Одним из предметов, являвшихся для многих камнем преткновения, был знаменитый сопромат, то есть курс сопротивления материалов. Шутили, что только сдав сопромат, студент получает право жениться. Наиболее трудным было решение разнообразных задач на построение эпюр распределения нагрузки, на которых студенты обычно и «засыпались». Однако благодаря регулярному посещению практических занятий, которые вела молодая и красивая, но очень строгая доцент Татьяна Ленская, в группе Рябининой с ними справлялись довольно уверенно.

При сдаче зачета по сопромату с Темой произошел курьезный случай, который чуть было не сорвал сдачу зимней сессии и навсегда врезался в память. А все вышло из-за рассеянности, которой он страдал с детства. Учебный корпус был школьного типа, и туалеты находились в конце коридора. Поднявшись на этаж, где принимали зачет, Тёма решил туда зайти, но, к несчастью, перепутал и вместо мужского попал в женский.

Каков же был его ужас, когда, торопливо войдя, он застал там Ленскую! Растерявшись, вместо того, чтобы ретироваться, Тёма проявил себя полным идиотом — стал косноязычно бормотать извинения. Красная от стыда и гнева преподавательница молча указала ему на дверь. И лишь тогда, проклиная свою рассеянность, он выскочил из туалета, отлично понимая, что пощады ему не будет. Это означало полную катастрофу, так как из-за незачета по сопромату не допускали к экзаменам!

В тот день Ленская пребывала в отвратительном настроении и половину их группы прогнала, засыпав на коварных задачках, которые давала дополнительно к билету. «Все! Такая же участь ждет и меня, — уныло подумал Тёма, написав ответ на билет, который оказался довольно легким. — Только ребята потом у нее пересдадут, а мне она своего конфуза никогда не простит!»

К счастью, он ошибся. Может быть, именно потому, что ей было противно иметь с ним дело, доцентша, бегло пробежав глазами ответы, молча взяла его зачетную книжку и, сделав заветную запись, не глядя на него, молча, протянула ему зачетку. Только яркий румянец на обычно бледных щеках Ленской свидетельствовал, что она помнит о происшедшем. Все еще не веря тому, что все обошлось, Тёма на негнущихся ногах покинул аудиторию.

Учебная программа была очень насыщенной и трудной. Полностью сдать зимнюю сессию удалось далеко не всем. Многие студенты начали следующий семестр с «хвостами» по одному, а то и по нескольким предметам. Фактически провалился на экзаменах Вася Назаров. Несмотря на Тёмину помощь, он сумел сдать только два, и было ясно, что до весны ему эти «хвосты» не ликвидировать.

— Жаль расставаться, дружище, да что поделаешь. Придется и мне совершить «весенний перелет» в Пищевой. А что? Это, может, и к лучшему. — Он явно бодрился. — Там одни девчонки, и у меня есть шансы преуспеть.

— Рано сдаешься, — упрекнул его Тёма.

— А когда мне заниматься? Сам знаешь, я матери должен помогать, — с горечью возразил Василий. — Вот как разделаемся с японцами и вернется домой отец, тогда и у меня будет время для учебы.

Он грустно посмотрел на друга и сказал с легкой завистью:

— Мне бы твои способности, Тёмка! Но я не осилю МАИ. А вот Пищевой, наверное, смогу, — через силу улыбнулся. — Он-то будет мне как раз по зубам.

— Я бы тебе помог, — не сдавался Тёма. — Ты же мой единственный друг.

— Смотри, сам весной не завались! Это жуть, сколько будет экзаменов и зачетов, — уныло покачал головой Василий. — И потом, ты что же, всю дорогу собираешься меня тянуть?

Тёме крыть было нечем. Назаров вздохнул:

— Ничего страшного! Мы ведь все равно будем часто видеться, вместе ходить на спортивные соревнования. Да еще встречаться у сестры Яшки Гобермана. Он ведь тоже твой друг.

И это тоже было правдой. Последнее время с Гоберманом, переведенным осенью в их группу со старшего курса, Тёма встречался, пожалуй, даже чаще, чем с Назаровым. Яша жил совсем рядом — на Чистых прудах, у них было много общего: оба писали стихи и любили играть в шахматы. Кроме того, новый друг ввел Тёму и Василия в молодежную компанию, которую собирала у себя его двоюродная сестра Тамара.

— Нет, Васька, он тебя не заменит, — вздохнув с сожалением, заключил Тёма. — Яшка, конечно, хороший друг, но сам знаешь: он равнодушен к спорту. С тобой же мы всегда вместе: и на лыжне, и на стадионе. Уйдешь, и я останусь один.

— Я тоже, наверное, брошу заниматься спортом. Без тебя скучно! — кивнул Василий. — Может, это и к лучшему, здоровее будем! — со свойственным ему оптимизмом подмигнул он другу. — При нашей скудной жратве, спорт отнимает последние силенки.

Надо сказать, питались они оба из рук вон плохо. В столовой института на обед, как правило, подавали водянистые щи без мяса, ложку пюре и тощую котлетку. Тёму поддерживали только завтраки и ужины из продуктов, что присылали из Львова родители. Чем был жив Васька — оставалось загадкой, так как его семья жила впроголодь. Они были крепкими мускулистыми парнями, но в последнее время сильно отощали и, что особенно удручало, мало прибавляли в росте.

Из мизерной стипендии еще вычитали за подписку на займы, которая тогда была обязательной. Правда, удавалось немного подкормиться на овощных базах, куда студентов часто посылали на подсобные работы. Изредка выпадал шанс подзаработать на разгрузке вагонов, они его никогда не упускали. Тёме денег не присылали, только продукты и одежду. А Ваське — тем более.

И несмотря на это (откуда только у них брались силы?), друзья либо шли на субботник, либо занимались спортом, либо носились по стадионам, успевая посмотреть наиболее интересные соревнования мастеров.

Неисчерпаемой энергии молодости можно только позавидовать!

Сестра Яши Гобермана Тамара была очень хорошенькой девушкой, внешне похожей на кинозвезду того времени Целиковскую. Ей исполнилось семнадцать, и родители, видно, уже считали, что она «заневестилась». Поэтому часто устраивали у себя дома молодежные вечеринки, разрешая дочери приглашать всех своих друзей. Глава семьи, еще не старый, но совершенно лысый толстяк был военным интендантом, и, может быть, вследствие этого в те голодные годы они ни в чем не испытывали недостатка.

Тёме и Василию бывать у них нравилось вдвойне. Приятно было ухаживать за Томой и ее подругами. Всегда было весело, и устраивались танцы. А музыка была — просто класс! Имелась даже полная коллекция пластинок эмигранта Лещенко. И было немаловажно, что хлебосольная мать Томы угощала гостей чаем, к которому подавались бутерброды, а иногда вкусный домашний пирог. Так что голодными они домой не возвращались.

Тамара кокетничала со всеми подряд, но явное предпочтение отдавала Олегу, некрасивому прыщавому парню, сыну министра, перед которым откровенно заискивали ее родители. Но Тёме с Васей нравились и подружки Яшиной кузины, тем более что пластинки Лещенко создавали атмосферу романтики. Разве забыть волнующие танго «Студенточка» и «Татьяна»? Или зажигательные фокстроты «Марусечка» и «Дуня»? И эти слова:

Само собой, после вечеринок были провожания и поцелуи, но дальше этого дело не шло. То ли сказывалось физическое истощение и озабоченность учебой, которые снижали страстный порыв, то ли девушки были строго воспитаны — и все ограничивалось легким флиртом.

На вечера отдыха, которые регулярно проводились в клубе МАИ, Тёма с Василием ходили редко. Они увлекались спортом и институтским танцулькам предпочитали соревнования по боксу или популярные в то время матчи восьми городов по баскетболу. Тем более что девушек в институте было мало, а к тем, кто мог понравиться, выстраивались очереди поклонников. Можно сказать, что этот год запомнился Тёме как голодный во всех отношениях.

Правда, ему изредка удавалось перехватить чего-нибудь вкусненького у дяди Ильи, который после смерти отца перевез бабушку Аду к себе в Кривоколенный переулок. Фронтовик, инвалид первой группы, он страдал туберкулезом, тоже подхваченным на фронте, баба Ада ухаживала за ним и помогала бороться с тяжелой болезнью. Питались они скудно, но все же, когда Тёма забегал их проведать, бабушка ухитрялась попотчевать внука. На это она была знатная мастерица!