Однажды она обнаружила в мамином шкафу узорчатые чулки противоварикозного назначения. Варикозом девушка не страдала, но чулки полюбила и носила их даже в летнюю жару.

Девушка не понимала, почему все вокруг суетятся, изо всех сил доказывая друг другу, что они умнее и привлекательнее, чем были на самом деле. Подруги хвастаются новыми шмотками и ухажерами, парни делают надменные и снисходительные лица и все хором говорят о сплошной ерунде и бессмыслице. Парни казались ей грубыми и тупыми, а девчонки просто дурами. А может, ее просто раздражало, что она не принимает в этом участия. И однажды она решилась попробовать – почувствовать себя частью этой жизни, а не молчаливым наблюдателем, время которого течет долго и нудно. Она думала, что стоит ей принять правила игры и стать одной из них, как ее жизнь изменится и из сухого ежемесячного отчета превратится в захватывающий роман. Большинство ее сверстниц уже обзавелись особями мужского пола и, казалось, из-за этого узнали и чувствовали что-то недоступное ей самой. Скорее в стремлении что-то изменить, нежели из желания физической близости, она выбрала на роль мужчины такого же блеклого, как она сама, одноклассника. После того как одноклассник продемонстрировал все, на что был способен, мир не изменился. Было больно, неудобно и как-то неопрятно. Повторять эти эксперименты ей больше не хотелось. Она опять замкнулась в себе, пока одна из сокурсниц, стильная и пахнущая невиданными фантазиями, не убедила ее, что выход из этого нескончаемого черного тоннеля все-таки есть. И этот выход скрывается за дверью гламурного ночного клуба.

Перед клубом пьяная растрепанная гадалка (феи любят почудить с образом, в котором предстают перед нами) всего за сотню убедила ее, что именно здесь она встретит своего принца. И Девушка, проглотив то ли подступивший к горлу комок, то ли гордость, согласилась разносить напитки полураздетой. Или полуодетой – как посмотреть. Днем – сон без снов, вечером – лекции и конспекты, ночью – тяжелые подносы с бокалами и руки подвыпивших посетителей, на которых, казалось, было по двадцать пальцев. Один палец засовывал купюру в трусы, второй лез глубже, а что вытворяли другие – не знали даже их хозяева. По углам тискались то ли короли эстрады, то ли просто педики – в общем, сальные и затертые, как замусоленные подлокотники в замученном двадцатилетней каторгой такси, навевающие уныние и тоску «звезды». С плазменного экрана фальшиво и занудно, как задроченный баян из сельского Дворца культуры, пел бесконечную песню о судьбах народа утомленный солнцем заслуженный пророк. Разросшиеся, но оставшиеся блеклыми и мутными сперматозоиды и яйцеклетки бывших и действующих градоначальников, народных и заслуженных артистов рассуждали о проблемах космического масштаба, демонстрируя столь же космическую глубину пошлости и глупости.

А Девушка все чаще думала о принце. Она верила гадалке и точно помнила с детства, как некая юная особа, отпросившись у мачехи на детский утренник, очутилась в бесбашенной тусовке, где, изрядно набарбосившись, с трудом отбилась от потного и доставучего придурка, оказавшегося впоследствии принцем, и как, потеряв туфлю, убегала от него в хрустальной салатнице с остатками оливье. И вот однажды, перехватив недвусмысленный взгляд «принца», Девушка не отвела глаз, сжала губы и не позволила себе размышлять даже секунду. Чтобы не передумать.

Поначалу с «принцами» как-то не заладилось. Первый оказался слишком жадным. Девушка давно мечтала об автомобиле, но, как только она начинала разговор о нем, «принц» начинал нервно пукать. Второй жадным точно не был, но одарил ее почему-то не машиной, а гонореей. Зато третий буквально оказался подарком судьбы, или крестной-феей. Он не пердел, гонококков не разводил и однажды подарил ей машину – очень маленькую, но очень желанную и шуструю.

В общем-то он был действительно неплохим «принцем», вошедшим в ту пору жизни, когда она протекает вяло и монотонно, как клейстер из щели в банке. Он был не стар, но и не молод, не хватал звезд с неба, но и особой глупостью не отличался. Его портмоне не ломилось от купюр, но денег хватало на то, чтобы «поддержать материально». Девушка ухватилась за своего немолодого «молодого принца», как утопающий за соломинку. Она привыкла к нему, и он заполнил часть пустоты в ее жизни.

Конечно, он был женат. Она ждала, что сначала он привыкнет к ней, потом не сможет без нее жить и, наконец, разведется… или повесится. Но «принц» был слишком слаб для того, чтобы что-то менять в своей устойчивой, однообразной жизни. Его устраивало, что она всегда рядом, и он заботился о ней. А она перестала ждать и просто жила.

Девушке исполнилось двадцать пять, лучшая половина жизни была позади. Дела в фирме, где работал «принц» и куда ее также пристроили секретарем, пошли на спад. Ее должность попала под сокращение. И ее немолодой «принц» договорился о новом месте работы – у своего старинного знакомого. Этот знакомый, как объяснил «принц», занимался какими-то исследованиями, суть которых он сам плохо понимал. Исследователю требовался помощник или помощница.

В назначенное время Девушка в сопровождении «принца» прибыла для прохождения собеседования и прочих испытаний в Логово Исследователя.

Поднявшись по мраморной лестнице на третий этаж, они уперлись в тяжелую дверь. Как только массивные створки хищно захлопнулись за их спинами, они буквально растворились в полумраке и тишине длинного коридора, единственным источником света в котором был тонкий лучик, пробивавшийся между полом и дверью в противоположном конце. Многократно отражаясь от мельчайших частиц, прятавшихся в темноте, он рассеивался каким-то невероятным образом, создавая впечатление гигантских расстояний и полной ничтожности всего, что попадалось ему на пути. Казалось, само время избегало этого странного места.

Внезапно двери распахнулись. Девушка буквально почувствовала удар света – на пороге стоял Он.

Он не просто смотрел ей в глаза, Девушка ощутила его взгляд где-то глубоко внутри, как будто он что-то передвигал там, чтобы получше рассмотреть… и вдруг заглянул нестерпимо глубоко – словно рентгеновским лучом пронзив ее, и не оставил без своего присутствия ни одного потаенного уголка. А она, раскрыв глаза навстречу его взгляду, почувствовала, что погружается в бесконечность.

Это походило на гипноз. На ощущение невесомости. На охватившую ее полную бестелесность… Она даже инстинктивно напряглась, словно пытаясь силой воли установить преграду на пути его всепроникающего взгляда. Ей стало невыносимо страшно. И страх этот усилился еще пониманием того, что «принц» уйдет, оставив ее здесь одну. Так боятся дети, оказавшись в чужом месте с незнакомыми людьми. Может быть – навсегда…

Хозяина Логова и пронзительного взгляда она про себя назвала Наблюдателем.

Эта история началась достаточно давно и достаточно банально. Наблюдатель изучал потаенные уголки Вселенной, используя экспериментальный образец волнового зонда. Принцип работы зонда заключался в том, что когерентные колебания возбуждали… – в общем, не важно, какие это были волны и что они там возбуждали, это к делу не относится. Важно то, что раса Наблюдателя была не то чтобы поголовно любознательна, но в основной своей массе разумна. Полюбовавшись однажды на красочный фейерверк, ознаменовавший встречу соседней планеты с пролетавшей по своим делам кометой, они посчитали необходимым в первую очередь обеспечить защиту своего мира от климатических фортелей и угроз столкновения с бесцеремонными астероидами. Им явно не хотелось продолжать всенародные гуляния до тех пор пока их всех, включая дожидающиеся своей очереди яйцеклетки и сперматозоиды, не прихлопнет по неосторожности что-то или кто-то. Развлекаться раса Наблюдателя предпочитала в относительно безопасных для себя и своих потомков условиях. И еще они хорошо знали, что примитивные удовольствия созданы для рабов, а свободным не пристало желать того, что предназначено рабам. Вот такие чудики…