Молча мы прождали минут десять. Наконец профессор Кволт взглянул на часы и сказал:

— Пятнадцать минут первого. Интересно, что ее задержало наверху?

— Может, она решила загримировать свое лицо, прежде чем выпустить джинна? — с сарказмом сказала Анна. Никогда не угадаешь, что ей взбредет в голову.

— О, черт побери! — заволновался профессор Кволт. Гарри, не лучше ли тебе посмотреть, куда запропастилась мисс Джонсон?

— Хорошо, — сказал я, направившись к двери.

Я потянул за ручку. Заперто. Подергал еще. Никаких сомнений, дверь закрыта на засов. Я обернулся к своим спутникам — лица Анны и профессора тоже выражали недоумение и испуг.

— Проверь дверь в столовую, — предложила Анна.

Я подошел к другой двери и попытался ее открыть. Но и она не поддавалась. Наскоро осмотрев окна, я убедился, что их нам тоже не открыть. Мы были в западне. Старый трюк.

Мы стояли в центре комнаты и прислушивались. Слышали поскрипывание половиц на втором этаже, слышали, как что-то грызли крысы и мыши. В окна неутомимо бил ветер, и стекла позванивали, как бы отвечая ему вежливым отказом.

— Боже мой! — взволнованно сказала Анна. — Представляю, что будет, когда она выпустит джинна!

Профессор подошел к двери и попробовал ее открыть. Как и все двери в Зимнем Порте, она была сделана из крепкой строительной сосны, с медными уголками, и, чтобы ее сломать, нужно плечо в пять раз покрепче, чем у профессора.

— Ну, что же мы будем делать? — спросил он.

— Даже не представляю, — ответил я. — Разве что разбить окно? Попробуем?

— Подождите, — сказал Кволт. — Давайте посмотрим, что будет дальше.

— Будет? — зашипела Анна. — Мы, черт возьми, прекрасно знаем, что будет! Она собирается выпустить джинна, а если не сможет убить его, то попытается умиротворить. Я говорила, нельзя ей верить! У мужчин начисто отсутствует интуиция, они не понимают, что такое подлая женская, натура!

Я закурил еще раз.

— Ты думаешь, она собралась принести нас в жертву?

Анна, ходившая взад-вперед по комнате, как дикая тигрица, кивнула:

— Именно. Я молюсь, чтобы она убила его. И очень хочу надеяться, что она все-таки говорила правду.

— Какую именно? — спросил Кволт.

— Об уничтожении джинна, обо всей чертовщине. Мне кажется, это вранье. А что, если она хочет выпустить джинна только ради того, чтобы он сделал ее богатой, красивой или знатной? Как в древних легендах?

Я молча рисовал круги огнем сигареты.

— А если предположить, что это вообще все вранье? И нет ни кувшина, ни джинна — ничего? Нас просто разыграли, как детей?

— Давай, давай, Гарри, — сказал профессор Кволт. Шутки шутками, но это зашло уже слишком далеко.

Я мрачно посмотрел на него.

— Надеюсь, вы правы, — сказал я.

Тем временем Анна старательно копалась в ящике с журналами. В основном там были старые пожелтевшие газеты, все изрезанные маникюрными ножницами Макса Грейвса. Наконец она вытащила оттуда пару журналов и сказала:

— Вот оно!

В руках у Анны был свежий номер журнала «Тайм». Журнал выделялся среди прочих изданий, так как его обложка была не сорвана, а страницы не изрезаны в лохмотья. Скорее всего это и был тот номер, который доставил мальчишка на велосипеде и который заставил профессора Кволта думать о том, что джинн скоро выйдет на свободу.

— А ну-ка, дай взглянуть, — сказал профессор Кволт, и Анна положила журнал на стол.

Профессор быстро перелистал страницы, ища вырезанный фрагмент. Дойдя до графы «некрологи», он остановился и ткнул пальцем.

— Вот здесь, — сказал он.

Одна из фотографий была аккуратно вырезана. Под дырой стояла подпись: «Макс Грейвс в дни нефтяного бума». Кволт задумчиво закрыл журнал и сел.

— Что? — спросил я. — Что это значит?

— Это значит только то, — сказал профессор, — что мисс Джонсон вырезала лицо Макса Грейвса, чтобы отдать его джинну. И когда джинн выйдет из кувшина, он будет Максом Грейвсом. Один раз ему это не удалось, Я теперь мисс Джонсон уверена, что на этот раз все получится.

Пока он это говорил, я почувствовал, что в доме возникла странная тишина. Одна из ламп треснула и погасла. Затем вторая моргнула и тоже погасла. Теперь мы стояли в полумраке, некоторое время спустя погасла последняя лампа, и непроглядная темнота окружила нас.

Анна нащупала впотьмах мою руку и схватилась за нее.

Кволт взволнованно сказал:

— Зажгите зажигалку, Гарри. Ничего не Видно. Гарри, я думаю…

Мы замерли и прислушались. Сначала мне показалось, что в доме абсолютная тишина. Но потом я услышал странный звук, доносившийся сквозь шум ветра и поскрипывание старого дома. Тихий, как тень. Что-то как бы хлопало огромными крыльями…

Я чиркнул зажигалкой и поднял ее вверх. Мягкие хлопающие звуки продолжались, будто летучая мышь билась о занавеску в спальне. Я быстро осмотрел большую гостиную Грейвсов, держа зажигалку как можно выше, но все равно было очень темно, тени смешались с предметами, и невозможно было понять, есть ли что-нибудь живое здесь или нет. Прошло немного времени, и зажигалка нагрелась до такой степени, что ее невозможно было держать в руке. Пришлось загасить пламя, и вот мы снова в полной темноте. Я держал Анну за руку, прислушиваясь к тихим взмахам странных крыльев.

— Что это? — шепнула Анна хриплым, сухим голосом.

— Т-с-с-с, — сказал Кволт. — Я не знаю. Джинн может стать каким угодно монстром, если пожелает.

— Это означает, что джинн на свободе? — спросил я. Кволт, она его выпустила?

— Пожалуйста, не говорите так громко! Нет, это не означает, что джинн свободен. Может быть, и так, но я сомневаюсь. Это нечто такое, что прилетело на вызов мисс Джонсон с помощью ночных часов. Вот что она имела в виду, когда говорила о поддержке свыше. Это такой зверь или дух, который избавит ее от злого воздействия джинна Али-Бабы. Сторожевой пес, если вы понимаете, о чем я говорю, защищающий потусторонний мир.

Я снова услышал звуки.

— Сторожевой пес, — прошептал я.

Мое сердце колотилось, как бешеное. Хорошо, Анна не видела в темноте мое лицо! Она держала меня за руку, ее пальцы крепко впились в мою ладонь.

— Там! — У Анны перехватило дыхание. — Там, над камином!

Я снова зажег спасительный огонек и поднял зажигалку.

Что-то я увидел. Я был уверен — там что-то было. Но в сумерках не мог разобрать, что это такое. Оно было похоже на скрюченного, уродливого ребенка, сливавшегося с тенями рядом с камином. Оно издавало те самые хлопающие звуки. В нервном порыве я направил свет от зажигалки в сторону видения. Зажигалка тут же погасла.

— Скорее! — заорал профессор Кволт. — Скорее выбираемся отсюда!

Мы стали продвигаться сквозь темноту к окнам. Я налетел на кресла и опрокинул его, Анна дрожала от страха, на мы продолжали путь.

Хлопающий звук стал неистовым, и я почти чувствовал, как что-то дергает меня за одежду. Не разворачиваясь, я попытался отбиться от нападавшего, замахал руками в пустоте.

— Поддержите меня! — приказал Кволт.

Я стал спиной к окну, а профессор Кволт уперся своей спиной в мою и чем-то швырнул в окно. Раздался зван разбитого стекла и шум падающих осколков. Затем он тростью ударил еще раз пять по деревянным ставням. Когда они наконец распахнулись, в лица дохнул свежий морской ветер.

— Анна! — крикнул я, поймав в темноте ее руку.

Мы взобрались на усыпанный осколками подоконник и спрыгнули вниз. Приземлились на мягкую травянистую почву.

Когда Кволт вслед за нами появился в оконном проеме, он орал что была мочи. Хоть было темно, я все же заметил что-то светлое, прижавшееся к его плечу. Профессор тяжело спрыгнул вниз и еще какое-то время катался на земле, борясь с кем-то, прежде чем встал на ноги. Я подполз к нему.

— С вами все в порядке?

— Теперь да, — промычал Кволт. Его лоб блестел в свете луны. Я помог ему присесть, и он осторожно ощупал сваи локти и колени, проверяя, все ли цело.