Остаток вечера Эндор прогуливался по парку. Черные деревья и кованые железные скамейки были покрыты мокрым снегом. Он задавался вопросом, как Малико добрался до Любструма. Что у него есть на следователя? Эндор сел на одну из скамей и начал строчить набросок отчета в свою тетрадь, в котором разоблачал связь Любструма с преступником, а так же рекомендовал немедленно задержать его и отстранить от занимаемой должности. Скамья была холодной и сырой, а от промокшей одежды у него разболелась голова, поэтому он зашел в ближайшее кафе, где заказал кружку горячего шоколада с капелькой амасека.

Стремительно темнело. Снег не прекращался, и Эндору уже почти стало казаться, что бледное небо этого мира состояло лишь из снежинок, которые случайно отрывались от небес и обнажали первозданную тьму, на которую их наклеили.

Эндор вернулся в зендов-клуб рано, еще даже до того, как закрылась Театрикала, и все это время ожидал девушку, но она так и не появилась. Он прождал ее полночи, и лишь затем начал задавать вопросы. Остальные танцовщицы были немногословны. Они хорошо знали, что нельзя давать ни каких личных данных мужчине, посещающему клуб.

В конце концов Эндор за непомерно большую сумму крон подкупил младшего бармена, чтобы тот проскользнул в кабинет директора и подсмотрел адрес девушки в бухгалтерской книге.

Они встретились у рабочего входа, и Эндор, отдав деньги, получил заветный свернутый листок:

Мира Залид, Арбоган 870.

Эндор решил подождать до утра, но беспокойство снедало его. Он купил бутылку амасека в таверне на Орошбили-стрит и сел в поезд на магнитной подвеске в Корсо Сэйнт Хелк в северной части города. Эндор доехал до конечной станции, после чего ему долго пришлось пробираться по рокритовым проходам: Золинген, Зарбос, Арбоган.

Лестничные пролеты были абсолютно не освещены, а кое-где и завалены мусором. На пятом этаже бушевала семейная ссора, их соседи кричали, требуя прекратить шуметь. Как раз перед тем, как он, наконец, отыскал дверь с табличкой «870», Эндору пришло в голову, что 870 — это два раза по 435.

Тит стоял в мрачном коридоре, слушал, как в шуме и криках разрушается чья-то личная жизнь, и размышлял, что может означать подобное совпадение чисел. Числа могут быть опасными. Жизненный опыт и насыщенная событиям карьера подтверждали это. Некоторые из них, как правило, абстрактные математические конструкции, обладали особой властью. Эндор слышал о нескольких случаях, когда когитаторы подвергались тлетворному воздействию варповых чисел, а сам он много лет назад был участником другого дела, когда какой-то старый дурак ошибочно полагал, что обнаружил Число Разрушения. Эндор и Грегор без проблем схватили его, тогда они восприняли его всерьез. Он забыл имя того глупца, какой-то старый писец, но все равно помнил этот случай. Тогда они были следователями, он и Грегор, и только начинали свою карьеру. Они были друзьями.

Много лет назад, в другой жизни.

Его разум блуждал по старым воспоминаниям. Вдруг Эндор моргнул и удивился, как же долго он простоял в темном коридоре рядом со 870-ым блоком. Скандал утих. Откуда-то раздавался слабый звук зендова, проигрываемого на старом вокскордионе.

Он решил, что нужно успокоить нервы глотком амасека, и обнаружил, что бутылка в руке уже наполовину опустела.

Эндор постучался.

Никто не открыл. Кто-то в соседней квартире в полусне закричал в объятиях ночного кошмара.

Он постучал снова.

— Мира Залид? — позвал он.

Дверь была сделана из дерева, обитого железом, и запиралась на три цепочки и двойные засовы, соединенные с замком фирмы «Блом эт Сью», который был слишком дорогим для такого жилья. Эндор порылся в кармане брюк и нашел свой универсальный ключ. Тонкие лезвия выступили из рукояти, проскользнули в замок и зашуршали, изучая его устройство.

Он подождал. Последний шорох, и универсальный ключ повернулся. Замок поддался, и засовы с грохотом вращающихся барабанов сдвинулись.

Эндор засунул универсальный ключ в карман и распахнул дверь ногой.

— Мира?

В запущенной квартире было холодно и темно. Окна зала выходили на вымощенный шлакоблоком внутренний двор и были открыты нараспашку. Через них внутрь залетал снег. Шторы из прохудившейся ткани частично затвердели от холода. Он натянул латексные перчатки и щелкнул выключателем. Потолочные светильники стали медленно и лениво загораться. Фиолетовая плесень уже колонизировала чашки и тарелки на маленьком обеденном столе. На голом полу валялось перевернутое кресло. На стенах беспорядочно висели пикты со смеющимися друзьями и семейными торжественными собраниями, они теснились между театрикальскими афишами и программами с пяти миров: Гудруна, Эустис Майорис, Бронтотафа и Лигерии.

В спальне никого не было. Единственную кровать с измятым постельным бельем отодвинули к стене, а на освободившемся пространстве желтым мелом нанесли отметки. Знаки были выполнены в виде стрелок, которые кружились и пересекались, рядом с ними стояли цифры. 4,3,5 а затем 8, 7 и 0. Слева цифры 8 и 7 образовывали столбец. Эндор подумал, что 5 входит в такт с 435 87.

Эндор сошел с отметок, достал небольшой хромированный пиктер и сделал несколько снимков.

Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. В небольшом шкафу лежали десятки плотно сложенных кружевных и сетчатых танцевальных костюмов. Все они очень слабо пахли потом и дымом лхо. Эндор просунул руку внутрь, через обувь и шляпы, к внутренней стенке шкафа. Там лежала книга.

Эндор вытащил ее.

Это было запретное издание «Стратификации предпочтений в еде субрас Звезд Гало» Соломона Тарша. Малико использовал этот псевдоним для публикации своих самых скандальных теорий. Эндор улыбнулся. Все становилось на свои места. Он положил книгу в пластековый пакет для улик и засунул его в карман. Тит покопался еще немного и обнаружил ожерелье из искусственного жемчуга, небольшую шкатулку для ювелирных украшений и амулет из прутьев и перьев.

Все это он упаковал в пакеты для улик.

На кухне царил промозглый бардак из грязи и жира, а так же скопилась гора немытой посуды. Он направился в ванную.

Жестокая смерть отметила своим присутствием эту небольшую, выложенную кафелем комнату. Кровь была повсюду: размазана по стенам, коркой засохла на черных стульях и темными полосами растекалась по эмалированной ванне. По разбросу и направлению капель, Эндор определил, что здесь произошла бешеная бойня, жертве нанесли множественные удары коротким обоюдоострым лезвием. Занавесок в комнате не было, а кольца на перекладине были сломаны или погнуты, значит, убийца завернул в него тело и унес труп.

— Мертва ли ты, Мира? — спросил он вслух. Вряд ли. Убийству явно было больше недели, а Эндор танцевал с ней только прошлой ночью.

— Кто здесь? — раздался чей-то голос. Эндор опешил. — Пошел прочь, если только ты — не Мира!

На слух голос принадлежал шестидесятилетнему старику с двадцатью или тридцатью килограммами лишнего веса. Эндор расстегнул наплечную кобуру так, чтобы быстро выхватить оружие, и вышел из ванной комнаты. Луч фонарика ударил ему в лицо.

— Что ж, могло быть и хуже, — произнес шестидесятилетний голос с избыточным весом.

— Прекратите светить мне в глаза, пожалуйста, — попросил Эндор.

Луч отъехал в сторону, и Тит разглядел толстого старика, вооруженного боевым дробовиком. Стволы оружия глядели прямо на Эндора. Старик был одет в пижамные штаны и расшнурованные армейские ботинки, а его живот выпирал из-под грязного бронежилета. Старые гвардейские знаки отличия, изношенные нашивки, украшали накинутый сверху пиджак.

— Кто Вы? — спросил Эндор.

— Здесь я задаю вопросы, — ответил старик, недвусмысленно покачав дробовиком. — Ты кто такой?

— Я — друг Миры.

Старик фыркнул.

— Все вы так говорите. Но другие по крайней мере ни разу не забирались в квартиру.