– Я ручаюсь за неё, – сказал Эдвард, – если вам нужен человек, который будет нести за неё ответственность, то этим человеком буду я.

Аро покачал головой.

– Ты же знаешь, что не можешь этого сделать, мальчик. Ты не Borgata, ты не имеешь права ручаться за неё, – сказал он, смотря на меня, – я вообще не уверен, что это – правильное решение.

Эдвард застонал, доктор Каллен начал снова что-то говорить, но Аро прервал его. Он пытался убедить его, что всё пройдёт хорошо, но Аро был непреклонен. Казалось, что они все были в тупике, но тут вмешался тихий, но уверенный голос.

– Я это сделаю.

Аро и доктор Каллен умолкли, и все посмотрели в сторону Алека, который сидел рядом со своей женой. Он скрестил руки на груди и смотрел на меня пристальным взглядом.

– Что? – спросил Аро с удивлением.

Алек посмотрел на меня на секунду, а затем перевёл взгляд на Аро.

– Вам нужен кто-то, кто готов взять за неё ответственность, я готов. Я ручаюсь за неё, – сказал он.

Аро моргнул пару раз, выглядя ошеломлённым, а затем кивнул.

– Хорошо, – сказал он нерешительно, повернув голову в мою сторону, – она ещё молода, когда придёт время, думаю, проблем не будет.

– Тогда всё решено, – сказал просто Алек.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня пристально. Эсме ерзала на стуле около него, и я поймала её взгляд. Она лучезарно улыбалась и выглядела очень гордой за мужа.

Оставшаяся часть для меня была напряжённой. Аро продолжал бросать на нас с Эдвардом многообещающие взгляды. Он был, определённо, не рад ситуации. Я так подумала, потому что он смотрел на меня, словно на помеху. Пока меня не было, Эдвард был готов идти по кривой дорожке, которая привела бы его непосредственно в Чикаго. Теперь он был готов идти куда угодно, только не туда. Неужели из-за меня?

Эдвард чувствовал себя тоже не совсем удобно в этой компании, поскольку продолжал волноваться и дергать себя за волосы.

Затем спустились Эмметт с Джаспером и Розали с Элис, и доктор Каллен послал их за пиццей к обеду. Мы съели её, и все попробовали мой пирог, кроме доктора Каллена. Я не знаю, в чём у него заключалась проблема с итальянским кремовым пирогом, но любое упоминание о нём раздражало его.

Аро с женой уехали около четырёх вечера, чтобы вернуться в Сиэттл и сесть на самолёт в Калифорнию. Я была на кухне, готовя любимое блюдо Эдварда, когда Аро подозвал его к себе в прихожей, чтобы переговорить. Я могла услышать, о чем они говорили, но Эдвард слушал его внимательно и выглядел напряжённым. После того, как они уехали, Эдвард зашёл на кухню, встал позади и обернул руки вокруг меня. Он склонил голову и поцеловал меня в шею со вздохом.

– Я рад, что всё закончилось, – пробормотал он.

Я кивнула, и он отпустил меня, наливая себе апельсиновый сок с небольшим количеством ликёра, пока я готовила. Он сел на барную стойку, как обычно, наблюдая за мной и попивая напиток.

– Что он сказал тебе перед отъездом? – спросила я, обернувшись.

Он пожал плечами и допил напиток.

– Ту же самую ерунду, что говорит всегда. Сказал, чтобы я посетил его летом, – ответил он.

– Правда? – спросила я. – Ты… ммм… собираешься туда?

Он снова пожал плечами, спрыгивая с барной стойки и наливая себе новую порцию.

– Честно говоря, мне сейчас Чикаго вообще по барабану.

Я кивнула, успокоенная таким ответом. Я уже начинала волноваться, что пробуду целую неделю без него, пока он будет в футбольном лагере в Сиэттле. И я не могла представить его, летящего через всю страну и оставляющего меня.

Я закончила готовить, и мы сели, чтобы поесть вместе. Атмосфера в доме смягчилась, после того, как Аро и его жена покинули нас. Мне было ещё не очень комфортно, потому что я ощущала глаза Алека на себе, но я терпела.

После обеда Эдвард открыл подарки от семьи. Я чувствовала себя ужасно, не имея возможности подарить ему что-нибудь, и только наблюдала за тем, какие подарки сделали остальные. Затем Эдвард поставил кино, которое ему подарили, и начал о чём-то беседовать с гостями. Я не могла сосредоточиться ни на кино, ни на беседе. Все мои мысли были заняты событиями дня и словами, которые были сказаны. Я неистово пыталась понять всё.

Они, действительно, хотели освободить меня? Какое значение имело это для меня? Что мне делать и куда идти? Это, правда, будет просто? Кто-то будет нести за меня ответственность, и только тогда я смогу уйти? Все мои мысли были об актовом зале в школе и тех надеждах, мечтах и возможностях, которые были высказаны выпускниками. Я сопоставляла их со своими. Теперь я могла не только придумать своё будущее, я могла его ещё и почувствовать. Это, действительно, моя жизнь?

На середине фильма я наклонилась к Эдварду и сказала, что пойду наверх, потому что чувствовала себя поражённой. Он предложил пойти со мной, но я попросила его досмотреть кино со всеми, потому что это был его день рождения, и он имел право наслаждаться этим днём.

Я пошла в комнату, разделась, надела шорты и одну из футболок Эдварда. Я легла в кровать и притянула к себе его подушку. Не знаю, почему я была так чувствительна, но тишина и аромат Эдварда воздействовали на меня утешительно. Я свернулась в кровати, а слёзы продолжали течь из глаз.

Я провалилась в сон спустя некоторое время, из-за того, что была истощена прошлой ночью. Меня разбудило движение на кровати. Я открыла глаза и несколько раз поморгала, пытаясь привыкнуть к темноте. Одеяло приподнялось, и Эдвард тесно прижался ко мне.

– Эй, tesoro, – прошептал он мягко.

– Я здесь, – прокаркала я хриплым со сна.

Я откашлялась, пытаясь убрать хрипоту.

– Который час?

– Чуть за полночь. Элис и Розали только ушли, – сказал он.

Я кивнула со вздохом и прижалась к нему. Он был тёплым, и пах смесью одеколона, алкоголя и травки, и я поняла, что они расстались далеко не трезвыми. Меня это не беспокоило, ведь теперь он курил травку только в компании.

– Мы только напились, покурили траву и посмотрели «Лицо со шрамом» (3).

– Мило, – пробормотала я, успокоенная его присутствием.

Я понятия не имела, о чём был фильм, но смахивало на фильм ужасов. Он засмеялся и, обернув руки вокруг меня, притянул к себе на грудь.

– Ты себя хорошо чувствуешь, Белла? – спросил он мягко, поглаживая мою спину.

Я промычала в ответ и кивнула.

– Только вот жаль, что я так ничего и не подарила тебе на день рождения, – пробормотала я.

Он застонал.

– Ты подарила мне себя, Изабелла. Это всё, что мне нужно. Этим утром я получил половину доверительного фонда. Мне не нужно никакого дерьма от тебя. Я сам могу себе позволить что угодно, – сказал он.

– И каков твой доверительный фонд? – спросила я любопытно, но устало.

Он засмеялся.

– Всего-то пара миллионов. Я получил половину этого дерьма утром, и получу другую через три года, когда мне исполниться двадцать один, – сказал он.

– Ничего себе, – сказала я, потрясённая.

Я знала, что у него был доверительный фонд, поскольку он упоминал о нём, размышляя о нашем побеге несколько месяцев назад, но понятия не имела, что он такой большой.

– Да. Это то, что оставил нам дедушка перед смертью, – сказал он, зевая, – это только деньги, они не имеют никакого значения, но вместе – это и ты – достаточно для меня, чтобы жить и делать то, что хочется.

– Правда? – спросила я с удивлением. – Я имею в виду, они, правда, отпустят меня?

Эдвард что-то промычал в ответ, придвигаясь ближе ко мне. Он спрятал лицо в моих волосах, и я уткнулась ему в грудь, которая расширялась от глубоких вздохов.

– Да, Белла. Они тебя, действительно, отпустят.

Я моргнула несколько раз, потому что почувствовала слёзы, и эмоции вернулись снова.

– Это, правда, легко?

Он вздохнул.

– Я бы не назвал это лёгким. Заручиться кем-то, чтобы тот нёс за тебя ответственность, возможно, было легко, но самая сложная часть нам ещё предстоит.

Я кивнула.

– Но я буду… свободной? – спросила я.