Литмир - Электронная Библиотека

Второй раз я подступался к летней сессии второго курса, и опять она чуть не зависла у меня из-за зачетов, которые, я думал, не сдам, не проскочу через них, никогда.

Через последующие три экзамена я прорвался не глядя, как сквозь подступающий ужас или кошмар. (Кошмарный ужас ужасного кошмара, — опять в голове закручиваться стало.)

Русскую литературу я сдал на четыре, не готовясь и вопросов не зная. Так как сплел два разных стихотворения Пушкина в один цикл, это было неважно, я по ходу дела разобрался, но было поздно, за что и получил свое.

Диалектический материализм сдал, имея раскрытый учебник на коленях и успев по своему билету и вопросам молниеносно начитаться. И на хрен только такие экзамены придумывают. А?!

Но был такой страшный предмет: «Историческая грамматика» (это от Рождества Христова нашей письменности до нынешнего времени — все знать надо), и на нем я чуть не попался, едва не залетел, с ободранными боками из него вырвался. В Москве существовал такой старинный род Тетерниковых, и эта 80-летняя курва его последняя представительница была (и меня она чуть таким не сделала — последним представителем моего рода, так как папа точно прибил бы меня).

Она меня, естественно, не видела никогда, а я ее — тем более. Ирка же мне ее не представила. И о предмете этом понятия не имел никакого, и если б не Иркина шпора, виртуозно мне проброшенная, я бы и этого не получил. Тройку мне с громадной натяжкой поставила, говорила, молодость мою пожалела (а я думал — род…). Хотела на осень переносить. Вот на этом экзамене мне чуть действительно дурно не стало. Он был последний.

Ведь через все же прорвался! А-а-а-а-а-а……..!!!!!!!

Тихо и мягко как-то наступил конец июня. Вот и эти горячечные и чокнутые дни позади, сдана сессия, отняты шмотки нервов и кучи здоровья.

Душе загул нужен, разгул, праздник!

Душе грохотать и скакать с телом хочется, и мы все приглашены к Ленке на день рождения. Суббота, восемь часов вечера. А впереди два прекрасных месяца: не видеть стен этого бесподобного института.

ИНТЕРМЕЦЦО

(Здесь, буквально, в данном случае, смысле значит — перерыв, отрезок, время, промежуток между двумя курсами, в который что-то происходит.) А происходит Ленкин день рождения, и пьянка торчала до космоса или до исчадия, фено-фантасмо-гротескно-колос-сально-фаллическая, фантастическая стояла пьянка.

Купив две бутылки шампанского и самую большую коробку конфет, ровно в восемь я появился возле ее дома, который находился напротив венерологического диспансера, около зоопарка на Красной Пресне. Приметное место — я не о зоопарке. Я поднялся на второй этаж и надавил пипку звонка.

Ленка встретила меня с распростертыми объятиями, буквально. От нее благоухало, пахло и несло ароматом чего-то далекого, не нашего.

Вся компания была уже в сборе. Ирка царственно улыбнулась мне и, поцеловав в обе щеки, томно села. Я передал имениннице «подарки» и сказал, чтобы она росла большая.

— Да уж куда больше! — сказала она.

— Правильно, — подтвердил Боб, — и так задом на два моих колена не помещается.

Квартира была громадная и великолепно обставленная, я даже не представлял, что Ленка в таких условиях живет. И чего ей тогда не хватало?! Мечта любого московского горожанина жить вот так, да еще в самом центре, пять минут от площади Восстания.

Я не знаю, кто ей что подарил, но Яша привез большую корзину красных роз.

— Богачи, — по поводу чего сказал Юстинов, — грезинские — это другое дело!

Яша негромко улыбался. И в этот момент его улыбки она позвала нас к столу. Я такого стола в жизни своей не видел! Стол был сладкий; кто хотел есть, ходил на кухню, очень большую, Боб оттуда не вылазил. Там стояли еще три стола с одной едой. Чего там только не было: и севрюга, и балыки, и красная рыба всякая, и икры, даже черная с красной перемешана, и маслины, языки, оливки, холодные нежные ростбифы, буженина, тринадцать всевозможных салатов от оливье до из крабов («крабного» называется), охлажденные куры в соусе сациви, холодные куры в стекле студня, подохлажденные куски телятины, пастельные индейки, домашние прекрасные соления всех видов, плюс на горячее жарился гусь, внутри которого было пять сортов винограда, и многое, многое другое.

Ленкины родители почему-то считали, что нас не будет интересовать еда (как таковая), поэтому основной удар был сделан на сладкий стол, который стоял посреди огромного кабинета и блистал всем, чем возможно. Сладкий стол потрясал и поражал.

Пооткрывали шампанское, разлили по бокалам и, конечно, слово для начала взял Юстинов (который ее накалывал когда-то; такая жизнь.)

— Лена! — сказал он, и вся Ленка засияла: ей было все равно, кто говорил и что, ей нравился ее день рождения, что он происходит, рождается, случается. Что он идет.

— Мы все знаем тебя долгое время, за исключением Ланина, конечно, — вся компания посмотрела на меня, — мы его самого не знаем долгое время… но тут Ирка восполняет пробел с лихвой. (Моя актрисочка засияла.) — Так вот, знаем мы тебя долгое время, за исключением, конечно…

— Ну давай, Андрюш, — перебил Боб, — не тяни кота за яйца!

— Бобу, конечно, нажраться не терпится, это понятно. Да, так о чем я? не о Ланине речь, конечно… — Он любил внимание и когда его долго на него обращали.

— Вот! Знаем мы тебя долгое время как прекрасного, вдумчивого, отзывчивого товарища. Который никогда не бросит в беде и протянет руку другу. И не только руку… — сказал Юстинов многозначительно, и все посмотрели на Боба.

Боб, конечно, не удержался, чтобы не вставить:

— Но и ноги!

Кто-то засмеялся, все нетерпеливо переминались.

— Мы знаем тебя как прекрасную студентку и упорную ученицу, я бы сказал, первую пчелку в институте…

Тут вся компания полегла от смеха.

— Почему так долго, Андрюша, — сказал Яша, — в Грузии тебя не было!

Всем опять стало смешно, потому что в Грузии тосты вообще говорят по полчаса или по часу.

— Подожди, Яша, дойдем еще и до твоего края…

— Так что насчет меня, Андрей, — сказала Ленка, — давай уже, выпить хочется.

— Так вот, я желаю тебе быть такой всегда, не изменяйся!

— Спасибо!!

И все стали пить шампанское. Ожидая от тоста большего, всем стало потом еще и смешно от этого ожидания.

После слово взял Яша, и он сказал:

— Леночка, ты хорошая девочка, лучшая из всех, кого я встретил на этом фак…, я имею в виду факультете. Такие девочки и правда редко встречаются, поэтому я целую тебя и желаю в жизни самого прекрасного, лучшего. — Он наклонился и поцеловал ее.

Все опять выпили искрящееся вещество.

Когда Ирка взялась за третий бокал шампанского, Юстинов сказал:

— Ира, хватит! Или ты забыла?

Но оказалось, что она забыла. Или не помнила. То ли не хотела помнить.

А потом началась такая пьянка, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Пили все и пили всё. Яша пил только коньяк, Боб жрал водку, в партнеры взяв меня. Юстинов наливался токайским, он любил сладковатые вина. А этот сорт токайского был большая редкость, Ленин отец в венгерском посольстве доставал специально.

В углу на инкрустированной подставке стояла великолепная стереоаппаратура, блестящая. Я спросил Лену, можно ли включить, она сказала: «Конечно, милый, делай что хочешь, чувствуй себя как дома!» Я включил музыку, и полилась стереомелодия.

На столе были все возможные виды сладкого десерта, которых в даже кино не видел я, а многих и названия не знал вовсе. Лена объясняла и заставляла, чтобы я пробовал. Она добрая девочка была, очень. Мне уже становилось нехорошо от сладкого, от этого сладковорота специальных конфет, с ромом, без рома, с ликером, пирожных, каких-то пирогов, испеченных дома, и тортов, заказанных вне его, консервированных сладких фруктов, пудингов, желе, ватрушек, безе, ореховых пирожных, разных видов мармелада, восточных сладостей: от рахат-лукума до какой-то необыкновенной, обалденного вкуса халвы.

25
{"b":"19857","o":1}