— Думаете, мы правильно сделали, что оставили доктора Джарвиса дома? — спросила Анна.

— Думаю, да, — ответил профессор Кволт, развалясь на заднем сиденье. — Он достаточно взрослый и опытный, чтобы позаботиться о своей безопасности.

— Да, — согласилась Анна. — А если он все же вызовет полицию?

Я включил фары и отъехал от дома.

— Он обещал не делать этого, — сказал я. — А доктор Джарвис из тех добропорядочных джентльменов, которые держат свое слово. Не беспокойтесь.

Я быстро катил по освещенному тоннелю, который мои фары проделывали в темноте. Впереди нас тучами летали мотыльки и бабочки. Я выехал на главную магистраль и двинулся по ней к Зимнему Порту. Дорога была пустынной, так что я немилосердно жал на газ и весь путь промчался на огромной скорости.

Когда мы прибыли в Зимний Порт, над морем появился янтарный полумесяц. В его свете сверкали росинки на лужайке и блестела черепица на крыше. Я подъехал к парадному входу и заглушил мотор.

Несколько минут мы сидели молча. Не было слышно ни звука, не считая шелеста травы под морским. бризом и монотонного поскрипывания флюгера.

— Похоже, никого нет, — тревожно проговорила Анна.

— Ну и что, — сказал профессор Кволт. — Если здесь никого нет, значит, нам никто не помешает пойти и посмотреть на кувшин.

Я закурил.

— Вы уверены? Ставлю десять против одного, что за углом спрятался тип в капюшоне.

Профессор Кволт засмеялся:

— Если бы я не знал, что вы верите в это так же, как и я, — сказал он, — я бы заставил вас пойти туда первым.

Наконец мы выбрались из машины и осторожно, стараясь поменьше шуметь на гравиевой дорожке, пошли к главному входу. Я постучал и позвонил, просто так, из приличия, но после трех или четырех минут тягостного ожидания мы решили окончательно, что в доме никого нет.

— Сможете вышибить? — спросил профессор Кволт.

Я пошел к боковой стене веранды и взял ту самую кирку, которую припрятал там, когда Маджори выгнала меня. Все отошли назад, а я принялся орудовать киркой, просунув ее в щель возле замка.

— Видно, что ломать двери — не твоя основная специальность, — заметила Анна, пока я возился с железякой. Однако этот орешек оказался покрепче, чем дверь консультационной доктора Джарвиса. Она была надежно закрыта на замок и два засова, так что я был вынужден просто разнести дверь на куски.

— Надеюсь, это будет оправдано, — сказал профессор Кволт, немного нервничая.

Я основательно взмахнул очередной раз киркой, и с дверью было покончено. Внутри стоял смрад, я с трудом смог различить шахматный черно-белый рисунок пола в прихожей. Профессор вошел следом и внимательно осмотрелся.

— О кей. Я думаю, дальше путь не опасен.

— Не опасен? — спросил я Анну, пока Кволт двигался, впереди нас. — О чем это он?

— Я подозреваю, он ищет следы присутствия злых духов, ответила Анна. — Никогда не знаешь, что они выкинут.

Профессор кивком призвал нас идти быстрее.

— Поторопимся, — сказал он. — Если хотим взять инициативу в свои руки, мы должны действовать внезапно. Если джинн находится в доме, он ничего не предпримет, пока не поймет, что нам надо.

Мы подошли к лестнице. Ступеньки призывно глядели на нас, как бы приглашая посетить излюбленный клуб.

— Вы слишком усложняете, — сказал я. — Вы уверены, что мы не дурачим сами себя?

Профессор Кволт вежливо покашлял.

— Лучше казаться дураком, чем выглядеть так, как умный Макс Грейвс, — мягко заметил он. — Дело-то в том, что мы идем навстречу неизвестному, так что будем вести себя поосторожней.

— Тогда о кей, — сказал я. — Пойдем наверх и во всем убедимся сами. Это на втором этаже, в самом конце. Там будет дверь в башню. Она опечатана, как я вам говорил. Я возьму кирку на всякий случай.

Профессор Кволт двинулся в путь, мы с Анной следом за ним держась за перила, чтобы не упасть в темноте.

Я предложил зажечь свет, но профессор запротестовал, сказав, что это очко в пользу джинна. Тогда он узнает, кто мы. Даже если это и не джинн, а простой человек из плоти и крови, наше наступление в кромешной темноте будет иметь тот же неожиданный эффект.

Наконец мы достигли второго этажа и напрягли зрение, чтобы разглядеть длинный, мрачный коридор. Через открытую дверь в кабинет Макса Грейвса пробивался лунный свет, что придавало обстановке еще больше таинственности и жутковатости.

— Мне уже страшно, — шептала Анна. — Пожалуйста, не говорите про привидение в капюшоне, а то я упаду в обморок от ужаса.

Держась поближе друг к другу, мы бесшумно шли по коридору. Половицы были старые и в некоторых местах скрипели, и эти звуки не добавляли нам храбрости.

Анна схватила меня за руку, и даже смелый профессор Кволт, видимо, решил оставить свой академический оптимизм.

Неожиданно Анна остановилась, а поскольку она держала мою руку — и я вместе с ней. Я тронул профессора за плечо.

— Что случилось? — спросил тот.

— Послушайте, — сказала Анна. — Послушайте.

Я прислушался. Ни звука. Но затем уловил, что это была то же самая тихая, монотонная мелодия, как завывание ветра у горлышка большой бутылки или игра на старинном музыкальном инструменте. Звуки были где-то совсем рядом, будто вокруг нас. Мы находились во власти леденящего душу страха.

Музыка достигла странного вибрирующего тона, будто хотела подняться до недосягаемой высоты звука.

— Это кувшин, — сказала Анна испуганно. — Это он.

Профессор Кволт ничего не сказал. Он только взял нас за руки и повел по коридору, мимо залитого лунным светом кабинета Макса и дальше, в самый конец. Мы дошли до поворота налево и остановились, глядя на освещенную луной дверь в башню. Охваченные нервным возбуждением, мы уставились на печати и засов.

Музыка продолжалась. Было трудно определить, звук это струнного инструмента или высокий человеческий голос.

Профессор Кволт подошел к двери вплотную и начал осматривать коричневые печати. Музыка стала понемногу стихать, и через некоторое время в коридоре вновь воцарилась тишина. Но мы все равно стояли, навострив уши, пытаясь уловить малейшие звуки, особенно со стороны двери в башню, и ждали, когда профессор выскажет свое мнение.

— Нет никаких сомнений, — прошептал он после осмотра. — Эти печати предназначены, чтобы держать взаперти могущественного джинна. Они очень древние и редкие, некоторые мне вообще неизвестны. Видите эту печать, с фигурками в треугольнике? Эта печать ходила на Востоке в тринадцатом веке, обозначает знак волшебной силы высшей пробы. Не смейтесь над этим, Гарри. Не сейчас.

Я смущенно покашлял.

— Я и не собирался смеяться. Но что вы скажете по поводу музыки? Откуда она исходит?

Профессор почесал свою волосатую шею.

— Думаете, я понимаю больше вашего? Откуда мне знать про эту музыку? В магии не существует слов «где?» и «откуда?», есть только — «когда?» и «как?». Ко всему, что относится к магии Среднего Востока, не подходит слово «где?». Где Бог? Где рай? Где ангелы? Это земные вопросы, не имеющие смысла.

— Но вы считаете, что эта музыка — один из способов проявления джинна?

Профессор пожал плечами:

— Честно говоря, не знаю. Я раньше слышал в легендах о странных звуках и о музыке, но ни о чем конкретном не знаю. Хотя мне это чем-то напоминает ритуальную музыку в честь богов в областях северной Сахары.

— Вы полагаете, это волшебная музыка? — спросила Анна.

— Понятия не имею. Вы рассказывали, что Макс тоже слышал музыку и она его беспокоила.

Мы снова прислушались к тому, что происходило за дверью в башню, но все было тихо. Слышали лишь повизгивание флюгера и ночной ветер с моря. Да и весь старый дом потрескивал, словно души умерших хозяев бродили по нему и скрипели половицами.

— Итак, — сказал я. — Сосуд в башне. Давайте побыстрее вышибем дверь и посмотрим, что же в нем такое.

Я поднял свою железяку и начал сковыривать печати с древними знаками. Тут мне пришло в голову, что проще пару раз ударить киркой и пробить дыру в панельной стене, чем возиться с печатями и железным засовом. Тогда и печати останутся целыми.