Жискар отреагировал на твердость его распоряжений сугубой почтительностью:

— Сэр, если вы почувствуете себя дурно…

— Ты остановишь машину, и я переберусь на заднее сиденье, а ты заматуешь задние стекла. Впрочем, останавливаться необязательно: я перелезу через спинку. Видишь ли, Жискар, мне крайне важно познакомиться с Авророй настолько, насколько это возможно, и вообще привыкнуть ко Вне. Это приказ, Жискар.

— Партнер Элайдж совершенно прав в своей просьбе, друг Жискар, — мягко сказал Дэниел. — Он будет в достаточной безопасности.

Жискар уступил — возможно, с неохотой (Бейли не понял выражения его не вполне человеческого лица) — и занял водительское место. Бейли сел рядом с ним и посмотрел сквозь прозрачное стекло далеко не с той уверенностью, какую вложил в свой голос. Впрочем, роботы справа и слева служили хорошей поддержкой.

Машина поднялась на струях сжатого воздуха и чуть качнулась, точно обретая равновесие. Бейли слегка затошнило, и он едва было не пожалел о своей мужественной настойчивости. Какой смысл говорить себе, что Дэниел и Жискар не проявили никаких признаков страха — они роботы и не способны ощущать страх.

Тут машина рванулась вперед, и Бейли откинуло на спинку сиденья. А менее минуты спустя он уже мчался со скоростью даже большей, чем самая высокая скорость экспрессуэя в Городе. Впереди простиралась широкая зеленая равнина. Оттого, что по сторонам не мелькали дружеские огни и строения Города, скорость казалась еще выше. Вместо них — провалы зелени и несимметричные возвышения.

Бейли старался дышать ровно и говорить как можно естественнее, на нейтральные темы.

— Но, Дэниел, нигде не видно возделанных полей. Земля тут словно целинная.

— Это городская территория, партнер Элайдж. Парковая зона, где расположены частные владения и дома.

— Городская? — переспросил Бейли. Уж он-то знал, что такое Город.

— Эос самый большой и важный город на Авроре. Первый по времени основания. Здесь заседает Всепланетное Законодательное собрание. Здесь расположено владение его председателя, мимо которого мы проедем.

Не только Город, но еще и самый большой! Бейли посмотрел по сторонам.

— У меня сложилось впечатление, что дома Фастольфа и Глэдии расположены на окраине Эоса. Я полагал, что сейчас мы находимся за границей Города.

— Вовсе нет, партнер Элайдж. Мы как раз в самом центре. Граница пролегает в семи километрах отсюда, а место нашего назначения расположено в сорока километрах за ней.

— Центр? Но я не вижу ни единого здания.

— С дороги их и не должно быть видно, но вон там за деревьями вы можете различить дом Фуада Лабора, известного писателя.

— Ты знаешь, как выглядят все дома?

— Они заложены в моей памяти, — невозмутимо ответил Дэниел.

— На дороге нет других машин. Почему?

— Для больших расстояний употребляются аэрокары или магнитные субкары. Трехмерные контакты…

— На Солярии их называют трехмерники, — заметил Бейли.

— Как и здесь в разговорной речи, а официально — ТМК. Большая часть общения осуществляется с их помощью. К тому же аврорианцы любят пешие прогулки и нередко проходят несколько километров, чтобы навестить знакомых, а то и для деловой встречи, если время не играет особой роли.

— А до нашей цели слишком далеко, чтобы идти пешком, слишком близко для аэрокара, ТМК исключается, вот мы и едем в наземной машине.

— Точнее сказать, в машине на воздушной подушке, партнер Элайдж, но, полагаю, это укладывается в определение «наземная».

— Долго нам добираться до дома Василии?

— Не очень, партнер Элайдж. Он, как вам, возможно, известно, находится на территории Института робопсихологии.

Бейли помолчал, а затем указал рукой:

— Там у горизонта вроде бы небо все в облаках.

Жискар повернул, не сбросив скорости, машина накренилась под углом около тридцати градусов. Бейли охнул и уцепился за Дэниела, тот закинул левую руку ему за спину и крепко сжал его плечи. Машина выровнялась, и Бейли медленно перевел дух.

— Да, — ответил Дэниел, — позднее из них выпадут осадки, как указано в прогнозе.

Бейли нахмурился. Как-то во время его экспериментальной работы во Вне на Земле он попал под дождь — один-единственный раз! Словно встал под душ одетый. Мгновение слепой паники, когда он осознал, что под рукой у него нет панели, чтобы отключить эту воду, и она будет хлестать вечно, но тут все побежали — и он с ними — назад в Город к сухости, к управляемости всего. Но это же Аврора, и кто знает, что полагается делать, когда начинается дождь, — и нет Города, где можно укрыться. Бежать к ближайшему владению? Но какой прием встретят беглецы, если это не в обычае?

Последовал еще один быстрый поворот, и Жискар сказал:

— Сэр, мы находимся на автостоянке Института робопсихологии. Теперь мы можем войти и навестить дом во владениях Института, где проживает доктор Василия.

Бейли кивнул. Поездка заняла минут пятнадцать-двадцать земного времени, насколько он мог судить, и хорошо, что она кончилась! Он сказал немного хрипло:

— Прежде чем я встречусь с дочерью доктора Фастольфа, я хочу узнать о ней кое-что. Ты ее никогда не видел, Дэниел?

— В то время, когда я возник, — ответил Дэниел, — доктор Фастольф и его дочь уже давно расстались, и я с ней не знаком.

— Жискар, но вы с ней хорошо знаете друг друга, верно?

— Да, сэр, — невозмутимо ответил Жискар.

— И были привязаны друг к другу?

— Мне кажется, сэр, — ответил Жискар, — что дочери доктора Фастольфа было приятно, когда я бывал с ней.

— А тебе быть с ней доставляло удовольствие?

Жискар ответил, словно тщательно выбирая слова:

— Я испытываю ощущение, которое, если не ошибаюсь, люди определяют как «удовольствие», всякий раз, когда я с человеком.

— Но в обществе Василии оно, полагаю, было сильнее, так?

— Ее удовольствие оттого, что она была со мной, — ответил Жискар, — как будто стимулировало те мои позитронные потенциалы, которые побуждали меня к поступкам, эквивалентным тем, которые удовольствие побуждает совершать людей. Так, во всяком случае, мне однажды объяснил доктор Фастольф.

— Почему Василия уехала от своего отца? — внезапно спросил Бейли.

Жискар ничего не ответил.

Бейли произнес с бесцеремонной властностью землянина, обращающегося к роботу:

— Я задал тебе вопрос, бой!

Жискар повернул к нему голову и уставился на Бейли, которому вдруг почудилось, что свечение в глазах робота стало ярче, словно они были готовы запылать негодованием от этой презрительной клички. Но голос Жискара остался мягким, а его глаза не вспыхнули, когда он сказал:

— Я ответил бы, сэр, но в то время мисс Василия приказала мне никогда ничего не говорить обо всем, так или иначе связанном с их расставанием.

— Но я приказываю тебе отвечать и могу сделать этот приказ абсолютно категорическим… если пожелаю.

— Мне очень жаль, — сказал Жискар, — но мисс Василия и тогда уже была искусным робопсихологом, и ее распоряжения окажутся сильнее любых ваших, сэр.

— Да, она должна была хорошо разбираться в робопсихологии, поскольку, как рассказал мне доктор Фастольф, однажды внесла изменения в твою программу.

— Это было безопасно, сэр, так как доктор Фастольф сразу же исправил бы любую ошибку.

— Так он что-то исправлял?

— Нет, сэр.

— А какие это были изменения?

— Мелкие, сэр.

— Возможно, но просто, чтобы удовлетворить мое любопытство: что именно она сделала?

Жискар заколебался, и Бейли прекрасно понял почему.

— Боюсь, — сказал робот, — что о репрограммировании я ничего сказать не могу.

— Тебе запретили?

— Нет, сэр. Но репрограммирование автоматически стирает все, что было раньше. Если я в чем-либо изменился, мне бы казалось, что я всегда был таким, и у меня не сохранилось бы никаких воспоминаний о том, каким я был до изменения.

— Так откуда же ты знаешь, что изменения эти были именно мелкими?

— Поскольку доктор Фастольф не счел нужным скорректировать изменения, внесенные мисс Василией, а об этом он сам мне как-то сказал, я и сделал вывод, что они были мелкими. Вы можете спросить о них мисс Василию, сэр.