Я ещё немного нервничала в толпе и не любила привлекать к себе внимание. Но большая часть меня уже привыкла к тому, что, для того, чтобы быть с Эдвардом Калленом, надо быть в центре внимания… и я приняла это.

После того, как пришли домой, мы пошли с Эдвардом в его комнату, и он поставил фильм, на котором я не могла сосредоточиться из-за того, что все мои мысли снова и снова возвращались к речам выпускников. Я думала о том, что они делали, чтобы достичь желаемого. Высказывая свои мечты, она как бы хватали быка за рога, имея при этом только саму идею и желание. Я думала о своей маме, которая всегда говорила, что я предназначена для лучшей жизни и просила меня не оставлять надежду.

Я также думала о матери Эдварда и о той фразе, которую – по его словам – она часто говорила. «Кто не рискует, тот не выигрывает». Я могла оставить всё, как есть, то есть продолжать выживать, а могла предпринять шаги, чтобы жить. Джаспер однажды спросил меня, достаточно ли просто существовать, и тогда я не знала, как ответить. Теперь я знаю ответ на этот вопрос. Просто существовать для меня теперь недостаточно. Я хочу жить полноценной жизнью.

И я тосковала по жизни, которую хотела, – не просто существование. Я чувствовала, что это моё проклятие, и поэтому ощутила прилив силы. Эдвард целовал всё моё тело, буквально поклоняясь мне, и, хотя я и жаждала подобного внимания, я чувствовала несправедливость по отношению к нему. Эдвард часто баловал меня подобным образом без моих просьб, и я хотела сделать то же самое для него. Я хотела показать, что он любим и необходим мне, как часто заставлял чувствовать меня он. Я хотела, чтобы он знал, что я его жажду, что я его желаю. Потому что, когда я представляла своё будущее, он был там на первом плане. Когда я думала, чего больше всего хочу в жизни, его имя сразу приходило на ум.

Таким образом, я впервые захватила инициативу. Впервые взяла управление на себя. Я всегда думала, что это будет очень возбуждающе и немного волнующе, но всё было не так плохо, как я себе представляла. С Эдвардом все было естественным. Я никогда не чувствовала, что надо измениться, чтобы быть с ним. Мы так подходили друг другу, и секс не был исключением. Мы принадлежали друг другу.

Пылкость наших ласк была удивительной. Тоска и жажда обладания были ощутимы. Мы могли почувствовать в комнате нечто, витающее между нами. Это, казалось, танцевало в нашей крови, посылало мурашки по коже и заставляло меня продолжать. Я нуждалась в нем, и он нуждался во мне. Я не хотела быть без него, не видела будущего без него, и, думаю, он чувствовал то же самое. Он фактически излучал страсть и желание.

Когда всё закончилось, я просто легла на него, чувствуя его тёплую влажную кожу и вздымающуюся грудь. Потом я села и посмотрела на часы, которые показывали уже за полночь. Я мельком взглянула на Эдварда, и была поражена. Его глаза выражали эмоции столь сильные, что моё сердце сделало сальто; выражение его лица полностью копировало моё. Потребность. Храбрость. Сила. Любовь. Он смотрел на меня так, словно я стоила этого.

– С днём рождения, Эдвард, – сказала я.

Через некоторое время дрожь прошла по телу Эдварда, заставляя напрячься все его мускулы. Я быстро стянула одеяло, встала и пошла к шкафу, чтобы достать из него чёрные фланелевые штаны и одну из футболок Эдварда. Я оделась и быстро пошла к двери, бросив последний взгляд на него, а затем выскользнула из комнаты. Я спустилась вниз, на кухню, и достала из шкафа и холодильника все продукты, которые понадобятся мне сегодня.

Сегодня был день рождения Эдварда, и этот факт волновал меня, и в то же время расстраивал. Я счастлива быть с ним в этот день, но меня немного расстраивало, что у меня не было ничего, чтобы подарить ему. Я была настроена сделать всё, что в моих силах, чтобы показать ему, как он дорог для меня. Я начала смешивать ингредиенты для итальянского кремового пирога, потому что помнила, как Эдвард говорил о нём, как о самом любимом. Я никогда не делала его прежде и боялась, что могу испортить его, но я видела, как однажды рабыня по имени Клара пекла его в Финиксе, и я могла представить, что должно получиться.

Я замешала тесто и поместила его в форму для пирога, когда услышал тихие шаги позади себя. Я тут же напряглась, и моё сердце ускорило ритм, а руки начали дрожать. Шаги были настолько тихие, что я их едва слышала и не могла распознать, кому они принадлежат. Я продолжала замешивать тесто, сосредотачивая взгляд на том, что делала, стараясь игнорировать всё вокруг. Волосы на затылке встали дыбом, кожа покрылась гусиной кожей, и меня затошнило. Я почувствовала взгляд на себе, и это увеличило панику.

Я поставила форму в духовку и установила таймер, делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Кто-то очень тихий стоял в дверном проёме и наблюдал за мной.

Я была на пределе. Я очень хотела, чтобы он объявил о своём присутствии и ушёл, наконец, чтобы я успокоилась.

Я начала смешивать ингредиенты для глазури, когда он откашлялся. Я замерла и ощутила, как холодный пот скатился по спине.

– Доброе утро, – сказал он.

Его голос был тихим, но звучал холодно и равнодушно. Я ничего не говорила в течение секунды, пытаясь успокоить сердце, которое лихорадочно отзывалось в ушах.

– Доброе утро, господин Эвансон… сэр, – сказала я нерешительно, поворачивая голову в его сторону.

Он стоял, одетый в дорогой чёрный костюм и простой чёрный галстук. Пиджак был расстегнут, а руки он засунул в карманы. Прислонившись к косяку, он пристально смотрел на меня, поймав мой взгляд.

– Хотите ли вы… ммм… я могу что-нибудь сделать для вас?

Он продолжал смотреть на меня, не меняясь в лице. Он был похож на статую, и я задалась вопросом, дышит ли он вообще? Моргает ли?

Я первая прервала зрительный контакт, поскольку сердце снова беспокойно застучало. Я не была уверена, что мне сделать или сказать, ведь он даже не ответил на мой вопрос, и я не знала, чего он хочет.

– Нет, – его голос отозвался эхом в напряженной тишине.

Я подскочила от этого звука и повернула голову, чтобы посмотреть на него. Он приподнял брови, заметив мою реакцию.

– Хорошо, – сказала я, не уверенная, что должна сказать в этом случае.

Я продолжила работу над глазурью, пытаясь игнорировать его присутствие. Я могла ощущать его спиной, хотя совсем не понимала, что его там держит. Но вне зависимости от причины столь странного поведения, мне это не нравилось.

Мне было некомфортно с ним, и я бы хотела, чтобы он уехал. Такое ощущение, будто он вторгся на мою территорию, хотя это было просто смешно, ведь он был частью семьи Калленов. Он был дядей Эдварда и мужем Эсме, и имел полное право находиться здесь.

Через несколько минут он сделал пару шагов в мою сторону. Я же инстинктивно отодвинулась назад. Ноги словно двигались сами по себе. Это была естественная реакция, когда ко мне шёл он, и иногда я так же отскакивала от доктора Каллена. Всегда пропускай хозяина, чтобы не иметь проблем. Хотя Алек не был моим хозяином, он был Эвансон. Джейн научила меня этому.

Алек открыл холодильник и взял бутылку воды. Я держалась от него на расстоянии, пока он открыл бутылку и сделал глоток. Затем я вернулась к работе над глазурью.

Я закончила и снова почувствовала его близость. Я совсем не могла понять, почему он целый час наблюдал за мной.

Я услышала шаги на лестнице и тут же ощутила облегчение. Обернувшись, я натолкнулась взглядом на доктора Каллена. Конечно, с ним мне тоже было не особенно удобно, но он, по крайней мере, был мне знаком.

Он посмотрел на Алека с любопытством. Затем обратил внимание на меня.

– Доброе утро, dolcezza, – сказал он спокойно, открывая холодильник, чтобы достать бутылку воды.

– Доброе утро, сэр, – сказала я мягко.

– Я удивлён, видя тебя в столь ранний час. Держу пари, Эдвард ещё спит? – спросил он, поднимая брови.

– Да, сэр, – сказала я.

Он кивнул со вздохом.