Я съехал на второстепенную дорогу, ведущую ко входу в лачугу Чини, мои нервы накалились до предела. Сердце билось в груди так сильно, как будто собиралось выскочить в любую секунду или просто, нахер, взорваться, и тогда я вылечу через гребаное переднее стекло. Пальцы дрожали и начинали неметь, голова кружилась. Как только появились симптомы, я уже точно знал, что это, блядь, значит, но меня это застало врасплох – прошла целая гребаная вечность с последнего раза, когда я это чувствовал.

У меня чертов приступ паники.

Я припарковался с краю, подальше от остальных машин, и, заглянув в зеркало, увидел кусок дерьма – Танину белую машину, подъезжающую к дому. Она ехала позади меня всю дорогу, и это зрелище отнюдь не помогало мне взять себя в руки.

Я действительно, черт побери, переживал, ведь сегодня, я знал, будет отправная точка. Привезти сюда на эту вечеринку Изабеллу – это то же самое, что официально объявить о наших отношениях и это, блядь, пугало меня. Я разговаривал об этом с братьями после Рождества, но до сих пор ничего не сказал Изабелле. Все мы были уверены, что отец знает о происходящем. Мы не могли разобраться, почему он, мать его, ничего не говорит, в какую игру он играет. Не знаю, может он надеялся, что это дерьмо пройдет само по себе, или его это на самом деле не волновало, или сейчас он просто находился в стадии гребаного отрицания проблемы. Но, несомненно, он не пришел и не сказал «прекращай это дерьмо», поэтому у меня появились проблески надежды. Надежды, что это дерьмо не такое уж нереальное, надежды, что мы найдем какое-то решение, и нам не придется вступить в грандиозную схватку. Дело в том, что я влюблен по уши. И готов бороться, если понадобится. Я не собираюсь терять ее и не позволю отцу ее забрать. Я слишком многое потерял в жизни – и она не станет следующим, без чего мне надо будет учиться жить.

Я вытащил ключи и посмотрел на Изабеллу. Она сохраняла спокойное выражение лица, но я видел в ее глазах колебания и страх. Я научился неплохо ее читать, но надеялся, что, черт побери, читать меня ей не так легко. Не хочу, чтобы она видела мою панику – ее это встревожит. Нужно взять себя в руки и прекратить это прежде, чем приступ паники разрастется, и станет тяжело дышать и всякое прочее дерьмо. Я постарался расслабиться, чтобы мы смогли хорошо провести время, а мое волнение только взбудоражит ее.

– Готова? – спросил я, нежно поглаживая ее по ноге. Часть меня втайне надеялась, что она, блядь, скажет «нет» и мы развернем эту гребаную машину и уедем домой, но первым предлагать это я не хотел. Откровенно говоря, мы должны, наконец, с этим столкнуться, я устал прятаться. Я устал быть тем, кем не являюсь. Нужно набраться храбрости и не убить ее уверенность своими страхами. Она растет и меняется, и я хочу помочь ей, не хочу отбросить ее на несколько шагов назад только потому, что не могу пойти с ней на гребаную вечеринку без приступов учащенного дыхания.

– Да, готова, – ответила она. Она старалась быть храброй, и во мне всколыхнулась гордость. Она чертовски сильная, это правда. Я выбрался из машины и помог ей вылезти, держа ее за руку, пока мы шли на вечеринку. Я заметил Таню, когда мы приблизились к толпе, и долбаная паника снова подняла голову. Я знал, что стоит людям меня заметить, со мной начнут разговаривать, как будто я гребаный монарх, как они обычно себя и ведут, и не хотел сразу толкать ее в это дерьмо. Чтобы ее рассматривали как под микроскопом, задавали вопросы, встречаемся ли мы, блядь, или нет. И я почувствовал себя полным мудаком, но мне нужно время, чтобы приготовиться. Я должен убить этот приступ паники и набраться достаточно сил, чтобы показать ее этим ублюдкам. Поэтому я отпустил ее руку, потому что именно это привлекало больше всего гребаного внимания. Она практически вцепилась в меня, не желая отпускать, что заставило меня почувствовать себя еще хуже. Моя девочка напугана, а я не могу успокоить ее, только не когда мой желудок по-прежнему совершает сальто, и я вот-вот взорвусь.

Я быстро нашел Джаспера и Элис, я знал, что с ними она будет в безопасности, и никто, черт побери, ее не тронет. Я не хотел просто бросать ее, я чувствовал себя полным мудаком, часть меня кричала, чтобы я остался там. Но я был сбит с толку, все это было новым для меня, и я просто хотел справиться с гребаным волнением и сделать это дерьмо правильно.

Поэтому я сказал ей, что скоро вернусь и нырнул в толпу, играя дебильную роль Мистера Популярность и делая вид, что слушаю все то дерьмо, которое мне говорят. Я улыбался и смеялся, как и должен был, хотя меня тошнило. Я притащил Изабеллу на вечеринку, на которую она боялась идти, и оставил ее – что я за парень, нахер?

Я подошел к дому и заметил Бена, спрашивая, есть ли у него гребаный Ативан или Валиум, или Лоразепам, или Ксанакс. Иисусе, любое дерьмо, чтобы убить панический страх, и плевать, какое. Он сконфуженно посмотрел в ответ на мой вопрос, я определенно не был тем, кто должен клянчить лекарства на улице, когда мой собственный отец врач, но он не задавал вопросов и велел мне следовать за ним. Я вспотел и ощущал себя в ловушке, испытывая гребаное желание убежать. У меня паранойя, я знал, что скоро начну тяжело дышать, если только он не даст мне какое-нибудь дерьмо. Нужно было что-то принять до ухода из дома, но тогда я был в порядке и такие мысли даже не приходили в голову.

Мы зашли в дом, и он прошел мимо, захлопывая дверь. Я последовал за ним в маленькую комнату, застыв, когда заметил на столе невскрытую килограммовую упаковку кокаина. Бен подошел к столу, находящемуся в углу, и, открыв ящик, начал рыться в бутыльках с препаратами. Он посмотрел этикетки и достал один. Он спросил, сколько мне нужно, и я ответил, что двух хватит, хотя, говоря по правде, я бы сейчас проглотил целую гребаную упаковку. Я даже не спросил, что это за дерьмо, он просто протянул мне две таблетки, а я сжевал их и проглотил, не запивая. Это было неприятно, в горле горчило, но зато это сработает. Чем быстрее оно подействует, тем быстрее я смогу быть тем парнем, который сейчас нужен Изабелле. Таким, который будет гордо стоять рядом с ней, который будет гордиться ею, а не испуганным маленьким неопытным идиотом, каким я себя сейчас ощущал.

– Что я тебе должен за это? – спросил я, уставившись на кокаин. Он редко брал мои гребаные деньги, но я всегда предлагал, иногда даже заставляя брать.

– Ничего, чувак, ты это прекрасно знаешь, – ответил он. – Ты, э-э, хочешь этого? Я еще не открыл.

Я глянул на него и наткнулся на внимательный взгляд, его брови приподнялись. Я отрицательно покачал головой, приглаживая волосы. Сердце по-прежнему учащенно билось, руки потели и пальцы немели. – Я пытаюсь держаться подальше от этого дерьма, понимаешь? Это отец тебе подкинул?

Бен кивнул. – Да, рано утром. И хорошо для тебя, что ты бросил кокс. Ты все еще куришь?

– И не думаю бросать это дерьмо, Бен, – сказал я. Я знал, что некоторые люди против марихуаны, но для меня это просто гребаное растение. Меня она успокаивает, я сократил прием этого дерьма, но не могу просто бросить. Он пожал плечами и понимающе кивнул.

– У меня есть здесь классное дерьмо, твой отец привез кое-что новенькое. Утром дал образцы. Я открою чуть позже и дам тебе попробовать. Он сказал мне отдать тебе деньги за килограмм, потому что утром у меня не было наличности под рукой, – сказал он. Я кивнул, не особо удивленный, они часто использовали меня в качестве посредника. Бен не боялся отца, но я знал, что ему спокойнее иметь дело со мной. И я его не виню – отец серьезно относится к бизнесу, он может чертовски утомлять этим.

– Спасибо. Я попытаюсь раздобыть выпивку и охладиться, – сказал я. Потребуется кое-какое время, чтобы таблетки подействовали, успокоили сердце и уняли дрожь, и я наконец-то смогу здраво мыслить. Я не знаю, что я, блядь, делаю, я все время боялся совершить ошибку, боялся, что на Изабеллу накинутся из-за нашей связи. Иисусе, я даже не знал, как себя вести, а мое гребаное тело предавало меня.