Попутно заметим: за участие в террористическом акте над министром внутренних дел Брониславом Перацким был привлечен к уголовной ответственности Степан Бандера — будущий главарь ОУН. Он был осужден польским судом к смертной казни. Однако эта мера наказания была заменена на пожизненное заключение в местах лишения свободы. Осенью 1939 года Бандера был выпущен из тюрьмы немцами, оккупировавшими Польшу, за что заплатил им верной и преданной службой как агент абвера и палач украинского народа.
Вскоре после прихода нацистов к власти в Германии контакты между нацистскими правителями и оуновскими главарями приобрели деловой и систематический характер. Над штаб-квартирой ОУН взвился черно-красный флаг, мало чем отличавшийся от гитлеровского партийного штандарта. «Все йде добре, — писал Коновалец своему душепастырю Шептицкому, — Щасливий початок 1933 року створив умови, за яких наша визвольна акція кожного дня набирає все більшого розвою і сили. Час випробував нашу дружбу і співробітництво з німцями і, випробувавши, показав, що, незважаючи на багатократні спокуси порозумітися з поляками, ми обрали єдину правильну орієнтацію. Цим ми зобов’язані виключно вашій ексцеленції».
В январе 1934 года по приказу германского инспектора Дильсена и полковника Райхенау берлинская центральная организация ОУН, руководимая самим Коновальцем, вливается в штат гестапо на правах особого отдела. В предместье Берлина Вильгельмсдорфе на средства немецкой разведки были построены казармы для украинских националистов и велось обучение сформированных по военному образцу отрядов. Они имели форму и были приравнены к гитлеровским штурмовым отрядам. Руководил ими Рихард Ярый, он же Ярыга-Рымарт, он же Карлаты, ставший к тому времени офицером абвера. По такому же образцу перед нападением на Советский Союз будут созданы батальоны «Роланд» и «Нахтигаль».
Памятным событием в жизни Коновальца была встреча с Гитлером в 1931 году. Будущий фюрер Великой Германии обещал своему «союзнику» всяческую помощь, если тот направит деятельность своей организации только против Советского Союза и прекратит — против Польши. Последнее условие Коновалец воспринял как указание к прекращению террора против политических и государственных деятелей Польши, благосклонно относившихся к фашистскому движению. А таковыми были подвергшиеся террору Ю. Пилсудский, С. Войцеховский — диктаторы и президенты Польши, воевода О. Грабовский, украинский кандидат в Сейм С. Твердохлеб и многие другие. Иное дело — уничтожение недругов Германии. В их числе оказались член Сейма, директор Департамента Министерства иностранных дел Польши Тадеуш Голувко, секретарь советского консульства во Львове Алексей Майлов и другие менее известные люди. Каково же было возмущение гитлеровского руководства, а заодно и Коновальца, когда в 1934 году после подписания договора «о дружбе» между гитлеровской Германией и панской Польшей с участием Бандеры в Варшаве был убит министр внутренних дел Польши Перацкий. Непосредственный исполнитель этого теракта М. Лебедь, изобличенный с помощью Коновальца, был арестован и выдан гитлеровцами польским властям.
Прекращение оуновского террора против власть предержащих в Польше отнюдь не облегчало положения трудящихся. Напротив, заглаживая свои грехи перед польскими властями, фашиствующие молодчики Коновальца при поддержке польской полиции, реакционной прессы и церкви развернули, что называется, бешеный террор против революционных сил, особенно на исконно украинских землях. Они чинили вооруженные нападения на митинги, собрания и демонстрации трудящихся, организовывали настоящую охоту на коммунистов, которых разыскивала полиция, громили прогрессивные органы печати, истязали и убивали неугодных людей. По указке полиции внедрялись с провокационными целями в коммунистические и профсоюзные организации.
Не с лучшей стороны «коновальщина» зарекомендовала себя и в других странах, где имелись большие скопления украинских поселенцев — в Канаде, США, Бразилии, Аргентине. Созданная в Канаде в 1928 году с участием Коновальца Стрелецкая громада развернула в своих печатных органах пропаганду фашистских идей, а заодно и сбор шпионской информации… на случай войны. Как пишет Марко Терлица в книге «Правнуки погані», воодушевленные «подвигами» гитлеровских штурмовиков Германии украинские фашисты в Канаде устраивали погромы украинских рабоче-фермерских организаций, уничтожали их помещения, стреляли в дома выдающихся антифашистов. Только что сформированная в 1933 году в Аргентине «Українська стрілецька громада» (с тем, чтобы оправдать надежды, возложенные на нее «идейными отцами» в Берлине) начала свою «деятельность» с разгрома украинского прогрессивного клуба в Буэнос-Айресе.
Тем временем Коновалец неотступно отрекается от каких бы то ни было демократических форм руководства своей организации, превращается в диктатора, личное усмотрение которого выше любых коллегиально принятых решений. «Положен под сукно» Устав ОУН («Устрій»), принятый учредительным съездом (Першим Великим Збором) ОУН, обязывавший проводить съезды этой организации каждые два года. Ни в каких съездах Коновалец, ставший «единоличным вождем партии» и марионеткой в руках абвера, не нуждался.
Полной нелепостью было бы «вождю партии» и резиденту абвера отчитываться о проделанной работе перед подчиненными и позволить им избирать Провод ОУН. Вождь сам избирал своих приближенных и удалял неугодных. В числе первых оказались бывшие соратники Коновальца по осадному корпусу — Андрей Мельник, Роман Сушко, Емельян Сеник-Грибивский. Кстати, с Мельником его связывали на только служебные, но и родственные узы: жена Коновальца была сестрой жены Мельника. А вот бывшие члены Легии украинских националистов, в основном надднепрянцы Кожевников, Костырев, Сциборский, были отстранены от руководства ОУН и обречены на нищенское существование. Дело в том, что Коновалец единолично распоряжался денежными средствами, получаемыми из казны «третьего рейха», и довольно прямолинейно использовал эту возможность в целях упрочения своего положения в ОУН. Он был последней инстанцией, где рядовые оуновцы могли обжаловать принятые им решения. Обращения с жалобами в иные инстанции — абвер, НСДАП — считалось в ОУН покушением на честь и достоинство их «провідника». Недопустимым считалось обращение с жалобами и к самому «провіднику». Бывший «легист» киевлянин Гай Гаевский (настоящая фамилия Жлудский) был изгнан из ОУН только за то, что осмелился написать «провіднику» письмо, в котором указывалось на нераспорядительность референта ОУН Мартынца, причинившего ущерб интересам ОУН во время выселения чешскими властями украинских националистов из страны в 1934 году. Заметим при этом, что Мартынец — бывший адъютант Коновальца в курене сечевых стрельцов.
Действуя подобным образом, Коновалец оставлял в рядах ОУН только тех, кто никогда и ни в чем не прекословил ему и умел держать язык за зубами, а на руководящую работу брал лично преданных ему людей, среди которых появлялось все больше авантюристов, непригодных к исполнению возложенных на них функций. Созданное таким путем «единство рядов ОУН» разрушалось изнутри его же «вождем», уверовавшим в свою непогрешимость и незаменимость.
При той системе тотального шпионажа, который пронизывал все звенья немецкого общества и, особенно, эмигрантские организации, промахи и злоупотребления Коновальца и его окружения не оставались незамеченными их немецкими хозяевами. Их особенно раздражала поставляемая «украинской агентурой» дезинформация о положении в СССР, в которой хвастливо преувеличивались заслуги ОУН «в деле подрыва СССР изнутри».
По-иному стал смотреться и сам Коновалец, проваливший агентурную работу в Польше и Швейцарии и выдворенный из этих стран за террористическую деятельность. Ответственный чиновник НСДАП Шикеданц докладывал руководству нацистской партии: «Коновалец не произвел на меня впечатления вождя народа и даже в какой-то мере значительной личности. На мой взгляд, его можно отнести к категории людей посредственных способностей». Все более скептическое отношение к нему сменялось открытым игнорированием. Берлинская «Фольксцайтунг» все чаще называла «вождем украинцев», верным последователем Гитлера Ричарда Ярого. Имя Коновальца даже не упоминалось. О нем снова заговорили лишь после его гибели 23 мая 1938 года.
