– Хорошо, – наконец, сказала я, беря трубку. – Сняла.

Я услышала тихий стон в ответ.

– Хорошо, а теперь ложись. Свободной рукой проведи по груди, дотронься до сосков. Они напряжены? – спросил он.

Я вздохнула и промямлила в ответ «да», они напряглись от моего прикосновения. Он приказал мне сжать сосок между указательным и большим пальцем и покатать его между ними, от этого тело пронзила вспышка удовольствия. Я сделала это с обоими сосками, и они напряглись еще больше.

– А теперь спустись рукой по животику, медленно и нежно, пока не коснешься киски. Бьюсь об заклад, у тебя мурашки, разве нет? Мне нравится, б…ь, как реагирует твое тело на ласки, – сказал он. – Разведи ножки, tesoro, и нежно погладь указательным пальцем клитор.

Я поколебалась, но сделала то, что он говорил, а потом аккуратно коснулась себя пальцем. Я тихо застонала от ощущений и услышала его ответный стон.

– Ты когда-нибудь касалась себя так, когда была одна? – мягко спросил он.

Я ответила, что нет, нервно мямля про инцидент в ванной комнате много месяцев назад. Он тихо засмеялся. У меня никогда не появлялось желание коснуться себя, Эдвард полностью меня удовлетворял.

– Приятно, да? Используй указательный и средний пальцы, чтобы гладить себя там, внизу, нежно проведи по своим красивым губкам и по входу. Ты влажная?

– Да, – пробормотала я, ощущая, как влага сочится по пальцам.

– М-мм, черт. Я так хочу быть там… Начни пальцами потирать клитор. Делай круговые движения и нажимай посильней, но не слишком. Не делай то, от чего будет некомфортно, детка, – сказал он, тяжело дыша, от чего по спине побежали разряды.

Я сделала, как он сказал, и выгнулась от острых ощущений.

– Хорошо, – шептала я.

– Приятно? – спросил он.

Я пробормотала «да» и он вздохнул.

– Отлично. Продолжай так делать и просто слушай меня, идет? Все, что тебе нужно, просто продолжать потирать его.

– Хорошо, – повторила я.

– А теперь закрой глаза и представь, что это я. Забудь, что мы говорим по телефону, думай, что я с тобой, касаюсь тебя, шепчу тебе на ушко, – говорил он.

Я сделала, как он сказал, позволяя векам опуститься, и потирала себя. Удовольствие было сильным, дыхание срывалось от желания. Я была заведена так, как никогда не думала, что будет возможно. Мне казалось странным, что я буду просто знать, как удовлетворить себя. Но теперь было так легко понимать, что Эдвард знает, чем я занимаюсь, и это совершенно не смущало.

– Такая красивая киска… моя Белла… ты это знаешь? Такая узенькая и влажная, и теплая. Я люблю эту хрень, с тобой никто не сравнится. Люблю ощущать ее, люблю пробовать. Люблю проникать в тебя и ощущать, как тесно ты охватываешь меня. Мы идеально подходим друг другу, tesoro, – сказал он.

Я застонала в ответ, моя потребность в нем усиливалась во сто крат с каждым словом. Я начала быстрее двигать рукой и нажимать сильнее, ощущения становились ярче.

– То, как ты стонешь и выгибаешься подо мной. Ты даже не знаешь, каково это ощущать, любимая. Как твое тело отвечает на удовольствие, как ты реагируешь, когда я в тебе. Секс хорош… охеренно хорош… но это не все. Я люблю то, как ты любишь меня, как веришь мне, твое тепло. Ты не просто отдаешь свое тело, ты отдаешь мне всю себя. И я всегда буду думать в первую очередь о тебе, обещаю, – сказал он.

– Я действительно люблю тебя, – застонала я в ответ, тело словно горело в огне.

– Я знаю, и я тоже люблю тебя. Так чертовски сильно. Ты по-прежнему касаешься себя, детка? Все еще хорошо? – спросил он.

Я замурлыкала, подтверждая.

– Отлично. А теперь возьми два пальчика и проникни ими в себя, сможешь? Засунь их и представь, что это я, tesoro. Представь, что я ласкаю твое тело и твою красивую гребаную киску. Тебе бы понравилось, что я внутри тебя, да?

– О Господи, конечно, – выдохнула я, проникая в себя пальцами.

Я никогда так раньше не делала, но меня поглотило желание, и все мысли исчезли. Я отчаянно хотела его, все мое тело сгорало в этом огне.

Он продолжал инструктировать меня, говоря, что я должна делать, как касаться себя. Он бормотал слова на итальянском, так красиво, пусть даже их смысл был не всегда понятен. Не имело значения – я верила Эдварду и знала, что он говорит от всего сердца, что смысл не менее красив, чем звучание.

(6) Lucky Charms – кукурузные хлопья

ДН. Глава 57. Часть 6:

Вскоре он сказал мне снова себя потирать. Напряжение нарастало. Дыхание ускорялось, и я уже предчувствовала оргазм, что не укрылось от Эдварда.

– Ты уже близко, любимая? Чувствуешь, что скоро будет? – спросил он.

– Да, – прошептала я.

– Хорошо, продолжай. Я хочу услышать, как ты кончишь. Черт, мне действительно нужно ощутить, как ты кончишь, или хотя бы услышать. Ты можешь сделать это для меня, ты можешь кончить? – спросил он хриплым от желания голосом.

Я громко застонала, сердце бешено билось. Я почти ощущала, как кровь несется по венам, разливая тепло и удовольствие по всему телу.

– Да, – ответила я.

Он снова заговорил на итальянском, и я ощутила, как напряжение достигло кульминации, мышцы напряглись, и меня парализовало. Я выгнулась и закричала имя Эдварда, сжимая бедра, когда меня настиг оргазм.

– Б…ь, да, это оно, – застонал Эдвард низким голосом.

Я услышала его хрип сквозь волны удовольствия, вскоре меня накрыла эйфория и расслабленность. Я пыталась продолжать потирать себя, но тело словно превратилось в желе, и я не могла даже двинуться. Я откинулась на кровать и попыталась восстановить дыхание, слыша судорожные вздохи Эдварда на том конце линии.

– Спасибо тебе, – сказал он через секунду. – Мне действительно, на хер, нужно было освободиться.

Я улыбнулась, поняв, что он тоже трогал себя.

– Мне это в радость, – сказала я, прикрывая глаза.

Я ощущала расслабленность, все напряжение и беспокойство, терзавшие меня эту неделю, исчезли.

Он хихикнул.

– Да, звучало именно так, – с удивлением сказал он.

Он спросил, устала ли я, и я пробормотала, что да, зная, что должна говорить правду. Он сказал, что завтра мы увидимся, и пожелал мне доброй ночи, прежде чем положить трубку.

Я быстро заснула, мои надежды выспаться снова растворились, когда Эмметт по привычке разбудил меня в семь. Я сказала, что ценю его компанию, но уже предвкушаю, как он не будет больше меня будить. Он захохотал и согласился, признавая, что просто развлекался, хоть и сам не прочь был поваляться до полудня.

Мы провели день у телевизора, я неотрывно смотрела на часы, наблюдая за стрелками. Наконец, пробило четыре часа, и я вздохнула с облегчением, зная, что лагерь официально завершился, и он едет домой. Следующие часы были самыми трудными, полными предвкушения, которое сводило с ума. Я металась по дому, смотрела на часы, кусала ногти и жевала губы, полная нетерпения.

Пробило восемь, и к нетерпению начало примешиваться беспокойство. Я была уверена, что он уже должен вернуться, но ничего не говорила, не желая никого злить своей несдержанностью. На улице было темно, и дом погрузился во мрак, единственным источником света был телевизор и маленькая лампочка около него.

Где то в восемь тридцать краем глаза я заметила вспышки, сердце бешено забилось, когда я узнала свет фар… Я попыталась оставаться спокойной, но стоило мне услышать шум двигателя, как я потеряла всякие остатки самообладания, и весь здравый ум испарился. Он мне нужен… сейчас.

Я слетела с дивана и побежала по дому, услышав вслед смех Эмметта из гостиной, но мне было все равно. Я направилась прямо к входной двери и открыла ее, всматриваясь в темноту и тут же его замечая. Я улыбнулась, и он поднял на меня глаза. Его шаги прервались, и на лице застыло удивленное выражение, когда я слетела с крыльца и набросилась на него. Он бросил сумки и открыл объятия, делая пару шагов назад, когда я налетела на него.

Я крепко обняла его тело и зарылась лицом в грудь, ощущая его тепло и вдыхая аромат. Он хихикнул и обнял меня в ответ, целуя в макушку. Я быстро оторвалась от него и посмотрела на лицо, попадая в плен зеленых глаз. Он выглядел истощенным и у него был жуткий синяк под левым глазом и царапина возле носа, которые говорили, что в Сиэттле было труднее, чем он признавал. Он попытался что-то сказать, но я оборвала его, яростно прижимаясь к его губам. Казалось, он был поражен, но тут же начал целовать меня в ответ, его губы и язык выдавали страсть.