так и не назвал – отказался. Мы посидели в гостиной дома перед камином, обсуждая всякую чепуху, после чего я снова взяла его за руку – ему не хватало решительности и наглости, не переходящей границы хорошего тона, какими располагали парижане – и повела в спальню. Я могла бы его

зачаровать

… но тогда он не будет бояться, и происходящее потеряет всю прелесть.

Не знаю, были ли у него женщины до меня (скорее всего, нет, хотя вряд ли это имело значение), но он явно боялся предстать передо мной в невыгодном свете. Нерешительно снимал с меня платье, осторожно гладил по волосам и очень внимательно изучал каждый миллиметр моего тела – так, будто хотел как можно дольше хранить увиденное в памяти. Наверное, мне нужно было принять участие во всем этом.

Направить

его, что ли. Но я лежала без движения, закрыв глаза, и мысленно находилась совсем в другом месте. Во всем этом было что-то очень плохое, потому что умом я понимала ощущения Винсента в такие моменты… но пока я не могла найти в себе сил отказаться от таких мыслей. Иногда мне казалось, что это становится привычкой, что я неосознанно представляю его на месте любого другого мужчины, который оказывается в моей постели. Хотя, конечно, я делала это осознанно. И мне

нравилось

то, что я делаю.

Мне было, что вспомнить, но больше всего я любила восстанавливать в памяти свои –

наши

– ощущения, испытанные во время первой брачной ночи. Это удивительно и жестоко: прожить на свете три тысячи лет, не зная, что существо, находящееся рядом с тобой, может подарить тебе наслаждение. Вы так часто разговаривали, случайно касались друг друга… но только после того, как вы поклялись разделить друг с другом вечную жизнь, ты узнаешь, каково это: прикоснуться к себе подобному не случайно, а намеренно. Каково это – поцеловать его, не в лоб, по-отечески, выражая поддержку, а так, как это делает любовница или любовник. Каково это – когда существо, в постели с которым смертным так хорошо, что они забывают, как их зовут, делит постель

с вами

. Когда вы открываете друг в друге удивительные вещи… и особенно – эту способности достигать единения на слишком высоком для людей уровне, до которого они, вероятно, когда-нибудь дойдут, но это будет нескоро. Это такое ощущение, когда для вас уже нет границ, и перестает существовать даже время… жаль, что только светлое, но не темное.

Мне казалось, приложи я усилие – и смогу не только ощутить все это, но и

оживить

, физически перенестись в ту ночь. На долю секунды справиться с неподвластным мне темным временем и оказаться там. Винсент держит меня за руки – почему-то он любил держать меня за руки, не за запястья, а сплетать пальцы, так, будто хотел стать еще ближе ко мне, хотя вряд ли мы могли стать

еще

ближе – и шепчет мне на ухо что-то, смысл чего не до конца понимает даже он сам. А я закрываю глаза и думаю, что на мою долю выпало слишком много счастья, не удержать в руках, не осознать, и, кажется, что я вот-вот потеряю его. Мне хочется кричать – от страха, от наслаждения, от всего, что переполняет меня до краев, что больше невозможно держать внутри… я запрокидываю голову назад и

кричу

. Кричу так громко, что должны лопнуть барабанные перепонки, но на самом деле сил у меня уже почти не осталось, и с моих губ срывается только тихий стон.

И еще мы…

охотились

. Говорят, что это сомнительное удовольствие, особенно в период первой брачной недели. Но это не так. В процессе охоты два бессмертных существа так же близки, как в постели. Их сердца бьются в такт, инстинкты обострены как никогда: у них одна цель, одни глаза на двоих, одно обоняние и один слух. Винсент не пил

человеческую

кровь. Но ему нравилась охота. Ему нравился

процесс

охоты. Он должен быть благодарен мне за то, что я когда-то разбудила в нем эту страсть. И мне хотелось бы понаблюдать, как он пьет кровь. Ему нравилось смотреть на меня в такие моменты. Думаю, и мне понравилось бы.

Я открыла глаза и посмотрела на молодого человека. Поймав мой взгляд, он замер.

– От ужина ты отказался, – сказала ему я. – Это был твой выбор. Но от своего ужина я не отказываюсь.

Он невольно отпрянул, но я взяла его за волосы, притянула к себе и принюхалась.

– Пахнешь многообещающе. Все же это к лучшему – что ты отказался поесть. Было бы уже не то .

Молодой человек пробормотал что-то невнятное в духе «пожалуйста, не надо», но от близко находящейся жертвы голодного вампира не оттащит никто. В последний момент я решила быть понежнее – все же он заслужил – осторожно прокусила кожу и сделала пару глотков. На вкус он оказался совсем обычным. В такие минуты я жалела о том, что не могу обмануть себя и представить, что пью кровь Винсента. Ее можно было пить целую вечность, прерываясь разве что для того, чтобы перевести дыхание.