В мою дверь тихонько постучали через пару минут, и мое сердце забилось быстрее, так сильно, что тело почти вибрировало. Меня затошнило от нервозности, живот свело, и я ощутила слабость. Тот факт, что я не поела прошлым вечером, отнюдь не помог мне сохранить силы. Я встала, и тут постучали снова, я подошла к двери, схватившись за ручку дрожащей рукой. Повернув ее, я медленно открыла дверь и тут же меня накрыла тревога, когда я заметила Эсме, стоящую в коридоре. На ее губах застыла небольшая улыбка, я просто замерла на месте и смотрела на нее, неуверенная, что говорить или делать. Она выглядела абсолютно безобидной, даже доброй, но сам ее вид напоминал о моем прошлом.
– Я могу поговорить с тобой, недолго? – мягко спросила она. Я нерешительно кивнула, понятия не имея, о чем она хочет говорить, но знала, что на самом деле я не могу отказать и закрыть дверь у нее перед носом. Я отступила, и она вошла в спальню, коротко оглядываясь по сторонам, прежде чем сесть на кровать. В ее позе была расслабленность, полная противоположность Розали, когда она приходила ко мне. Эсме вела себя намного проще, и мне тоже было бы проще с ней, не будь она столь близкой к моему прошлому.
Она с улыбкой похлопала по кровати, указывая мне сесть рядом. Я нерешительно подошла и осторожно присела, нервно покусывая губу. Я пыталась прекратить дрожь в руках, чтобы она не видела мое мрачное предчувствие, желая казаться сильной и не настолько уязвимой.
– Я хотела рассказать тебе историю, ты не будешь против? – мягко спросила она через пару секунд. Я подняла на нее глаза, немного удивленная, но покачала отрицательно головой. Она снова улыбнулась, в ее глазах заиграли знакомые искорки. Они напомнили мне об Эдварде, о его взгляде, его терпении и понимании, и мне стало легче.
– Хорошо. Давай посмотрим, с чего начать, – сказала она, хмуря брови. – Думаю, разумнее всего будет начать сначала.
Она глянула на меня и я кивнула, понятия не имея, о чем будет ее история, но не желая производить впечатление, будто я не слушаю или не интересуюсь. Она кивнула в ответ и вздохнула.
– Вернемся в ранние 70-е, когда назревал шторм, подпольная война между организациями. Битва разразилась по всей стране, не только в Чикаго, поэтому Чикаго в то время был небезопасен. Укрытия были разбросаны по всей стране и люди посылали туда свои семьи, пытаясь убрать их с линии огня. Этот дом был одним из них, сюда нас отправил отец.
Она замолчала и посмотрела на меня, я предположила, что должна показать, слушаю я или нет. Я кивнула, и она продолжила.
– Мне тогда было около 11, и именно тогда мы встретили Алека и Джейн. Их отец работал в организации вместе с нашим, и они были сосланы сюда как в убежище. Моя мама присматривала за ними, так как их мать отказалась уезжать далеко от собственного дома. Не знаю, случалась ли с тобой такая беда и встречала ли ты миссис Эвансон, она очень грубая и эгоцентричная. Ужасная женщина.
Я улыбнулась, потому что была со мной такая неприятность, и я ее видела, вскоре после того, как Чарльз стал хозяином в резиденции Свонов. Она приезжала на обед с Джейн и не занималась ничем другим, кроме издевательств надо мной круглые сутки напролет. Ни разу не сказала ничего хорошего. – В любом случае, Карлайл и я с первой встречи возненавидели Джейн. Злобная маленькая дурочка, она специально ломала вещи и причиняла неприятности, воровала у людей. Она получала удовольствие, мучая других, и до сих пор получает. Уверена, ты подтвердишь, – она выжидающе глянула на меня. Я кивнула, соглашаясь. Она кивнула в ответ и вздохнула. – Алек был полной противоположностью Джейн. Мы все время называли ее Джейни…. а потом она получила свое прозвище Ненормальная Джейн, и в организации ее до сих пор так называют, за глаза. Мой отец над этим смеялся. В любом случае, я отвлеклась, вернемся к Алеку. Он был другим человеком, никогда не причинял никакого беспокойства, всегда держал себя в руках. Он был тихим, мало разговаривал. Кстати, когда мы с Карлайлом впервые его встретили, то сочли его немым, он целыми днями мог не проронить ни слова.
Она замолчала, глубоко вздыхая. – Помню, однажды мы все играли у реки, и Джейни начала кидать в меня камни. Алек стоял в стороне и наблюдал за нами, его лицо ничего не выражало, как будто происходящее было ему глубоко безразлично. Мы считали его слабаком, который позволял сестре делать, что угодно. Карлайл, однако, не остался в стороне, он заступился за меня, как и всегда делал, и попытался ее остановить, но она не слушала и продолжала кидаться на меня. Тогда Карлайл поднял большой камень и кинул его прямо в нее, попав ей в лицо. Она начала плакать и побежала назад в дом, жалуясь, что Карлайл без причины ее побил. Моя мама расстроилась, потому что удар Карлайла оставил отметку, она схватила один из отцовских ремней, намереваясь наказать брата. Моя мать не была плохим человеком, но била нас без колебаний, если мы хулиганили. Я пыталась объяснить ей, что это не вина Карлайла, но она не слушала, она привыкла, что мы всегда выгораживаем друг друга. Мы с братом все время прикрывали друг друга. Она достала ремень и уже замахнулась им, как заговорил Алек. Голос раздался из ниоткуда, и все мы были сбиты с толку, он говорил тихо и командным тоном. Маленький мальчик молчал целыми днями, а когда впервые заговорил, в нем проснулась властность. Он сказал: «Не думаю, что вам стоит бить его», моя мать застыла и спросила его почему. Алек ответил, что Карлайл просто пытался защитить свою семью, а человека никогда нельзя наказывать за самозащиту. Моя мать несколько минут просто смотрела на него, прежде чем отпустить Карлайла.
Эсме тихонько засмеялась, покачивая головой. – В этом весь мой муж. Он всегда себе на уме, редко вмешивается, но когда он говорит, ты слушаешь. И он совсем не бессердечный, каким кажется, он руководствуется логикой, а не эмоциями, и позволяет людям самим выигрывать свои битвы, самим разбираться, прежде чем он вмешается. Он не любит вмешиваться, если есть хоть какая-то другая возможность.
Она вздохнула. – Ты, наверное, недоумеваешь, зачем я это говорю, да? – спросила она, наблюдая за мной. Я нерешительно кивнула, и она сочувствующе улыбнулась. – Я знаю, что ты меня узнала, ты видела меня в Фениксе раньше, в резиденции Свонов, и поэтому ты вчера так испугалась, когда я зашла. Но я хочу, чтобы ты знала – я не похожа на них, и мой муж на них не похож. Да, мы оба имеет дело с людьми, которых и знать не хотим, иногда приходится надевать маски, натягивать улыбки и играть, чтобы создавать правильную видимость. Я хочу, чтобы ты знала, я пыталась сделать все возможное, чтобы помочь тебе, я знала, что из себя представляет Джейн. Но мой муж не считал, что он вправе забрать тебя, что мы вправе вмешиваться. Но я хочу, чтобы ты знала, что он приглядывал за тобой, он всегда так делает. Он наблюдает. И когда Джейн начала настаивать, чтобы ты исчезла, хотела тебя убрать, он вмешался и сказал ей, что она не может тебя убить, потому что в тот момент он знал, что этим может закончиться. И как я уже сказала, когда он говорит, люди слушают… даже эта глупая рептилия – его сестра.
Я удивленно уставилась на нее, а она улыбнулась.
– Если бы только я могла заставить его говорить чаще, он был бы в курсе дела, но такой уж мой муж. Ты поймешь это, когда свяжешь свою жизнь с человеком, выросшим в такой обстановке. У них есть свои недостатки, они часто прибегают к жестокости и совершают отвратительные поступки, поступки, которых бы стыдились другие жены, но только не мы. Мы понимаем, что в них это плотно укоренилось, как и в нас самих. Я приняла Алека таким, какой он есть, никогда не пытаясь изменить его. Элизабет поступала так же, ей не слишком нравилась жизнь Карлайла, но она терпела, потому что любила. Они принимала его, каким он был, так же, как ты, я уверена, принимаешь Эдварда.
Мои глаза распахнулись от упоминания Эдварда, внутри поднялась волна тревоги. Я не знала, как реагировать, что говорить, что именно она хотела сказать этим заявлением. Она знала о нас, это она имела в виду? Там, внизу, она видела больше, чем я надеялась? Я пыталась сохранить безразличное выражение лица и не выдать себя, если она еще не знает, но она выжидательно смотрела на меня, очевидно ожидая какого-то ответа.
