– И что?

– Той ночью на скале он сказал, что здесь его ничто не держит, и говорил о том, чтобы уехать, просто раствориться, начать все заново где-то, где никто не будет знать, кто он такой. Я подумала, что, возможно, он говорит это просто из-за того, что расстроен, но сейчас я подозреваю, что он сделал именно это, – сказала она. – Я… Я думаю, что это все из-за меня, потому что я позвонила ему. Если бы я не привлекла его, ничего бы не произошло.

Моя грудь сжалась, и я был ошеломлен виной, когда детектив встал, чтобы уйти.

– Вам не стоит винить себя за действия других, мисс Свон, – сказал он. – Я благодарен, что вы уделили нам время. Если вы вспомните что-нибудь еще, пожалуйста, позвоните.

Он протянул ей визитку, и Изабелла робко взяла ее. Мой отец встал, чтобы проводить офицеров до двери, и мы с Изабеллой остались сидеть. Напряжение в комнате нарастало.

– Ты правда так думаешь? – спросил я, когда больше не мог выносить тишину. – Ты серьезно думаешь, что то, что случилось с Джейкобом – твоя вина?

– Конечно, – тихо сказала она. – Если бы я не…

– Не вини себя, – прервал ее я. – Это нелепо, б…ь, Изабелла. Ты – не причина этого.

– Но это я, – сказала она, покачав головой. – Ты что, не видишь, Эдвард? И твоя мама, и Джейкоб потеряли свои жизни, пытаясь помочь мне, и ты отдал свою, пытаясь защитить меня! Сколько еще всего произойдет из-за меня?

– Я не дам тебе тащить этот груз на себе, – рявкнул я. – Ты невинна, Изабелла. Ты не сделала ничего плохого! Сколько раз я должен говорить тебе это, прежде чем ты поймешь? Все, что происходит, происходит по долбаным причинам. Меня злит, что мама умерла, это гребано больно, и я ненавижу то, что Джейкоб умер, но все это не из-за тебя. И не смей брать на себя вину за мою инициацию. Я сделал свой выбор, и сам вошел в эту комнату, принимая на себя обязательства, так что, если тебе надо кого-то обвинить, можешь обвинить меня. Я сделал это потому, что хотел защитить тебя, а не потому, что должен был. Я сделал это, потому что люблю тебя, Изабелла, и ты не заставляла меня любить себя. Я сделал это дерьмо по собственной воле. Я не жалею ни о чем, и не буду жалеть, потому что это стоит твоей свободы!

– А я? – спросила она, и ее глаза наполнились слезами. – Я свободна, Эдвард?

– Конечно, ты свободна, – сказал я, растерянно нахмурясь от ее вопроса. – А почему нет?

– Не знаю, – сказала она, тряхнув головой.

По ее щекам потекли слезы.

– Я даже не знаю, что значит быть свободной.

– Это означает, что ты делаешь то, что хочешь, Изабелла, – сердито сказал я.– Идешь туда, куда хочешь, находишься там, где хочешь быть. У тебя есть выбор, ты можешь идти за своими гребаными мечтами.

– Я могу? – спросила она, и по ее выражению я понял, что она не верит мне.

Я кивнул, и Изабелла горько рассмеялась, стирая слезы.

– А ты можешь?

Я застыл. Ее вопрос застал меня врасплох.

– Нет, – нерешительно сказал я.

– Тогда как я могу? – спросила она голосом, сломавшимся от боли. – Как я могу быть свободной, если ты – нет, Эдвард?

Я смотрел на нее, не представляя, как ответить на этот гребаный вопрос.

– Я… Я думаю… – начал я, но тут в кармане зазвонил сотовый, прервав мои размышления. Я простонал и вытащил его, взглянув на экран. Это был Аро. Я осторожно посмотрел на Изабеллу, и она вздохнула, молча вставая и выходя из комнаты.

– Подожди, Изабелла. Просто подожди, ладно?

Она остановилась около выхода из комнаты и повернулась ко мне. Из ее глаз все еще текли слезы. Мой телефон продолжал звонить, и я простонал, зная, что мне необходимо ответить.

– Да, сэр? – сказал я, делая несколько шагов и садясь на диван.

– Ты не любишь отвечать сразу, так? – нетерпеливо спросил Аро.

– Простите, сэр, – пробормотал я, опуская голову и нервно проводя рукой по волосам.

– Все нормально. Я просто звоню уточнить, все ли этим утром прошло гладко, – сказал он.

– Ну, да. Я сделал это, – сказал я. – Вы хотите, чтобы я выслал вам деньги или положил их на какой-нибудь счет?

– Нет, можешь придержать их на несколько дней, – сказал он. – Отдашь мне их, когда приедешь в Чикаго после Рождества.

– Простите? – сказал я, застигнутый врасплох его словами.

– Я более чем понимаю твою ситуацию, но мы пытаемся перестроиться и заполнить прорехи, оставленные недавними неудачными событиями. Алек восстановился и уже приступил к своим обязанностям, так что я почувствовал, что пора начинать твою адаптацию, – сказал он.

– Так скоро? – колеблясь, сказал я, расстроенно стискивая волосы.

– Прошло уже почти два месяца, Эдвард. В Вашингтоне все потерянные концы уже связаны, больше здесь нечего делать, – сказал он. – Для тебя здесь нет дела.

– Прекрасно, – сказал я, понимая, что спорить бесполезно.

Он принял решение, и теперь его мнение ничто не изменит.

– Хорошо, я рад, что все улажено. Buon Natale, дорогой мальчик. Вскоре увидимся, – ответил он.

– Да, сэр, – пробормотал я, закрывая телефон. – Б…ь.

Я в панике пересек комнату, размышляя, сколько Изабелла слышала и что она поняла из этого, и нахмурился, увидев, что коридор пуст.

Она не дождалась меня.

Я начал подниматься по лестнице, шагая медленно, пытаясь придумать, что, черт возьми, мне делать. Я устал и был сбит с толку, все передо мной распадалось на части, и я не знал, что, б…ь, я должен сделать со всем этим. Нерешительно я направился к офису отца, не зная, куда еще пойти, и тихо постучал в дверь, не уверенный, вернулся ли он туда после ухода полиции, и через минуту толкнул ее, заглядывая внутрь.

Он сидел за столом с телефоном около уха, видимо, не осознавая моего присутствия. Я наблюдал, как он нетерпеливо стучит пальцами по подлокотнику, слушая невидимого собеседника.

– Это для меня неприемлемо, – сказал он. – Я не могу этого сделать.

Наступила пауза, во время которой он слушал, потирая переносицу.

– Я понимаю вашу ситуацию, но и вы должны понять меня. У меня есть семья, о которой я должен помнить, и вы, может, и не заботитесь о них, но я делаю это, – жестко сказал он. – Это о моей жизни мы говорим, так что даже не пытайтесь давать мне это дерьмо! Не смейте указывать мне. Если вы ожидаете уважения и доверия от меня, я жду того же самого, или этот разговор окончен, и ничего не произойдет. Я не нуждаюсь в вас, чтобы справиться с этим, и не признаю ложь.

Я шелохнулся, и движение привлекло внимание отца. Он с паникой в глазах уставился на меня, через секунду кашлянув.

– Я должен идти. Мы поговорим об этом позже.

Он повесил трубку, не дав собеседнику шанса ответить, не отводя от меня глаз.

– Кто это был? – спросил я.

– Адвокат, – быстро сказал он, кладя руки на колени.

– Твой адвокат? – спросил я, удивленно сузив глаза. – И что ты делаешь, ведешь переговоры о соглашении? Пытаешься дать взятку?

– Если бы это было так легко, – сказал он, неловко рассмеявшись. – Больше похоже, что они пытаются собрать все вместе, прежде чем начнут затягивать петлю на моей шее.

– Все так плохо? – нахмурился я.

Я никогда не был близок со своим отцом, но мне не нравилась мысль о его потере. Я уже, б…ь, достаточно потерял.

– Да, все так плохо, – сказал он. – Не так легко избежать этого, как должно было бы быть. Мы могли бы купить себе свободу чем-нибудь, но сила и уважение в организации, похоже, сейчас имеют меньшее влияние, чем даже наши деньги.

Я удивленно посмотрел на него, потрясенный, что у него и у меня больше общего, чем я думал.

– Можно кое-что спросить? – поинтересовался я, захлопывая дверь, проходя внутрь и садясь.

– Конечно, – ответил он, опускаясь на свой стул и с любопытством глядя на меня.

– Ты сожалеешь о своей инициации? – спросил я.

Он поколебался, обдумывая мой вопрос и, возможно, размышляя, что заставило меня спросить.

– Нет, не могу так сказать. За свою жизнь я сделал множество ошибок, но дать клятву ради твоей матери… Я просто не могу сожалеть об этом. Я бы хотел, чтобы все было по-другому, хотел бы, чтобы мне не пришлось делать этого, но факт остается фактом – я это сделал. Это было необходимо, и я сделал бы это еще раз, не задумавшись, – сказал он. – Знаешь, я разозлился, когда Эсме рассказала мне, что ты сделал, и, так же сильно, как я ненавижу это, я принимаю это, сын. Фактически, я не удивился, учитывая, кто твои родители. Это то же самое, что я сделал для твоей мамы, и то же самое, что она сделала для Изабеллы. Это генетическое, я думаю – это в твоей ДНК. Ты, в конце концов, когда-нибудь и каким-нибудь образом пожертвовал бы собой ради нее. Ты сын своей матери.