– Ну, может, и повезли, пока не разобрались, что и почем. А уж тут их из приемного покоя завернули бы и направили бы туда, куда следует! У нас такого точно не допустят даже за взятку, – тоже понизила голос санитарка.

– И что делать? – снова спросила Марина, чувствуя, как волна тревоги поднимается с новой силой.

– Так в психушку, милая, ехать надо! Там все и выяснять! – уверенно заявила женщина и ловко перехватила швабру из левой руки в правую, обдав Марину запахом хлорки.

– Куда-а? – тормозила Марина, которая еще не могла свыкнуться с мыслью, что подругу ей придется искать в психиатрической лечебнице.

– В дурдом! – пояснила санитарка. – Ближайший к нам – номер четыре, на проспекте Мира, где-то в начале. У нас раз пациентка умерла одна, так ее муж тут такое устроил, впал просто в безумие какое-то, башкой стеклянный шкаф с лекарствами проломил. Так его быстро под белы рученьки, болезного, связали и туда…

– Спасибо вам большое! Прямо не знаю как вас и благодарить. Я найду! Я справлюсь! – кивала Марина, как китайский болванчик, готовая ехать хоть к черту на рога, лишь бы узнать, что с Тоней все в порядке.

– А извини, что интересуюсь… Из-за чего подруга-то твоя решила с жизнью поквитаться? – Санитарка аж рот приоткрыла от любопытства. – Несчастная любовь? Мужик бросил?

– Да не знаю я… Наверное, – глухо ответила Марина. – То есть она думала, что это – любовь. Ну, безответная… – Только сейчас Марина поняла, что поступок Тони выглядит действительно глупо.

– Дура набитая! – подтвердила ее мысли санитарка. – Вот бабе, прости господи, заняться нечем… Я, сколько живу, не знаю никакой любви… Детьми заниматься надо, а не маяться дурью!

– Так нет детей у нее, – вздохнула Марина.

– Плохо! Тогда другим надо чем-то заниматься! Пусть вот к нам в больницу приходит, полы мыть и за тяжелыми ухаживать, сразу дурь из головы выйдет! – Женщина была сурова. – Раньше это трудотерапией называлось и всем на пользу шло!

– Спасибо за предложение. Ну, я пойду? Мне не терпится узнать о судьбе подруги, какую бы глупость она ни совершила.

– Удачи тебе, горемычная, – покачала головой санитарка, глядя вслед убегающей женщине, и перекрестила ее.

Марина открыла тяжелые больничные двери, вышла на улицу и зябко поёжилась. Надо отправляться дальше на поиски несчастной подружки. Всё происходящее казалось ей кошмарным сном, в котором она все время за кем-то бежит, но догнать не может. Мучила неотвязная мысль, что время идет, а она до сих пор так и не узнала, где Тонька и что с ней…

А Антонина в это время понуро сидела на больничной койке в палате с обшарпанными стенами и пыталась отбиться от соседки – сильно накрашенной тетки в теплом байковом халате с яркими цветами. Любопытная тетка засыпала несчастную вопросами:

– Травма? – участливо заглядывала она в глаза несчастной Антонине.

– Ага, – аккуратно вздохнула Тоня.

– Меня Зинаида Федоровна зовут, я здесь уже неделю лежу. Обострилась застарелая травма позвоночника, сместился один позвонок, да грыжа, будь она неладна, выскочила. Вот теперь еле хожу, не разогнуться никак. Могла бы и дома остаться, но здесь уж больно уход хороший, да и обезболивающее колют, мне все полегче. – Словоохотливая Зинаида Федоровна пристроилась рядом с Тоней на кровати. – Ничего, что я рядом с тобой посижу? А ты как здесь? Вроде молодая еще… Что у тебя болеть может?

– Да по глупости всё вышло. Пошла в ванную комнату поплакать, пустила воду, чтобы мама не слышала. И не заметила, как вода начала переливаться через край. А когда вскочила, чтобы кран закрыть, поскользнулась и упала навзничь. Да еще сильно ударилась головой о край ванны. Больше ничего не помню, потеряла сознание. Мама испугалась, побежала за соседями, они взломали дверь, вызвали «скорую помощь», и вот я здесь, – пояснила Тоня, зябко кутаясь в одеяло.

– Да, голову ты, видать, сильно повредила. Говоришь что-то очень громко, просто кричишь, – отметила соседка.

– У меня то ли в голове, то ли в ушах очень шумит, сама себя не слышу, – вздохнула Тоня. – И затылок будто налит свинцом.

– Еще бы! У тебя наверняка сотрясение мозга.

– Ну ничего, – махнула рукой Тоня, – приду в себя. Глупо так все вышло…

– А чего плакала-то? Что-то болело, что ли? – полюбопытствовала Зинаида Федоровна.

– Расстроилась сильно… Такая тоска навалилась. Несчастная любовь, – ответила Антонина, отводя взгляд. Ей почему-то было стыдно в этом признаваться посторонней женщине.

– Да ладно! – У женщины даже глаза загорелись от любопытства. – Это в твоем-то возрасте! Из-за несчастной любви? – вырвалось у соседки.

Антонина даже обиделась слегка, но потом смягчилась.

– Просто у меня это впервые. Вот влюбилась, так глупо, да? Бывает же, – попыталась оправдаться она.

– А потом внезапно глаза открылись? Обидел чем? – спросила Зинаида Федоровна. – С чего рыдания-то?

– Вот именно, что очень внезапно все и открылось… – помрачнела Антонина.

– Он женат? – со знанием дела спросила Зинаида Федоровна.

– Да, – Антонина посмотрела на соседку как на волшебницу.

– Ну а что ты хотела? Какие обиды тогда? Или обманул, паразит? Представился неженатым? – ахнула Зинаида Федоровна, вся обращаясь в слух.

– Нет, я с самого начала все знала. Просто хотела чего-то романтического, возвышенного…

– Это с женатым-то? Романтика?! – с большим сомнением покачала головой соседка, словно подумывая о том, что головой Антонина приложилась уже давно, еще с детства.

– У нас чувства, то есть у меня чувства… Он ухаживал, снял для нас загородный коттедж. Я ждала, надеялась, верила ему безоговорочно. А один раз позвонила ему не в тот день, когда мы обычно встречались, хотела сюрприз сделать, и… – голос Антонины сорвался.

– И что? – подалась вперед соседка, навострив уши.

– Он грубо разговаривал со мной. Даже сказал – представляете? – что сегодня не мой день! Сегодня он зажигает с двумя молодыми телочками. А меня он может «осчастливить» только в пятницу. И то если я буду хорошо себя вести, не доставать его по телефону и не говорить всякие глупости. У меня было такое чувство, словно… я стояла с петлей на шее, а он выбил табуретку из-под моих ног. Не пошатнул, а именно выбил, грубо и безжалостно. Я ведь так к нему тянулась, будто цветок к солнцу. Представляла, как я буду его любить, целовать… Дура романтическая! А он… словно крутит карусель голых женщин, и я среди них, а потом внезапно останавливает, и на кого пальцем укажет или не пальцем… Извините, – покраснела Антонина. – Все это глупо и пошло…

– Ну и воображение у тебя! – рассмеялась соседка, всплеснув руками. – Карусель голых женщин! Надо же такое придумать! – И спросила совершенно серьезно: – То есть с наличием у него жены ты готова была мириться?

– Выходит, что готова была. Я старалась об этом не думать, – ответила Антонина со вздохом.

– Так и об этих девицах тоже бы не думала, – посоветовала Зинаида Федоровна. – Какая разница? Мужик-то не твой, к чему ревность-то?

– Зачем он так грубо объявил мне об этом? Это же бесчеловечно! Непорядочно! Он унизил меня, плюнул в душу! Разве я это заслужила?! – возмутилась Тоня.

– Скорее всего, он сам никого не любит и о чувствах других не думает, – предположила Зинаида Федоровна. – Таким любовь-то не нужна. Одна физиология, тьфу, прости господи!

– Боюсь, что вы правы. Такое возвышенное чувство, как любовь, ему незнакомо. Если бы человек хоть что-то чувствовал, понимал – он бы так не поступал.

– А вообще, вы оба не правы, если уж быть до конца честной. Ты изначально не должна была крутить шашни с женатиком. Ну и он, оказалось, козел еще тот! Но расстраиваться до такой степени точно не надо было! – резюмировала Зинаида Федоровна с большим знанием дела.

– Да разве всё в этой жизни предусмотришь? Знал бы где соломки подстелить… Ничего! Хрустальный домик моей мечты разлетелся вдребезги, но я приду в себя, – уверенно сказала Антонина и вдруг нервно засмеялась.