Дистанцированность делает восприятие более объективным, и пьеса заставляет задуматься над важными вопросами взаимоотношений между обществом и личностью, начальником и подчиненным в учреждении или на предприятии. Всегда ли путь служения является верным? Какими этическими соображениями руководствуется пресса, каковы ее мотивы? Каковы возможности большинства и меньшинства в том, чтобы сделать правильный выбор? Как голос оппозиционера можно заглушить серией тактических нападений — через субординацию и манипулирование собранием, шельмование, с помощью полуправды и слухов, экономических санкций и т. д., и т. п. Подобным средствам несть числа.

Хотя в драме есть главный герой, пытливый взгляд автора устремлен не только и не столько на него. В центре внимания Ибсена — определенного рода общество и те основы, на которых оно стоит. Поэтому мы лишь сужаем содержание драмы, обсуждая исключительно характер доктора — или цепляясь за его вульгарные высказывания о значении среды для развития «расы» и личности. Превращая доктора в поборника расовой гигиены и реакционного учения о роли элиты, мы рискуем придать названию «Враг народа» буквальный смысл, лишив его иронической окраски. Что было бы искажением авторского замысла, ибо Ибсен стремился показать в этой драме, как общество превращает друга народа во врага народа.

Доктор на своем опыте убедился: данное общество так сильно поражено болезнью, что ему лучше умереть, чем влачить жалкое существование на отравленной ложью почве. В этом обществе противоречие между теорией и практикой настолько глубоко, что люди привыкли жить по двойной морали — в других они осуждают то, чем сами тайком занимаются. Например, фогт обвиняет брата в использовании «обходов или подходов с заднего крыльца» (3:540). Но как раз сам фогт входит с заднего крыльца в редакцию газеты — именно он манипулирует людьми и событиями.

Во «Враге народа» Ибсен возвращается к проблематике «Привидений». Он показывает, как общественное мнение довлеет над судьбами людей, как оно питается вчерашними «истинами» — теми застарелыми предрассудками и мертвыми догмами, в которых фру Альвинг видела главное препятствие для лучшей жизни.

Во «Враге народа» власти фактически санкционируют преследование доктора чернью, которая забрасывает его дом камнями — так он становится местным подобием святого Стефана. (Параллель с пятым действием «Бранда» здесь очевидна: «Мир» не терпит апостолов правды.) Когда происходит насилие, полицмейстер Стокман умывает руки: «Я сожалею, что не в моей власти было предотвратить эти ночные бесчинства» (3: 619). На самом деле фогт управляет всей этой интригой, которая приводит к жестоким гонениям на доктора.

Спустя три года после выхода в свет «Врага народа» Ибсен впервые за одиннадцать лет добровольного изгнания вернулся в Норвегию. Во время поездки в Тронхейм он обратился к приветствовавшим его местным рабочим с речью, в которой показал, насколько его интересует развитие норвежского общества. Он видит большой прогресс, видит, что страна стала значительно ближе к остальной Европе. Но то, что «насущнейшие права личности» до сих пор не обеспечены, вызвало в Ибсене глубокое разочарование.

Он, в частности, сказал: «Большая часть правящих классов не допускает для отдельных личностей ни свободы совести, ни свободы слова вне произвольно отведенных границ. В этой области, следовательно, предстоит еще сделать многое, прежде чем можно будет сказать, что мы добились настоящей свободы. Но я боюсь, что нашей современной демократии не по плечу разрешить эти задачи. В нашу государственную жизнь, в наше управление, в наше представительство и в нашу прессу должен войти новый аристократический элемент. Я, конечно, имею здесь в виду не аристократию родовую или тем более денежную, не аристократию умственную и не аристократию талантов или дарований; нет, я говорю об аристократии, создаваемой характером, волей и всем духовным складом человека. Она одна может освободить нас. Это благородство, которым, я надеюсь, будет наделен наш народ, эта аристократия придет к нам с двух сторон. Ее выдвинут две группы, которым еще не нанесло непоправимого вреда давление партий: наши женщины и наш рабочий класс» (4: 655–656).

Параллель этой речи Ибсена с его пьесой «Враг народа» вполне очевидна — та же обеспокоенность отсутствием свободы слова, то же презрение к политикам и тот же взгляд на прессу, те же мечты об аристократии духа и человеке будущего. И вновь надежда на непривилегированных членов общества — женщин и рабочих, стоящих вне партий и властных структур и еще не испорченных этим обществом.

Однако Ибсен не указывает, каким именно образом должно осуществляться духовное развитие. Столь же неясно выражается Йуханнес Росмер в «Росмерсхольме» — драме, созданной под впечатлением от пребывания в Норвегии летом 1885 года. Доктор Стокман более конкретно представляет себе свой педагогический проект, с которым связывает надежды на будущее.

Эти идеи переплетаются с мыслями, которые Ибсен высказывал ранее в письме к Бьёрнсону. В 1879 году он писал, что единственное дело, за которое стоит бороться, — «народное просвещение, отвечающее духу времени». Все остальное зависит от этого. Ибсен сообщает, что он изучал работу норвежских школ и был возмущен, узнав о том, сколько времени в них отводится религиозным предметам. Он беспощадно бичует сам процесс преподавания и его плоды — «средневековые заблуждения», порождающие лишь предрассудки, несамостоятельность и слепую веру в авторитеты. По этой причине, утверждает Ибсен, в Норвегии не наберется и двадцати пяти свободомыслящих людей. Необходимо «освобождение личности», и в этом, по мнению Ибсена, заключается задача писателей — «пробудить к свободе и самостоятельности как можно больше индивидов».

Ибсен воспринимал как глубокую несправедливость то, что его самого заклеймили распространителем вредных умонастроений и врагом общества. Весь период своего длительного пребывания за границей он оставался патриотом в том смысле, что испытывал глубокое сочувствие к родной стране и желал ей блага. Он ставил своей целью «поднять страну и народ на более высокую ступень развития» (4: 663).

Отторжение, с которым Ибсен сталкивался на родине, — от юношеских неприятностей в Кристиании до грубых нападок на «Привидения», — привело к тому, что драматург покинул страну. Он избрал другой путь, нежели доктор Стокман, не позволивший изгнать себя из родного города.

«Враг народа» при всех своих комических элементах является довольно жестокой драмой. Несмотря на преувеличения, эта драма говорит ясным и вечно актуальным языком о попрании идеалов и прав человека, о неизбывном господстве серости и бюрократии, о боязни перемен. Как и «Пер Гюнт», эта пьеса — одно из самых универсальных произведений Ибсена. В «Пере Гюнте» речь идет о слабости человека и его жизненных передрягах, во «Враге народа» — о самых опасных и разрушительных тенденциях общества «сплоченного большинства». В обоих случаях театральная постановка может быть соотнесена с любой эпохой — как в отношении индивида, так и в отношении «большинства». Иллюзорный мир театра становится нашей, действительностью.

В начале 1870-х годов Ибсен и Брандес начертали слова «Правда» и «Свобода» на своем знамени. Правда в их понимании должна была духовно освободить человека и обеспечить ему независимое и радостное существование. Но может ли эта идея быть актуальной для всякой эпохи и во всех отношениях? Вряд ли Ибсен всерьез задавался этим вопросом в ходе работы над «Дикой уткой». Когда герой этой драмы выступает поборником правды, которая вовсе не «освобождает», а, напротив, ломает жизнь близких, — публика остается в недоумении. Из газетных статей того времени мы узнаём, что многие чувствовали себя дезориентированными. И мало что изменилось с тех пор, как драма вышла в свет. По сей день об этой драме высказываются прямо противоположные мнения, хотя большинство, пожалуй, склонно полагать, что поборник правды Грегерс Верле является фигурой однозначно отрицательной.