– Скажи мне, в чём ты нужадаешься? – спрашивает Рейншильд.

– В твоих бабках! – отвечает парень, презрительно сузив глаза.

– Я спросил не о том, чего ты хочешь. Я спросил, в чём ты нуждаешься.

– В твоих бабках! – повторяет подросток, немного более напористо. А потом вдруг добавляет помягче: – Ещё мне нужна жратва. И одежда. И работа.

– А если я дам тебе что-то одно?

– А если я дам тебе по башке – и покрепче, чем в первый раз ?

Рейншильд выуживает из кармана бумажник, намеренно демонстрируя наличие в нём нескольких купюр. Но вместо денег он протягивает парню свою бизнес-карточку.

– Приходи по этому адресу в понедельник в десять. Я дам тебе работу и зарплату, которой хватит на скромную жизнь. Как ты будешь тратить свои деньги – на продукты, еду или ещё на что-нибудь – мне безразлично, лишь бы ты регулярно являлся на работу пять раз в неделю. Да, и каждый раз перед приходом принимай душ.

– Как же, – цедит парень, – я приду, а там куча инспекторов по делам несовршеннолетних. Ты что, думаешь, я совсем дурак ?

– Для подобного предположения у тебя недостаточно эмпирических данных.

Парень переминается с ноги на ногу.

– Так это… Что за работа?

– Биологические и медицинские исследования. Их результат может положить конец разборке. Но мне нужен ассистент, причём такой, который не был бы тайным агентом «Граждан за прогресс».

– Граждан за что?

– Правильный ответ. До тех пор пока ты будешь говорить подобным образом, работа твоя.

Парень задумывается, потом вспоминает про медаль, зажатую в его трёхпалом кулаке. Суёт её обратно Рейншильду:

– Вы бы не таскали её вот так в кармане. В рамку вставьте что ли… – после чего уходит с тем же, с чем пришёл сюда, если не считать бизнес-карточки.

Рейншильд уверен – он больше никогда не увидит мальчишку. До чего же приятно он удивился, в понедельник утром обнаружив в своём рабочем кабинете давешнего знакомца в той же грязной одежде на чисто вымытом теле.

Нет, это просто невероятно, как она умудрилась так опростоволоситься!

Всё это время ей удавалось выживать даже тогда, когда все шансы были против неё; а теперь придётся умереть из-за собственной самонадеянности. Как же – она ведь слишком умна, слишком наблюдательна, чтобы угодить в ловушку пирата! Вообразила, что кого-кого, а её-то уж точно не обмануть.

Ветхий хлев на задворках дышащей на ладан фермы в Шайенне, штат Вайоминг. Риса набрела на него, спасаясь от грозы. В одном из стойл обнаружилась полка, забитая съестными припасами.

Дура, дура, вот дура! С какой стати здесь, в заброшенном хлеву, быть складу продуктов? Если бы она дала себе труд подумать, то бежала бы отсюда без оглядки, и пусть бы лучше в неё угодила молния! Но Риса была измотана и голодна. Утратила бдительность. Протянула руку за пакетом чипсов, зацепила за проволочку… и в одну секунду стальной трос обвился вокруг её запястья. Её поймали, точно кролика в силок. Риса пыталась вытащить руку, но чем больше она трепыхалась, тем туже затягивалась скользящая петля.

Пират явно был человеком небрежным: кругом валялось множество инструментов, до которых Риса могла свободно дотянуться, но ни одним из них нельзя было перекусить стальной трос. Проведя битый час в бесплодных попытках освободиться, Риса поняла, что не в силах ничего поделать. Оставалось только ждать и жалеть, что она не дикое животное – у тех хватает духу отгрызть попавшую в капкан лапу.

Всё это случилось вчера вечером. Всю ночь Риса не сомкнула глаз, и теперь, утром, её ждут новые ужасные испытания. Через час после рассвета в хлеву появляется пират. Это средних лет мужчина с плохо имплантированным скальпом. Копна мальчишеских светлых волос не только не придаёт ему привлекательности, но скорее наоборот – вызывает омерзение. Мужик едва не пускается в пляс, увидев, что его ловушка сработала.

– Несколько месяцев ни черта, – сообщает он Рисе. – Уже собирался закрыть лавочку, но… Удача любит терпеливых!

Внутри у Рисы всё кипит. Она вспоминает о Конноре и жалеет, что у неё нет его чутья. Уж он-то не попался бы в руки какого-то деревенского болвана!

Сразу ясно – мужик не из профессиональных пиратов; но заправилам чёрного рынка это безразлично, был бы товар. Он не узнаёт Рису. Это хорошо. На чёрном рынке за особо прославленных беглецов дают цену во много раз больше; а девушке вовсе не хочется, чтобы этот мужлан на ней разбогател. Само собой, если ему удастся доставить свою добычу на рынок. Риса не потратила ночь даром – она выработала план действий.

– Вот продам тебя, и, глядишь, ростовщики отцепятся от моей задницы, – радуется пират. – Или хотя бы приличную тачку куплю.

– Прежде чем продать, ты должен отвязать меня!

– И то правда.

Он впивается взглядом в свою жертву и широко улыбается. Похоже, продажа Рисы на чёрном рынке – последнее в списке запланированных им мероприятий. А сейчас он принимается ходить по стойлу, методично ликвидируя беспорядок, оставшийся после бесполезных ночных попыток Рисы вырваться из западни.

– Ну и бардак ты тут устроила, – дивится он. – И как – стало легче?

И тут Риса принимается подначивать его. Она знает, где у подобных типов больная мозоль, однако начинает с лёгких, скользящих ударов. Так, сперва пройдёмся по его умственным способностям.

– Не хотелось бы тебя огорчать, – произносит она, – но дельцы чёрного рынка не любят иметь дело с дебилами. Я имею в виду – чтобы подписать контракт, ты должен по крайней мере уметь читать.

– Хохмишь?

– Нет, в самом деле, тебе стоило бы вместе со скальпом вставить себе немножко мозгов.

Пират только ухмыляется.

– Да изгаляйся, сколько хочешь, девка. От этого ничего не изменится.

Рисе казалось, что невозможно ещё сильнее ненавидеть этого мужлана, но словечко «девка» поднимает в ней новую волну негодования. Она заходит на второй круг. Теперь на очереди его наследственность. Начнём с матери.

– А что сделали с коровой, после того, как она выродила тебя – забили на мясо, или она, может, померла от отвращения?

Мужик продолжает убираться в стойле, но уже не так аккуратно. Ага, задело!

– Заткнись, сука! Я не собираюсь терпеть всякую хрень от грязной разобранной!

Отлично. Пусть ругается. Чем сильнее он разозлится, тем больше это на руку ей, Рисе. Вот теперь она выстреливает последний громовой залп – целую серию едких замечаний анатомического характера, в частности о недостаточности развития у своего противника некоторых весьма существенных органов. Должно быть, по меньшей мере в нескольких случаях она попадает в цель, потому что физиономия мужлана приобретает багровый оттенок.

– Я тебя сейчас так отделаю! – рычит он. – И плевать, что ты потеряешь товарный вид!

Он бросается на Рису, выставив огромные кулаки. В этот момент Риса вздёргивает вверх вилы, спрятанные под сеном. Больше ничего и не требуется: только держи крепко вилы, остальное доделает вес мужика и сила инерции.

Пират-любитель с размаху насаживает себя на острия и отшатывается назад, вырывая вилы из руки Рисы.

– Что ты наделала, тварь! Что ты наделала…

Мужик изрыгает проклятья, вилы мотаются туда-сюда, словно какой-то странный довесок к его грудной клетке. Видимо, Риса задела какой-то жизненно важный орган, потому что кровь так и хлещет, и всё кончается быстро: через десять секунд мужик валится у противоположной стенки стойла. Он умирает, и взгляд его открытых глаз направлен не на Рису, а куда-то слева от неё, как будто он узрел за её плечом ангела, или, может, Сатану, или что там ещё видят такие, как он, в свой смертный час.

Риса всегда считала себя человеком сердобольным, но этого типа ей нисколько не жалко. Однако постепенно до неё доходит: она опять совершила опрометчивый поступок. Потому что запястье её по-прежнему охвачено стальным тросом, а единственный, кто знает, что Риса здесь, в западне, лежит сейчас мёртвый у дальней стенки стойла.