– Я просто подумал, что, может быть, вам стоило бы выбрать себе в попутчики человека, которого вы хоть немного знаете. Гляньте на них. – И он кивнул в сторону шумной компании ковбоев, к которой успел присоединиться и знакомый ей молодчик по имени Билл. Они орали на всю станцию, сквернословили и явно были пьяны. – Я, по крайней мере, принимал утром ванну.

– Так вы тоже едете в Сан-Антонио?

– Да.

– Мне следовало бы и самой догадаться.

– Так вот: раз мы оба чужаки в Техасе, то почему бы нам не ехать дальше вместе?

– Мы, как вы изволили выразиться, действительно чужаки, но в том смысле, что вы – совершенно посторонний для меня человек, – решительно заявила она. – И, говоря откровенно, я бы предпочла, чтобы вы таковым и оставались. Я не из тех женщин, кто флиртует с первым встречным за спиной мужа, мистер Маккриди. Ну а сейчас прошу извинить меня…

– Пообщаешься с вами – и невольно подумаешь: вы – как то великолепное, отливающее красным румянцем яблоко; снаружи оно – глаз не оторвешь, ну а внутри – кислятина кислятиной, – произнес он, досадливо морщась.

– Только не надо принимать меня за дурочку, – выпалила она в ответ. – Я все прекрасно понимаю: увидев, что приглянувшаяся вам женщина путешествует одна, вы тут же решаете обратить себе на пользу то несколько щекотливое положение, в котором она оказалась.

– В общем-то, я надеялся, что польза будет обоюдной, – сказал он, вставая. – Я думал, что мы сможем помочь друг другу в трудную минуту, но, кажется, я ошибся.

– Уверяю вас, я вовсе не такое уж слабое, беззащитное существо, каким вы меня представляете. И мне не нужна такая помощь, которую вы предлагаете.

Некоторое время он молча стоял, глядя на нее сверху вниз с насмешливым выражением в темных глазах, а затем произнес:

– Пьяные ковбои не очень-то считаются с обручальными кольцами. На вашем месте я бы не забывал об этом.

– Всего хорошего, мистер Маккриди.

Надев свою черную фетровую шляпу, а затем сдвинув ее слегка назад, так что стали видны его черные волосы, он, прежде чем удалиться, проговорил:

– Что ж, если вы передумаете, знайте, что я буду находиться в задней части вагона: я всегда сажусь так, чтобы было видно, что происходит передо мной.

Он направился к выходу на платформу, и она почувствовала облегчение, смешанное с какой-то смутной тревогой. Из памяти никак не шли произнесенные им слова, показавшиеся ей загадочными:

Я думал, что мы сможем помочь друг другу в трудную минуту…

Чем больше она вдумывалась в их смысл, тем более странными они ей казались… Впрочем, глупо искать в чьих-то словах значение, которого в них на самом деле нет. Намерения этого человека слишком очевидны.

– Прибывает поезд! – раздался голос кассира. – Пассажиров просят на перрон!

Она подхватила свой саквояж и пошла к выходу из станционного помещения. Не успела она ступить на платформу, как рядом с ней, снова чуть не попав ей на ногу, шлепнулся жидкий комок пережеванного табака. Она подняла голову и увидела перед собой группу ковбоев, на которых ей показывал Маккриди. Все они бесцеремонно таращили на нее глаза, и казалось, что у них вот-вот потекут слюнки, как у голодающих при виде смачного куска бифштекса. На ней было по меньшей мере три слоя одежды, но ковбои шарили по всей ее фигуре до того откровенными взглядами, что она почувствовала себя совершенно раздетой.

– Эй. Билли, ты только глянь на эту цыпочку! – воскликнул один из группы и, чтобы придать своим словам больше убедительности, ткнул в бок стоящего рядом с ним ковбоя, которого она видела у билетной кассы. – Настоящая красотка, черт меня подери!

Подойдя к ней поближе, он поинтересовался:

– Скажи, крошка, каким ветром тебя занесло в наши края, да еще совсем одну?

Не получив ответа, он стал прямо перед ней, преградив дорогу:

– В чем дело, дорогуша? Ты что, язычок проглотила? Может, хочешь выпить? – Он помахал перед самым ее носом полупустой бутылкой с виски. – Поцелуй меня – тогда угощу.

– Нет, благодарю вас. – Она старалась говорить спокойно, хотя сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди. – Пожалуйста, дайте мне пройти – меня ждет муж, он уже в вагоне.

Ковбой загоготал во все горло, затем повернулся к своим друзьям и с насмешливым выражением произнес:

– Вы только послушайте, как благородно она выражается – ни дать ни взять настоящая леди!

– Эй, Хэнк, не лезь без очереди – я ее раньше тебя увидел! – нетерпеливо проговорил Билли и, оттолкнув своего приятеля, занял его место. – По всем правилам, я первый – дамочка сама может подтвердить.

Он протянул к Верене грязную лапу и коснулся воротничка ее жакета:

– Ну, чем займемся, милашка? Что, если мы с тобой снимем комнату, а? У меня есть деньжонки – целая куча. Хочешь, покажу?

– Брось, Билли, Трейнору не очень понравится, если ты здесь задержишься, – попытался остановить его третий ковбой, рослый и дюжий детина.

– К дьяволу Трейнора – он может и подождать. Не видишь, что ли, – у меня здесь поважнее дела…

Недолго думая, рослый детина схватил Билли за шиворот и отшвырнул в сторону. Верена от неожиданности отпрянула назад, а Билли набросился на своего обидчика с кулаками. Завязалась драка, и Верена, воспользовавшись суматохой, ухватилась обеими руками за саквояж и ринулась мимо дерущихся к вагону. За собой она услышала громкое ржание остальных ковбоев.

Чувствуя, как всю ее трясет от ужаса, она сунула свой багаж чернокожему проводнику и, взявшись за поручни, быстро поднялась по ступенькам в вагон, не дожидаясь привычной помощи. Затем она вложила десятицентовик в руку занесшего ее саквояж негра и рывком открыла дверь пассажирского отделения.

От представшей картины у нее перехватило дыхание. Мало того что вагон был набит до отказа, так в довершение всего теснящаяся в проходе между рядами сидений масса людей почти целиком состояла из такого же рода сомнительных личностей, как и оставшиеся на перроне ковбои. От разгоряченных, потных тел исходил резкий, неприятный запах, делавший пребывание в вагоне невыносимым. И в этот момент в тамбуре появилась пристававшая к ней на платформе пьяная компания. Схватив ее сзади за руку и дыша через плечо тошнотворным перегаром виски, самый рослый из ковбоев просипел:

– Только не надо задирать свой хорошенький носик перед Большим Элом Томпсоном, моя девочка. Если я тебе скажу, что у меня в кармане полсотни долларов, может, ты станешь поприветливей со мною, а?

– Вы пьяны, мистер, – холодно ответила она.

Рывком высвободив руку из его огромной лапы, Верена бросилась внутрь вагона, но в этот момент поезд дернулся с места, и она, потеряв равновесие, чуть не упала. Охваченная паникой, она отчаянно пробивалась сквозь сплошную массу дурно пахнущих тел к задней части вагона, снося щипки и глумливые выкрики. Но рослый ковбой, извергая непристойные ругательства в адрес всех, кто попадался ему на пути, быстро настигал ее.

Увидев наконец Маккриди, сидящего в самом конце вагона, она из последних сил рванулась к нему, чуть не опрокинув какого-то толстяка, и, споткнувшись о вытянутые ноги своего нового знакомого, плюхнулась на свободное место между ним и окном.

– Я передумала, – выдохнула она.

– Я ожидал этого, – пробормотал тот и подобрал под сиденье ноги, чтобы она могла поудобнее расположиться, – так что на всякий случай держал для вас место.

– Благодарю вас, – едва слышно вымолвила она, не поднимая головы.

Увидев краем глаза приближающегося ковбоя, Маккриди коротко вздохнул и проговорил:

– К вашему сведению, вы бы намного упростили жизнь и мне, и себе, если бы согласились идти со мной сразу.

– Сядьте так, чтобы меня не было видно!

– Вы боитесь вон того волосатого Лотарио[9]?

– Так вы его увидели? Уверяю вас, в этом нет ничего смешного.

– Возможно, – сказал он, слегка повернув голову в сторону прохода. – Но волноваться не стоит – все будет в порядке. Вам нужно лишь смирно сидеть и держать язык за зубами.