– Да, понимаешь, случай. На броневик всё-таки затребовали форсированный мотор, и мы его сделали. А потом БА на наших шасси решили не делать. Потому что на шасси ГАЗ-АА дешевле машина, а вооружение и бронирование одинаковое. На наше шасси, конечно, мощнее и то и другое поставить можно. Да вот беда, нет пока в наличии ни пушек, ни башен, ни толстого бронелиста. Но пойдут горьковские броневики с дизелями, которые на «Коммунисте» из твоего пускача сделали, пусть тебя это утешит. Броневики броневиками, а мотор-то остался. Вот и решили мы его на конвейер поставить – изменения незначительные, мы даже производство не останавливали.
– А «сто тридцатый» мотор как?
– А «сто тридцатый», с усовершенствованиями Брилинга, запустили в Ленинграде в 300-сильном варианте. Немного пока, но дело сдвинулось с мёртвой точки. И военные немного успокоились, видя наши старания. Про Чаромского даже не спрашивай! У него всё хорошо. Его моторы и на истребители И-5, и на новые бомбардировщики ТБ-3 ставить начали. Алексей Дмитриевич, кстати, и восьмицилиндровый авиамотор сделал уже почти! Но это штука пока уникальная, их всего шесть, на новый самолёт Калинина пойдут. Этот товарищ сначала хотел семь моторов М-34 в восемьсот пятьдесят сил, но Чаромский подсуетился и теперь гигант на шести АЧ-130-8 летать будет, 1260 сил каждый. На полторы тысячи сил больше получается, а моторов на один меньше.
– Что сказать – молодцы! Но мне-то теперь что делать?
Лихачёв замялся, суетливо стал зачем-то перекладывать бумаги на столе, а потом ответил.
– Ты ведь отпуск, получается, не догулял? Выписка из госпиталя имеется? Вот зайдёшь с ней в отдел кадров управления и ещё недельку отпускником побудешь. Если ничего подходящего за это время для тебя не найдём, будешь числиться пока за штатом, а потом обязательно что-то придумаем. Не всё тебе толстосумом быть, поживёшь немного на среднюю зарплату. У нас ведь как? Кто не работает, тот не ест! Охраны тебе теперь, раз ты не работаешь, тоже больше не полагается. У меня охраны нет, а тебе вдруг подавай!
– Иван Алексеевич, мне семью кормить надо! Я зарплату в апреле последний раз получал, вместе с отпускными, а сейчас июль уже! Не могу я за штатом без дела сидеть!
– Всё, я сказал! Найдём тебе дело, позже. Ступай, без тебя завалили бумажонками.
Раздосадованный, я вышел от начальника главка и направился в отдел безопасности. Лихачёв, кстати, напомнил мне о чекистах, перед которыми надо было отчитаться за утерянный наган. Лица были сплошь незнакомые, но всё прошло без сучка без задоринки: на меня просто не обратили никакого внимания, и всё ограничилось написанием рапорта «утрачен в бою». По нынешним временам – дело житейское.
Эпизод 3
Крепко подумав, я решил искать работу самостоятельно. Дело шло уже не о каких-то изменениях истории, а об элементарном выживании, ибо на среднюю зарплату и карточки в голодный год, когда жратву можно купить только на рынке и втридорога, очень легко протянуть ноги. Полина меня в вопросе трудоустройства опередила, устроившись в открывшуюся в нашем посёлке, плавно переходящем в разряд городских районов, библиотеку. Видно, походы на поиски нужных мне книг не прошли даром, и у неё возник изрядный интерес к литературе. Место было как раз для неё – тихое и уединённое, ибо мой шуточный рассказ Лихачёву проник через него сначала на завод, а потом и в Нагатино, обрастая по пути немыслимыми подробностями по принципу испорченного телефона, соседи стали ещё больше сторониться нашей семьи. Ещё бы! Жена – ведьма, муж – выходец с того света. Дошло до того, что ко мне тайно пришёл батюшка из Коломенского и, стесняясь и одновременно страшась, задал вопрос:
– Сын мой, я, конечно, Писание читал и злым языкам не верю. Но вдруг и впрямь конец света близок и мёртвые воскресать стали? Скажи, как на духу, был ли ты на том свете?
– На том не был, отче, – ответил я до предела серьёзно и тут же добавил после небольшой паузы: – а два других видал.
После такого поп, осеняя меня и себя крестным знамением, не говоря ни слова, поспешно ретировался, что, понятное дело, не добавило мне любви односельчан. Успокаивало только одно – доносов в ОГПУ на эту тему можно не опасаться.
Петю младшего определили в ясли, чтобы с малолетства привыкал жить в коллективе. Надо сказать, что малыш там быстро освоился, и на него стали регулярно поступать жалобы воспитателей, окрестивших его «заводилой». Выслушивать их приходилось именно мне, так как я оказался, пусть и временно, «домохозяином». Такой жизни мне хватило ровно на неделю, за которую я сделал по хозяйству больше, чем за два прошедших года, когда до домашних хлопот не доходили руки. Конечно, не евроремонт, но наша усадьба, подправленная и подкрашенная, сразу приняла нарядный и ухоженный вид.
Едва только истёк срок моего отпуска, как я снова явился в кадры управления, где меня промурыжили полдня отговорками и в конце концов определили за штат. Оказался я не нужен организации, которую сам же и породил. Ещё одним неприятным, но одновременно забавным моментом было то, что мне вручили хранящуюся в архиве отдела кадров управления справку о том, что я окончил первый курс АМИ-ЗИЛ. Вот такие коленца выкидывает система групповой сдачи зачётов и экзаменов. Человек числится в покойниках, что не мешает ему учиться в институте. Сами же справки об окончании первого курса ВТУЗа появились потому, что АМИ-ЗИЛ закрыли. Преподаватели МАИ, которые вели занятия, ссылаясь на загруженность по основному месту работы, отказались приезжать по вечерам на ЗИЛ. Всем желающим продолжать обучение было рекомендовано делать это в центральном институте, куда я незамедлительно явился и тут же был зачислен без лишних вопросов.
На следующий день я твёрдо решил устроиться на работу. Сварщиком, слесарем, токарем, шофёром – безразлично. И намётки кое-какие у меня были. Можно было, конечно, вернуться на ЗИЛ, благо с его новым директором, бывшим начальником моторного цеха Рожковым, у меня были прекрасные отношения. Но так как транспортная ситуация в Нагатино не изменилась, а привилегии мои кончились, вновь вставала проблема, приведшая ранее к созданию дизеля. Задерживаться на работе я не мог, так как жена в библиотеке работала допоздна, чтобы трудящиеся могли вечерами её посещать, а сына из яслей забирать нужно.
Прикинув все обстоятельства, я направился в Дмитлаг, который в Нагатино разросся уже до нескольких улиц. Действующий пропуск на территорию, застроенную бараками, у меня всё ещё был. Строительство Перервинского гидроузла шло ударными темпами и то, что я увидел, в корне отличалось от ситуации годичной давности. Практически все земляные работы были механизированы, каналы и затоны рыли экскаваторами, бульдозерами и самосвалами, на каждом из которых стоял отечественный дизельмотор. Избыток производства ЗИЛа был использован наилучшим образом.
Особенно поразили меня своей необычностью именно бульдозеры, оказавшиеся побочной продукцией Ярославского завода. Массивные машины с тяжёлыми стальными колёсами были скомпонованы как известные мне по прошлой жизни харьковские «шасси» Т-16, с двигателем и трансмиссией – в роли которой выступал стандартный демультипликатор ЯГ-10 – расположенными между ведущими колёсами. Водительское место было вынесено чуть вперёд, а над передней осью на части машин был установлен небольшой кузов, но большинство обходилось голой рамой с трапецией механизма подъёма отвала. Рассмотреть конструкцию этих тракторов можно было во всех деталях, ибо на них напрочь отсутствовало капотирование, а кабина водителя представляла собой только пол с установленным на нём сиденьем и переднюю стенку без ветрового стекла.
Основная же людская масса суетилась на площадке судостроительного завода, который собирались ввести в строй уже в конце этого года, как писали в газетах, и который был моей основной целью. Рассуждал я просто: на ЗИЛе рабочие места уже заняты, к тому же голод – значит, надо ожидать наплыва работников из деревни. А новый завод – непаханое поле, устроиться туда гораздо проще, тем более ещё на этапе строительства. Мои рабочие специальности давали надежду начать работать немедленно, ибо сварщики наверняка крайне необходимы.
