Я кивнул, не отвечая, потому что тут нечего было сказать. Она с любопытством наблюдала за мной, надеясь на продолжение, но она, б…ь, ничего не получит.

Какое-то время мы молчали, а потом она вздохнула и поднялась, пересекая комнату. Она застыла возле фортепиано и посмотрела на рисунок на стене.

– Красиво. Кто художник?

– Э-э, не знаю. Это подарок. Художник, наверное, подписал работу, – сказал я, пожав плечами.

Я знал, что она ни хера не понимает в рисовании и просто пытается найти тему для беседы, чтобы избавиться от этого чертового напряжения.

Она смотрела на картину с минуту, а потом вздохнула.

– Нет имени, только инициалы, – сказала она. – В любом случае, мне пора. Уже поздно. Было приятно увидеть тебя.

– Да, и мне тоже, Джессика, – сказал я и проводил ее к выходу, наблюдая, как она направилась к дому Эсме, где, похоже, припарковалась.

Я вернулся в гостиную и взял водку, делая большой глоток. Я подошел к картине и внимательно рассмотрел ее, на уголке полотна я заметил одинокие инициалы. И.С.

Я смотрел на них пару секунд, а потом неожиданная догадка пронзила мозг.

– Быть того не может, – сказал я, качая головой.

Я вылетел из комнаты и поскакал наверх по ступенькам. Я вихрем ворвался в свою комнату и начал раскидывать всякое дерьмо, доставая вещи из корзины для мусора в поисках упаковки от подарка. Наконец, я нашел его и достал, сердце бешено забилось, когда я увидел обратный адрес.

Агенты & Консультанты Томсона

Торговая Художественная Галерея 17В.

Сан-Франциско, бульвар №3, Калифорния 94108.

– Вашу мать, – выплюнул я, доставая из кармана мобильный.

Я набрал номер дома Эсме, хаотично кружа по комнате.

– Да, Эдвард? – раздался спокойный и тихий голос Алека.

Я хотел говорить отнюдь не с ним, но и он сойдет.

– Где Эсме взяла этот рисунок?

– Рисунок? – нерешительно уточнил он, его тон подсказал мне, что он ни черта не знает.

– Да, она послала мне рисунок на день рождения. Где она? Мне нужно с ней поговорить.

– Откуда он прибыл? – спросил он, игнорируя мой вопрос.

– Я, на хер, не знаю, поэтому и спрашиваю у тебя.

– Откуда его прислали? – нетерпеливо переспросил он.

– Из галереи в Сан-Франциско.

Я услышал, как он тихо выругался, и уже это подсказало мне все, что нужно.

– Это она, да? Это гребаный подарок от Изабеллы?

– Изабелла? С чего ты взял?

– Потому что на этой хрени были инициалы И.С., – объяснил я. – Это не может быть совпадением, учитывая, что картину прислали из Калифорнии, а она, б…ь, там.

– Кто сказал тебе, что она в Калифорнии? – потребовал он ответа.

Я замер в нерешительности, понимая, что, черт побери, должен был попридержать язык, а Алек тем временем застонал от раздражения.

– Это моя жена? Потому что, если она предала мое доверие…

– Нет, она не говорила мне это дерьмо. Я сам понял, где она, – солгал я, не желая вовлекать в это Эсме, потому что она не при чем, но я и не хотел выдавать отца. У него уже офигенно много неприятностей, зачем ему еще.

– Ты просто понял, – повторил он, и по его голосу я догадался, что он ни на йоту не поверил этой хрени.

– Да, – сказал я. – Я прав? Она, черт возьми, это сделала?

– Я ничего не знаю о рисунке, – ответил он. – И думаю, я уже выразился четко, чтобы ты оставил ситуацию с Изабеллой в покое. Прекрати расспрашивать о ней, прекрати копать в поисках информации, и, во имя Спасителя, хватит вмешиваться в дела других людей! Ты не извлек выводов из смерти своей матери?

– Э-э, – запнулся я, его вопрос застал меня врасплох.

– Насколько я знаю, есть более насущные дела, чем возня с этой абсурдной конспирацией – кто рисовал или не рисовал картину. Прямо сейчас у меня нет времени и терпения для твоих маниакальных идей. Сделай нам всем одолжение и прекращай свое эгоистичное поведение, лучше сфокусируйся на более важных вопросах… например, жизнь твоего отца.

Но прежде чем я смог ответить, раздался щелчок и разговор прервался. Я раздраженно застонал и отключился, направляясь вниз в гостиную, тихо ругаясь. Я устроился на диване, не включая свет, пил водку и не сводил глаз с рисунка на стене, пока из-за темноты не перестал его видеть, а потом просто напился до потери сознания.

Я находился в запое еще несколько дней, отдавшись во власть чувств, которые, подобно волнам, бились о скалы, мучая меня. Я не выходил из дома, не отвечал на телефон и не подходил к двери. Алек не звонил. Как и Аро. И я был благодарен, что они оставили меня в покое, у меня появилось время разобраться со всем дерьмом. Происходящее казалось мне чертовски нереальным, я с трудом верил, что это происходит наяву.

Но так и есть… и мне не скрыться.

,ДН. Глава 76. Часть 5:

Я несколько раз в день звонил отцу по телефону, и каждый раз попадал прямиком на его автоответчик. Я не оставлял сообщения, я даже не знал, что изначально ожидал от звонков. Я понимал, что он не ответит, он слишком разумен для этого дерьма, и даже если бы он ответил, что, б…ь, мне говорить? Эй, пап, привет. Ты можешь заскочить, когда будет возможность? Мне нужно убить тебя, и это причиняет мне гребаные неудобства. Надеюсь, ты не против.

Неделю спустя я продолжал звонить, наверное, уже в сотый проклятый раз, но теперь вместо автоответчика раздавался механический голос, сообщающий, что номер больше не обслуживается. Прекратили его действие… как и моего отца. Он в бегах. И я все равно звонил каждый сраный день, хотя и не знал, зачем.

Честно, я все еще, б…ь, ждал, что проснусь, я хватался за надежду, что открою глаза и окажусь в Форксе, буду лежать в своей теплой безопасной кровати, рядом будет моя Bella Ragazza. И хоть я понимал, что это абсурд, но мне так хотелось, чтобы это стало реальностью. Я бы продал душу дьяволу и провел вечность в муках, если бы смог ненадолго вернуть это, но пути назад нет, я уже продал душу кое-кому другому. Кому-то похуже, чем дьявол.

Возможно, это глупо, но спустя неделю пристального разглядывания чертового рисунка, я не мог игнорировать голос подсознания. Было ясно, что это ее рук дело, и это, на хер, впечатляло. Я всегда знал, что она талантлива и сможет воплотить в жизнь что угодно, но я никогда не думал, что она создаст подобную вещь. Я часами смотрел на картину, размышляя, о чем она думала во время работы, и знает ли она, б…ь, что рисунок у меня. Создавала ли она его для меня, или Эсме малодушно прибрала к рукам вещь Изабеллы, никому не говоря? Я знал, что она может ненавидеть меня за все, что я с ней сделал, особенно после того, как я пообещал никогда не оставлять ее, а потом тупо сбежал посреди ночи. На ее месте, я бы больше не подошел ко мне и близко. Я отказался от нее, нарушив свою клятву. Аро был прав – кое-кто из Калленов просто трус и заслуживает позора.

Не знаю, зачем я сделал это. Может, потому что знал, что Алек убьет меня, если обнаружит, а я хотел смерти. Однажды в полдень я посмотрел на рисунок и набрал номер галереи, которая прислала его. Я сказал ответившему мне мужчине, что получил подарок через их компанию и хочу знать имя художника и как мне с ним связаться. Я сто раз повторил им свои данные и каждый раз меня целую вечность держали на линии, а потом заявили, что знают о художнике не больше моего. Они сказали, что они просто посредники и обеспечивают приватность сделок, все держится в секрете по требованию продавца. Какое-то время я засыпал их аргументами, настаивая, что у них остались записи и копия договора, но они ответили, что у них есть лишь квитанция с именем Эсме. Художник настоял, чтобы выручка была отправлена на благотворительные цели, и деньги отдали какому-то гребаному дому культуры в центре Окленда.

Я рискнул и набрал дом культуры, но там мне заявили, что они понятия ни о чем не имеют. Я попытался описать ее, не зная, осталась ли она прежней, но мужчина на линии потерял терпение и сказал, что я перечисляю черты половины популяции. Меня это взбесило – в Изабелле не было ничего, на хер, простого, а сравнение ее со сраным десятицентовиком довело меня до исступления. Я начал ругаться, говоря ему, что он просто тупоголовый придурок, что эффективно завершило разговор.