– Ты должна пойти и извиниться, Роуз, – сказал он, наконец. Она выглядела шокированной и уставилась на Эммета с недоверием. Он увидел выражение ее лица и покачал головой, вздохнув: – Эдвард прав, и ты знаешь, что я, черт возьми, люблю тебя, детка, и люблю твой острый язычок, но когда речь идет об этой девушке, ты не можешь сказать вот такое дерьмо и ждать, что оно не отскочит от нее к тебе обратно. Она и так имеет дело с достаточным количеством всякой херни, и не нуждается в людях, которые вдалбливают ей в голову идеи, способные разрушить и ту единственную – пусть и лишь наполовину достойную – вещь, которая у нее есть. Эдвард может иметь темное прошлое, но даже ты должна признать, что он чертовски изменился ради нее.

Роуз с минуту в полном шоке смотрела на Эммета, явно застигнутая врасплох тем, что он хоть в чем-то выступил против нее. Эммет всегда вставал на ее сторону, спуская все ей с рук, и никогда не использовал словечек типа «дерьмо» в обращении к ней. Через некоторое время она поняла, что он сказал все это на полном серьезе, и повернула голову ко мне, слегка прищурившись и нахмурившись. Я был мудаком, а потому усмехнулся ей и злорадствовал, всем своим видом говоря: ты чертовски права в том, что сказала, а я прав в этом. Она закатила глаза и, взбесившись, подскочила и бросилась вон из комнаты, топая так, что звук ее высоких каблуков громким эхом раздавался по всему первому этажу. Я вздохнул и покачал головой, услышав, что она начала подниматься по лестнице, и обратился к Эмметту:

– Ей бы лучше быть чертовски милой с Беллой, – сказал я серьезно. Эмметт кивнул.

– Она будет. Она может быть жесткой, но ты знаешь, Роуз вовсе не плохой человек, – сказал он, и в его голосе прозвучало раскаяние. Я провел рукой по волосам и кивнул, вздыхая.

Мы все сидели, сохраняя гребаное неловкое молчание, и никто из нас не знал, что, блядь, сказать. Я беспокоился о том, что за херню вкручивала Розали Изабелле наверху, а остальные выглядели, черт возьми, смущенными из-за того, что случилось, и обеспокоенными тем, из-за чего это могло произойти.

– Я плохой друг, – сказала Элис после короткой паузы. Я поднял глаза и увидел, что она хмурится. Она посмотрела на меня, ее глаза были тусклыми, и им не хватало обычного для нее блеска энтузиазма. – Я сказала ей, что мы будем хорошими друзьями, когда только познакомилась с ней, но так ни разу и не была ей другом. Я даже не встала на вашу защиту, ребята, когда Розали оскорбляла тебя, какой же я друг? Бьюсь об заклад, что ей может понадобиться хорошая подруга, для девчачьего разговора по душам.

Вздохнув, я кивнул, потому что было кое-что, в чем Изабелле не доставало хорошей подруги, с которой она могла бы это обсудить, и начал было говорить, но раскатистый смех Эммета прервал меня. Мы все в замешательстве посмотрели на него, недоумевая, что, блядь, так его развеселило. Через секунду он покачал головой, продолжая смеяться: – Да, я уверен, что после вчерашнего ей определенно понадобится девушка, с которой можно поговорить, – сказал он, взглянув на меня с интересом. Мои глаза расширились, и я смотрел на него, сразу же догадавшись, что этот ублюдок каким-то образом все узнал.

– Что случилось прошлой ночью? – спросила Элис, взглянув на меня. Я посмотрел на нее, сохраняя спокойное выражение на лице, и пожал плечами, изображая неведение. Я резанул глазами по Эмметту, награждая его взглядом, в котором отчетливо говорил, чтобы он, блядь, держал свой язык за зубами, но хорошо его знал. Он был проклятым болтуном, и не удержит в себе это дерьмо.

Он снова засмеялся: – Да, Эдвард, что это было вчера? – cпросил он со смехом.

– Vaffanculo, (Пошел нах…) – сказал я, и голос мой звучал вполне серьезно. Я вовсе не считал это охеренно смешным.

Он рассмеялся, наслаждаясь моим раздражением. – Аууу, давай же. Ну не будь таким, братишка. Мы все здесь одна семья. Так ты, эммм, ну знаешь… sverginare? (девственность) – Мои глаза сузились, гнев бушевал во мне, когда он спросил меня, лишил ли я, блядь, ее девственности.

– Нет, ты не сделал этого! – в ужасе сказал Джаспер, повернувшись и уставившись на меня широко распахнутыми глазами. Я застонал и закатил глаза.

– Нет, не сделал. Господи, да отвалите от меня! – огрызнулся я.

Эммет засмеялся: – Тогда что же это было? – cпросил он. – Потому что я более чем уверен, что слышал ее крик, и кричала она вовсе не от страха, это я могу сказать с полной уверенностью.

– Ты слышал ее? – спросил я неуверенно. Он энергично закивал, а я застонал, чувствуя легкую панику в груди. Если, блядь, он ее услышал, то не слышал ли отец? Поэтому он, черт возьми, вел себя так странно сегодня ночью?

– Да, но это было лишь потому, что я был на третьем этаже. Я искал, есть ли у нас в библиотеке копия книги «Широкое Саргассово море», потому что забыл свою в школе, а я должен прочитать это дерьмо не позднее понедельника. Но да, я слышал это сраное дерьмо в коридоре. И меня это тоже до смерти напугало, – сказал он, смеясь.

Я застонал, закатив глаза: – Неужели ты думаешь, что ей будет комфортно с вами, знающими о ее гребаной сексуальной жизни? – спросил я с раздражением, приподняв бровь на него, и надеясь, что он, черт возьми, свернет разговор на эту тему. В ответ его ухмылка лишь выросла.

– Так теперь она у нее есть? – cпросил он. – Сексуальная жизнь? – Я посмотрел на него, недовольный тем, что он давит на меня, и не намереваясь даже снизойти до чертова ответа.

– Так вы, ребята… – нерешительно начала Элис. – Тискались? Я имею в виду, ну ты знаешь…

Я закатил глаза от ее постановки вопроса. – Я лишь, черт возьми, коснулся ее, довольны? Так что оставим это, – сказал я. Она ярко улыбнулась и подняла руку, делая вид, что застегивает молнию на губах. Я вздохнул и покачал головой. – И я буду благодарен, если никто из вас, говнюков, не станет дразнить ее из-за этого, потому что она очень застенчивая, – сказал я, вставая и глядя на своих братьев. Они оба вскинули вверх руки в жесте бойскаутов, посмотрели друг на друга и засмеялись. Я покачал головой – иногда они могут быть такими гребаными идиотами.

Я повернулся, чтобы выйти из комнаты, желая проверить, как там Изабелла, потому что она уже очень долго пробыла с Розали, когда Элис вскочила и подбежала ко мне. Я застыл, чертовски растерявшись, и оказался не готов к этому, когда она обернула вокруг меня свои крошечные ручки и сжала так крепко, как только смогла. Я усмехнулся и погладил ее по спине.

– За что это, коротышка? – спросил я. Она отстранилась и улыбнулась, глядя на меня. Я был потрясен, когда увидел, что ее глаза были стеклянными, и она выглядела так, будто вот-вот заплачет.

– За то, что такой хороший с ней, – тихо сказала она, совершенно серьезно. Я рассмеялся.

– Ты не должна обнимать меня за это. Вот дерьмо, это ее, скорее, нужно обнимать за то, что она мирится с моей задницей, – сказал я. Элис рассмеялась.

– Ты не так уж плох, – сказала она, легонько тыкая меня в руку. Я закатил глаза и улыбнулся.

– Спасибо, коротышка, – сказал я. Я погладил ей спину и снова повернулся по направлению к лестнице. Я быстро взобрался по ней и пробежался рукой по волосам, замявшись, когда оказался на третьем этаже. Я медленно подошел к двери спальни Изабеллы и задержался там, прислушиваясь. Я услышал шепот внутри, но не смог разобрать ни единого слова, но, по крайней мере, они там не кричали. Я вздохнул и через мгновение поднес руку, чтобы постучаться, чувствуя себя проклятым идиотом, который просто стоит в коридоре и хочет убедиться, что происходящее внутри дерьмо было в пределах разумного. Не успел я постучать, как дверь резко распахнулась, так неожиданно, что это меня ошарашило, и я столкнулся лицом к лицу с Роуз. Она слегка сощурила на меня глаза, а я посмотрел на нее с раздражением, потому что именно это мы с Роуз обычно и делали. Мы окидывали друг друга злобными взглядами.

– Ты чё, блядь, шпионишь? – cпросила она. – Думаешь, что она не сможет позаботиться о себе? – я закатил глаза.