Почти три года потратил Шоу на эту книгу, призванную разъяснить дело социализма образованным женщинам. И миссис Шоу и Бланш Пэтч, его секретарше, эта книга надоела задолго до того, как она была закончена, а Шоу все продолжал и продолжал писать.
Наконец последняя страница была сдана, и Шоу сказал со вздохом облегчения: «Кончил, наконец, эту проклятую штуку».
Работа составила увесистый том, и сомнительно, чтобы какая-нибудь женщина, образованная или необразованная, а равно и мужчина отважились бы читать эту длинную и обстоятельно аргументированную политическую книгу, если бы автором ее был не Бернард Шоу.
И конечно же, выход ее в свет не повлек за собой повального обращения английских женщин в социализм.
Однако книга эта была доблестным и решительным выступлением стареющего писателя, показывающим страстное, неуемное стремление Шоу обратить людей, живущих в капиталистическом мире, к социализму и коммунизму.
Глава 17
Две великие пьесы. Пророки новой эры. В садах Эдема. «Люди земным своим зрением…». «Святая Жанна» и «Святой Шоу». «Чтобы спасти тех, у кого нет воображения».
В новой, очень длинной пьесе «Назад к Мафусаилу» Шоу сделал еще одну попытку дать своему веку новую религию. Как вы, наверно, помните, подобная попытка уже была сделана им однажды — в третьем акте пьесы «Человек и Сверхчеловек», но сцена в аду была слишком длинной для постановки. Шоу сам писал об этой пьесе, что, «находясь тогда в расцвете СРОСП изобретательности и комедийного таланта», он «изукрасил ее с излишним блеском и щедростью», в результате чего «никто не заметил новой религии во всем этом умственном водовороте». Теперь, уже в предисловии к новой пьесе, драматург обращался к этой проблеме.
«Я чувствую вдохновение, — писал он, — создать новую легенду об эволюции сотворения, только без отступлений и украшательства. Песок в моих часах иссякает; расцвету 1901 года пришла с годами на смену болтливость 1920-го; а война послужила суровым предупреждением о том, что дело это нешуточное. Я оставляю легенду о Дон Жуане и связанные с ней любовные истории и обращаюсь снова к легенде о садах Эдема. Я решил воспользоваться здесь неувядающим интересом к философскому камню, который может дать человеку бессмертие. И к этой своей несколько грубоватой попытке создать новую библию о сотворении и развитии всего сущего я отношусь без особых иллюзий, насколько это вообще возможно. Я делаю все, что могу в моем возрасте. Силы мои слабеют; но тем лучше для тех, кто находил меня нестерпимо блистательным в годы моего расцвета. Питаю надежду, что множество более удачных и более изысканных притч, созданных авторами помоложе, в скором времени оставят мою притчу далеко позади, подобно тому, как религиозные картины XV столетия оставили: позади первые попытки иконографии, созданные ранними христианами. С этой надеждой я и удаляюсь, попросив открыть занавес».
Книга эта была, по собственному выражению Шоу, вкладом в создание «поистине научной религии, которой так жадно ищут все умные люди». И первое слово этой религии заключалось в том, что вселенная возникла из ничего, а следовательно, и человек может создать себя из того, чем он в данный момент является. Это и есть эволюция сотворения. Это вера в будущее и в бесконечные возможности человека. Это религия, не признающая иного чуда, кроме великого чуда жизни. Шоу подробно излагает эти взгляды в предисловии к пьесе, полемизируя там со скептиками, неодарвинистами и сторонниками механистической теории.
В предисловии к пьесе Шоу рассказывает о том, как Дарвин и Маркс на его памяти революционизировали мысль XX столетия:
«Дарвин не только популяризировал теорию эволюции в общем, но и внес в нее собственный вклад… Социалистам показалось особенно обнадеживающим его настоятельное утверждение влияния внешней среды. Это сразу подкрепляло авторитетом науки позицию социалистов, которые утверждали, что тот, кто хочет переделать себя, должен переделать общество. Это означало, что, если мы хотим воспитать здоровых и процветающих граждан, мы должны прежде всего создать здоровые и процветающие города; и что таковые могут существовать только в здоровых и процветающих странах. Отсюда можно было сделать тот вывод, что тип людей, которые остаются равнодушными к благоденствию соседей, если при этом их собственные аппетиты удовлетворены, — это тип губительный, а тип людей, которые горячо заинтересованы в судьбе окружающих, — это единственно приемлемый для неизменно процветающего общества тип людей. Не удивительно, что социалисты встретили теорию Дарвина с распростертыми объятиями.
Наряду с этим у социалистов был свой собственный эволюционистский пророк, который дискредитировал капиталистическую экономику, точно так же как Дарвин дискредитировал сады Эдема. В своем «Коммунистическом манифесте», написанном в 1848 году, Маркс заявил, что цивилизация — это организм, неуклонно развивающийся путем естественного отбора, а в 1867 году Маркс выпустил в свет первый том своего «Капитала», и тут он показал, что отношение буржуазии к обществу исключительно аморально и вредоносно; он показал, что белая стена крахмальных сорочек скрывает и прикрывает мир самой ужасной тирании и самого низменного грабежа; Маркс стал вдохновенным пророком для всякой возвышенной души, до которой дошла его книга. У Маркса было то, чего не было у Дарвина, — непримиримость и блистательная еврейская литературная одаренность, сочетавшиеся с устрашающей силой ненависти, потоками обличений, иронии и другими спутниками горечи, порожденной в нем сперва гнетом, испытываемым довольно избалованным юным гением (Маркс был избалованным ребенком из богатой семьи) в условиях социальной системы, в высшей степени чуждой ему, а позднее также ссылкой и бедностью. Таким образом, Маркс и Дарвин вместе опрокинули с пьедесталов двух столь тесно связанных идолов и стали пророками новой веры».
Произведения Маркса и Дарвина, по словам Шоу, убедили его в том, что цивилизация нуждается «в новой религии и это для нее вопрос жизни и смерти». И вот тогда Шоу почувствовал потребность внести вклад в создание новой религии.
«Должен же кто-то заняться садами Эдема и прополоть их хорошенько», — заявил Шоу.
Через всю пьесу Шоу проходит идея о необходимости продлить жизнь человека для того, чтобы люди стали мудрее, чтобы они не повторяли ошибок предшествующих поколений. Самый старый персонаж библии Мафусаил жил триста лет. Когда люди смогут достигать этого возраста, жизнь на нашей планете можно будет направить по предначертанному пути.
Это была фантастическая идея, и сама пьеса тоже была фантастической. Она осталась не только самой длинной пьесой Шоу, но и вообще самой длинной пьесой, когда-либо написанной для театра.
Вряд ли Шоу когда-либо по-настоящему верил, что она может быть поставлена в театре, эта бесконечная пьеса, состоящая из пяти длинных частей:
В самом начале, 4004 г. до н. э. (в-садах Эдема)
Евангелие братьев Варнава, наши дни, то есть 1918 г.
Происшествие, 2170 г. н. э.
Трагедия пожилого джентльмена, 3000 г. н э.
В далях, которых может достичь мысль, 3920 г. н. э.
Однако нашлись поклонники Шоу и в Америке и в Англии, которые готовы были поставить пьесу. Впервые она была поставлена в Нью-Йорке «Театральной гильдией», а 27 февраля того же 1922 года — в театре «Гаррик», где ее показывали частями, несколько вечеров подряд. Первые постановки этой пьесы в Англии состоялись на следующий год и были предприняты бирмингемским «Передвижным театром». Пьеса шла здесь также частями, несколько вечеров подряд, начиная с 9 октября 1923 года.
Позднее она была поставлена также лондонским театром «Корт», специализировавшимся на постановке пьес Шоу.
Конечно, число людей, которые могли бы присутствовать в театре каждый вечер от Понедельника до пятницы, было ограниченным, и Шоу слишком хорошо знал театр, чтобы рассчитывать на кассовый успех этой драмы. Однако он был глубоко поражен тем, что впервые пьеса была поставлена в Бирмингеме, провинциальном промышленном городе, который в его сознании никак не был связан с представлением об искусстве.
