– Ты голодна, tesoro? – спросил я, понимая, что в последний раз мы питались прошлым вечером.

Она кивнула, и я направился к «Макдоналдсу», заказав цыпленка и жареный картофель, еду, которую мы могли бы поесть в машине, не угробив сраную отделку. Мы ели, и настроение Изабеллы, казалось, улучшилось, с каждой следующей милей предчувствие на ее лице уменьшалось. Она комфортно устроилась на сидении, сбросила туфли и рассматривала пейзажи, проносящиеся мимо машины. Изредка она прикрывала глаза и откидывала голову назад, просто наслаждаясь солнечным светом и ощущением ветерка, развевающего волосы. Милое зрелище, она выглядела беззаботной и расслабленной – настоящая гребаная перемена по сравнению с прошлыми сутками, когда она боялась поездки. Я знал, что это спокойствие не продлится долго, поэтому наслаждался каждой его минутой.

– Тебе нравится Калифорния? – внезапно спросила она через несколько часов езды.

Я кивнул.

– Да, мило. Точнее, у меня не было достаточно времени, чтобы посмотреть ее, но мне нравится, – сказал я.

Она улыбнулась.

– Она выглядит милой. И теплая, – сказала она. – У них тут есть хорошие колледжи?

Я пораженно посмотрел на нее.

– Да, есть. Много, кстати.

– А я могу пойти в какой-нибудь, как ты думаешь? – спросил она, с любопытством глядя на меня.

– Конечно, да, – ответил я.

С тем, как работает ее долбаный мозг, сомневаюсь, что найдется школа, в которую она бы не попала, если бы захотела.

– Например? – спросила она.

Я удивленно снова глянул на нее, пораженный, что она думает, будто я смогу вспомнить названия.

– Ну, не знаю, зависит от того, на кого ты хочешь учиться, – сказал я. – Какие предметы ты бы хотела изучать?

– Искусство, думаю, – нерешительно сказала она. – Мне оно нравится, и оно делает меня счастливой, но я не знаю, достаточно ли я хороша…

– Прекращай это дерьмо прямо сейчас, – быстро сказал я, обрывая ее.

Я, б…ь, ненавидел, когда она сомневалась в себе.

– Ты достаточно хороша, прекрати недооценивать свой талант. И да, тут полно школ, в которых изучают рисование, ты сможешь выбрать.

– Правда? – возбужденно спросила она.

Я тихо хихикнул и кивнул.

– Да, правда. И тут много колледжей, кстати, в которые я бы мог пойти, если ты выберешь для нас Калифорнию, – сказал я.

– Замечательно, – счастливо сказала она, возвращаясь к изучению пейзажа.

На ее лице была улыбка.

– Почему Калифорния? – с любопытством спросил я через некторое время.

Мне плевать, куда она решит ехать, но сама идея вызывала интерес, как она захотела жить в этом месте. Она едва видела этот штат, она все время просидела в гребаной машине.

– Мне нравятся пальмы, – сказала она, пожимая плечами.

Ее ответ был совершенно серьезным и сбил меня с толку, я расхохотался.

– Пальмы, Белла? Они есть не только в Калифорнии, знаешь ли, – с удивлением сказал я.

– Да, но мне нравятся те, которые тут, – покраснев, ответила она.

Я покачал головой и продолжил смеяться. Я позволил ей выбрать любое место в мире, а она выбрала Калифорнию из-за гребаных деревьев. Именно это я в ней и любил. Несмотря на тяжелые испытания, она осталась чертовски невинной натурой, и действительно ценила разные мелочи в жизни, которые большинство не замечало. Многие люди месяцами думают, в какой колледж поехать, выбирая места по разной хрени, типа рейтингов студентов и учителей, спортивных команд, репутации, стоимости, близости к дому. Но моя Белла – нет, она выбрала место из-за пейзажа. Она действительно художник в душе, и если она хочет пальмы, я подарю ей пальмы, даже не сомневаясь.

(3) Адералл – психостимулятор, содержащий амфетамина сульфат. Повышает внимание, концентрацию, выносливость и улучшает умственные функции

ДН. Глава 60. Часть 3:

Несмотря на то, что мы целый день телепались в сраной машине, время прошло приятно. Мы говорили и наслаждались компанией друг друга, игнорируя реальность мира за пределами «Вольво», обращая внимание только на радостное перед нами. Я рассказал ей, что знал, о школах Калифорнии, а она подробнее рассказала, как прошел ее тест GED. Она спросила меня, что я хочу изучать в колледже, и я высказал несколько предположений, честно, не имея ни малейшего гребаного понятия. Не то чтобы это был решающий фактор, или мне отчаянно будет нужна работа потом. У меня сраная куча денег, чтобы жить на них, и колледж вообще может пойти к черту, но я должен что-то сделать в жизни. Я много думал, размышляя о разных предметах, от истории до геологии, и пришел к выводу, что должен изучать музыку и, может, философию.

– Ты был бы хорошим адвокатом, – вдруг заявила она.

Я рассмеялся, качая головой.

– Только потому, что я могу, не значит, что буду хорошим, – игриво сказал я. – Плюс, у меня целое поколение мафиози в семье, Белла. Это будет похоже на плевок им в лицо.

Она сконфуженно глянула на меня.

– Почему? Ты же не будешь составлять законы, и охотиться за ними. И не могут же они злиться, что ты помогаешь людям бороться с обвинениями? Они же тоже так делают? – спросила она.

– Может быть, – сказал я, не особо думая об этом.

Честно, эти мудаки использовали адвокатов, но боюсь, такая моя карьера подорвет положение отца в Боргате. Люди часто начинают подозревать неладное, когда родственники работают в определенных областях.

– И все же, почему ты считаешь, что я буду хорошим адвокатом?

– Потому что ты знаешь разницу между человеком, которого надо изолировать от общества, и тем, у кого не было выбора, кроме как нарушить закон, – сказала она, пожимая плечами. – Ты вырос в обществе таких людей, ты понимаешь их. И плюс, ты умеешь обращаться с этим всем.

Я тихо засмеялся, качая головой.

– Хорошо, я подумаю об этом, – ответил я.

Она сладко улыбнулась.

– Замечательно.

После восьми с половиной часов в пути мы остановились на ужин, выбрав маленький ресторанчик около Бейкерсфилда. И снова я пытался звонить отцу, пока мы ждали заказ, но слышал лишь звуки его автоответчика. Я не оставлял сообщений, а просто положил трубку. Мое беспокойство росло, гребаные плохие сценарии один за другим проматывались в голове. Я надеялся, что он в порядке, и просто не может говорить, но часть меня ощущала, что что-то плохое, б…ь, произошло. Я заталкивал это дерьмо подальше и не давал страхам волю, только чтобы не расстраивать Изабеллу. Она с предчувствием смотрела на меня, и я не знал, то ли ей просто тем тяжелее, чем ближе мы к месту, или это просто, б…ь, отражение моих собственных страхов.

После ужина мы снова продолжили путь, и Изабелла заснула в машине, опять принимая ту же неудобную позу, как и прошлой ночью. Я сказал ей отстегнуть ремень и откинуть сиденье, но она отказалась, говоря, что и так хорошо. Я подумал, что это, на хер, нелепо, но не стал с ней спорить. Это ее сраная шея, а не моя.

Поездка стала казаться долгой, когда она заснула, каждая минута тянулась подобно гребаной вечности. Я был раздражен, и мне нужно было отвлечься, поэтому я маниакально крутил радио, но это не помогало. Возбуждение росло с каждой долбаной милей, безмолвная темнота навевала безумные мысли. Я устал и вымотался, глаза жгло, а голова начинала пульсировать. Мои чертовы ноги затекли, а задница онемела, пальцы ныли от хватки на гребаном руле целый день. Мне нужно было потянуться – спина болела, но это означало остановку, а я не собирался, б…ь, ее делать, пока не увижу вывеску «Добро пожаловать в Финикс». Меня это начинало серьезно бесить, я думал, какого хера я просто не купил тупые билеты на самолет. Мы могли бы сохранить сраную кучу времени, выбрав перелет.

Изабелла проснулась за тридцать минут до Финикса и, быстро потянувшись, осмотрелась. Она терла шею, очевидно, та снова болела. Я вздохнул и протянул руку, массируя ее. Я был зол – ей, б…ь, стоило слушать меня, и этого могло не быть, но, в то же время, я не хотел, чтобы ей было больно.