— Не глупи. Мы выберемся из «пробки» максимум минут через десять. Пока ты доберешься до ближайшей станции, сделаешь пересадку, дойдешь от метро до дома… Наташа, ты позже меня приедешь!

— Александр, я не могу вот так сидеть и ничего не делать!

— Спорим, я приеду домой первым!

— Оставь… — Наталья с раздражением хлопнула дверью и начала пробираться к тротуару, обходя теснившиеся застывшим потоком машины.

Александр долго стоял у неказистой двери, ожидая, когда откликнется на звонок хозяйка. Послышались шаркающие шаги, скрежет задвигаемой цепочки.

— Это я, Ольга Васильевна.

Невидимая борьба с многочисленными замками и задвижками завершилась, и дверь отворили. Александр вошел в квартиру. С порога спросил:

— Как это было?

И без того невысокая Ольга Васильевна как-то съежилась, но заговорила сразу, без запинки:

— Я как раз возвращалась из булочной. Вдруг, смотрю – Наташа бежит, сама не своя. Торопится. Я ее еще окликнула. Куда там! Будто знала… В общем, пока то да се, годы мои какие, хожу медленно… Добралась я до подъезда. Поднимаюсь мимо вашей квартиры, смотрю – дверь открыта и тишина. Странно мне все как-то показалось. Я постояла, постояла, Наташу

окликнула и вошла. Захожу и… Господи, боже мой! Ох, бедняжка…

Александр, менее всего желавший выслушивать сочувственные речи, грубовато оборвал:

— Оставьте причитания, Ольга Васильевна, я и без них верю в ваши искренние соболезнования. Но мне необходимо знать факты.

— Эх, Саша, Саша… Они обе рядышком лежали. Я к ним, а Танечка уже холодная. Я думала и Наташа, но нет, смотрю – дышит. Чуть-чуть дышит. Я – «Скорую». Страх-то, какой! Прямо не знаю, что делать. Потом надумала милицию вызвать. И только тут дура-баба, сообразила, что ж я стою, как пень! Давай Наташу в чувство приводить, а толку-то… Слава богу, врачи быстро приехали. Говорят – у девочки отравление. Она уже несколько часов, как мертва. И точно — я сперва не заметила – вокруг Танечки на полу пузырьки стоят, пилюли какие-то рассыпаны. Куколки ее в рядок сидели – какая с градусником подмышкой, какая – бинтом перевязанная. Видно Танечка в «аптеку» играла или в «доктора». И сама таблеток накушалась… А тут в дверь звонок – «Скорая» подоспела. «А это кто? — спрашивают. — Мать?» «Да, — говорю, — у нее обморок…» Обеих и увезли. Тут ты и приехал. Как Наталья-то?

— Я от нее. Все нормально. Ее выпишут, скорее всего, завтра. Она держится молодцом. Все нормально, но лучше бы она плакала…

Александр развернулся и, не прощаясь, вышел из квартиры. Ольга Васильевна осталась стоять посреди опустевшей прихожей.

После Таниных похорон минуло две недели. Непривычная тишина в доме сводила с ума.

В тот день Наталья все же решилась разобрать вещи дочери. Она начала с бесчисленных игрушек. Александр молча сидел в кресле, не зная, что делать. Присоединиться к хлопотам жены он был не в состоянии, как, впрочем, и уйти, бросив ее одну. Раздумья оборвал голос Натальи:

— Александр, а где Мила?

— Кто? — он с недоумением посмотрел на жену.

— Кукла. Кукла Танюшки. Та – фарфоровая.

— Я ничего не трогал.

— Она была с ней. Тот пузырек лежал в подоле ее платья. Была, а теперь – исчезла.

— Сама же куда-нибудь ее сунула.

Наталья отложила плюшевого жирафа. Подошла к мужу:

— Нет, Александр. Не. Она ушла. Ушла, выполнив свое страшное дело. Она ищет новую жертву.

— О ком ты?

— Кукла. Она погубила нашу дочь.

Александр откинулся в кресле. Зло сощурившись, оглядел стоявшую возле него Наталью:

— Не думай, будто мне легче, чем тебе. Но я не позволяю себе сходить с ума. Прекрати, возьми себя в руки, — он криво улыбнулся. — Будь молодцом. Ведь ты сильная, Наталья. За это я и люблю тебя. Держись.

— Я должна ее отыскать.

Они вошли в вагон и сели напротив. Двери захлопнулись и поезд начал набирать ход. Наталья узнала ее мгновенно. Белокурые волосы скрывала оранжевая трикотажная шапочка с помпоном, спортивный комбинезончик ничуть не походил на ставшие такими привычными пышные платья с оборками, но это была ОНА. Круглощекая девчушка прижимала ее к своей яркой курточке. Кукла также узнала Наталью. Хищный взгляд полоснул по лицу – в голубых глазах куклы светилось нескрываемое торжество.

— Где вы нашли ее?

— Простите… — мать девочки оторвалась от журнала. — Что вы имели в виду?

— Кукла. Она давно у вас?

Женщина поднялась:

— Мы выходим. Я не знаю, что вам надо. И меня это не интересует. Разрешите пройти.

Наталья вышла следом. Не отставая, шагала за ними по длинной, заполненной народом станции. Женщина оглядывалась. Девочка крепче прижимала куклу. На подходе к эскалатору Наталью оттеснили, но, растолкав прохожих, она вновь приблизилась к женщине и ребенку.

— Уничтожьте куклу. Скорее, как можно скорее, пока не поздно, уничтожьте!

— Что вам надо, гражданка?

— Я знаю эту куклу. Отлично знаю. Полгода она жила у нас. Ее губы выкрашены моим лаком, ее ресницы… Но это уже не важно! Она убила мою дочь. Убейте ее. Если вам дорог ваш ребенок — убейте!

— Оставьте нас! Вы говорите чушь!

Девочка обхватила куклу обеими руками. В глазах заблестели слезы:

— Мама, кто эта тетя?

— Я умоляю, выслушайте меня.

— Хорошо… — женщина подтолкнула ребенка вперед, на следующую ступеньку эскалатора и заслонила собой от Натальи, — но с одним условием – вы оставите нас в покое.

— Когда Танюшка нашла ее, мы тоже ни о чем не подозревали. До поры… Она выжидала. И однажды она сказала моей дочери – возьми и выпей те таблетки… Послушайте, я знаю эту куклу! Она – убийца. Она отняла мою дочь. Разве вы не видите? Посмотрите ей в глаза! Они там, в ней – сотни, тысячи невинных детских душ. Им не вырваться. Они страдают. Им нет покоя. Разбейте ее, освободите их. Разбейте! Ваша дочь погибнет! Разбейте!

Наталья попыталась вырвать куклу из рук ребенка.

— Милиция!

Надсадно засвистела бабулька-контролерша, появившийся, откуда ни возьмись рослый парень в форме, оттянул Наталью от плачущей девочки. Откуда-то издалека до Натальи донеслось:

— Я ничего не понимаю! Я не желаю иметь дело с сумасшедшими! Она хотела ограбить моего ребенка. Дайте нам уйти. Избавьте от общества этой истерички!

Женщина подхватила ребенка и устремилась к прозрачным, мотающимся на сквозняке, дверям. Наталья

рванулась следом, но парень в форме удержал ее. Последнее, что она видела – крошечные губки, искривленные в зловещей ухмылке… Наталья потеряла сознание.

— Ты и правда вела себя, как сумасшедшая!

Александр был взбешен до крайности, Наталья видела это. Его чувства выдавал не голос, не выражение лица, а чуть неровная походка и неоправданная резкость движений. Он ходил по комнате, переставляя попавшиеся на глаза предметы:

— Я предупреждал…

— Но это была она.

— Во-первых, ты могла ошибиться. Во-вторых, даже если это она, нас должно волновать только то, как наша вещь попала к посторонней женщине. Но мне на это наплевать! Танюшка могла потерять эту куклу. Могла подарить подружке. В конце концов, на похоронах было много народу и кто-то мог позариться на дорогую игрушку. Это гнусно, но каждый живет, как умеет. Не сходи с ума. Сегодня ты бросаешься на незнакомых людей, а завтра? Завтра – что? Возьми себя в руки.

— Это не месть. Пойми, я не хочу, чтобы гибли маленькие доверчивые девочки. Надо спасать тех, кто еще может уцелеть. Это наш долг – твой и мой. Ты обязан помочь мне!

— Это – бред.

— Теперь я знаю район, где они живут. Я обыщу его весь. Ах, как мне нужна твоя помощь! Вдвоем дело пойдет быстрее. Но я и одна загляну в каждый двор, в каждую квартиру. Если надо я обойду весь город. Я найду и убью ее. Она не уйдет!

Наталья искала. Она исходила все расположенные неподалеку от метро кварталы, выспрашивала, выведывала и все чаще чувствовала косые взгляды, брошенные ей вслед. Ее считали безумной, но она продолжала поиски. Так прошла зима. Больше всего Наталья боялась, что девочка живет не здесь, а где-то в новостройках, куда надо добираться на автобусе.