Я прекратил двигать рукой, как только взрыв рассеялся, и полностью обессиленный откинулся на дверь. Я сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Ноги мои, казалось, были чертовски бесполезными, так как они не удержали бы меня, если бы я попытался ходить. Мои веки отяжелели, и я чувствовал себя отвратительно выдохшимся, поскольку чертов оргазм был очень интенсивным. В последнее время я мастурбировал каждый гребаный день, но ни один из них никогда не достигал такого уровня, как в этот раз.

Мой член дернулся несколько раз, пока не сдулся. Через минуту я оттолкнулся от двери и подошел к раковине, включив воду той рукой, которая не была липкой. Я вымыл руки антибактериальным мылом и, схватив полотенце, стер сперму и слюну cо своего члена. Я сунул его обратно в штаны, слегка сморщившись, поскольку эта хрень была сейчас очень чувствительной, и выключил воду. Я вытер руки и подошел к двери, на миг задержав руку на дверной ручке. Я медленно открыл дверь и заглянул в комнату, где на кровати лежала Изабелла. Теперь она свернулась в клубок, и выглядела полностью удовлетворенной. Я подошел к кровати и сел рядом с ней, через мгновение протянув руку, чтобы погладить ее по спине. Она вздохнула во сне, и я дернулся поближе к ней и, обернув руки вокруг нее, притянул ее к себе, чтобы обнять.

Я быстро погрузился в глубокий сон, так как она снова была в моих объятиях. Много времени спустя я с трудом разлепил глаза и посмотрел вокруг, комната была слегка освещена светом, проникающим с улицы. Я посмотрел рядом с собой, и нахмурился, когда понял, что был совершенно один. Я быстро сел, мои глаза лихорадочно сканировали комнату, размышляя, куда она, черт возьми, подевалась. Я взглянул на часы возле кровати, и мои глаза расширились, когда я увидел, что было уже почти 2 часа дня. Я никогда не спал так долго, кроме тех случаев, когда на самом деле до этого трахался всю ночь, и знал, черт возьми, что моя девушка никогда столько не спала. Она, должно быть, встала несколько часов назад.

Я вылез из постели и направился к двери, открыл ее и вышел в коридор. Я остановился возле двери ее спальни, задаваясь вопросом, там ли она. Я несколько раз провел рукой по лицу, пытаясь избавиться от этого гребаного туманного состояния и окончательно проснуться, пока слушал звуки изнутри. Через мгновение я постучал и ничего не услышал, поэтому толкнул дверь, чтобы убедиться, что ее там не было. Я вздохнул, закрыл дверь ее спальни и направился к лестнице. Я оказался на втором этаже и стал спускаться еще ниже, и замер, когда услышал голоса. Их было несколько, и я застонал, осознав, что внизу находились мои братья и их, мать вашу, подруги.

Я медленно направился вниз по ступенькам, будучи не в настроении связываться с ними, но желая найти Изабеллу, и остановился, когда очутился в холле. Я услышал знакомый смех, который раздавался из гостиной, и мои глаза расширились от удивления, когда я понял, что Изабелла была с ними, болтала и смеялась. Я пошел в ту сторону и увидел, что Изабелла стоит на краю комнаты, спиной ко мне. Все остальные расположились кто где, и смотрели телевизор, показывающий, как обычно, эпизод гребаного Jeopardy. (Американское шоу, его русский аналог – передача «Своя игра» на НТВ, в которой игроки отвечают на вопросы ведущего, кто быстрее) Роуз заметила меня, как только я вошел, и усмехнулась той мерзкой улыбочкой на лице, которая обычно бывала у нее, когда она была в настроении побыть стервой. Я закатил глаза, глядя на нее, и, подойдя к Изабелле, встал сзади. Я обхватил ее руками за талию и прижал к себе, удовлетворенно выдыхая тепло на ее тело. Она напряглась от удивления, очевидно не зная, что я уже спустился, но немного расслабилась, когда до нее дошло, что это всего лишь я.

– Доброе утро, la mia bella ragazza, – пробормотал я, прижав свои губы к ее уху. Она улыбнулась, но прежде чем смогла ответить, я потащил ее к ближайшему стулу. Это удивило ее, но она слегка захихикала, когда я сел, и посадил ее себе на колени. Я закрыл глаза, прижал ее к себе, потом оперся щекой на ее плечо и зарылся лицом ей в шею. Я глубоко затянулся, наслаждаясь ее опьяняющим фруктовым ароматом – она, очевидно, сегодня утром приняла чертов душ – и наклонился, чтобы запечатлеть маленький поцелуй на ее шее. Своими ладошками она сжала мои руки, обвивающие ее, и дрожь пробежала по ее телу, когда мои губы встретились с ее кожей. Я открыл глаза и встретился взглядом с четырьмя парами глаз, которые таращились прямо на меня, с гребаным выражением потрясения на их лицах. Я думаю, судя по взглядам, которыми они одаривали меня, они не ожидали, что в их присутствии я стану выставлять напоказ свои чувства к моей девушке.

Я закатил глаза и отодвинулся от шеи Изабеллы. – Не бросайте на меня свои чертовы взгляды, я знаю, что все вы, ублюдки, в курсе, – сказал я. Как только эти слова сорвались с моих уст, на лице Элис появилась самая широкая улыбка, которую я когда-либо видел. Я застонал и, покачав головой, откинулся в кресле, еще крепче притянув к себе Изабеллу, продолжая все также удерживать ее за талию. Она была немного ниже меня ростом, и поэтому ее голова оказалась на моей груди. Я опустил вниз голову и быстро поцеловал ее в макушку, а после этого положил на нее свою щеку.

– Одно дело знать, брат, и совсем другое – на самом деле это увидеть, – покачал головой Эммет. Через секунду он начал смеяться. – Но видеть это действительно приятно, скажу я вам.

Я улыбнулся. – Да, и это чертовски приятно ощущать, – сказал я. Он усмехнулся и кивнул, явно понимая меня. Я издевался над ним с тех пор, как он начал встречаться с Розали, что он ведет себя как баба, а теперь оказалось, что я сам делал то же самое дерьмо, за которое гнобил его.

– Кто ты, мать твою, и что ты сделал с тем самодовольным бессердечным мерзавцем, который жил здесь до тебя? – тут же спросила Розали, поднимая брови и ухмыляясь. Я закатил глаза.

– Ciucciami il cazzo (пососи мой член), сучка, – сказал я с раздражением. У меня было хорошее гребаное утро, а она собиралась испортить мне настроение своей стервозностью. Я почувствовал, что Изабелла вздрогнула, когда из моего рта вылетело грубое слово. Я, начал рисовать круги на ее коже там, где лежала моя рука, пытаясь хоть немного снять с нее напряжение.

– Пососать твой член, Каллен? – cплюнула Розали. – Я бы не прикоснулась к этой гребаной штуковине даже ртом Тани Денали. Я без понятия, какие заболевания ты подцепил, пропустив через себя столько всех этих шалав, которых ты перетрахал во всей округе. Ты шлюха, неприхотливый и примитивный, и сучка должна быть очень глупой, чтобы когда-либо быть с тобой и пополнить собой твой список.

Успокоение, которое мои объятия оказывали на Изабеллу, было полностью уничтожено, когда до нее дошли эти слова. Она вся напряглась, ее тело стало таким чертовски жестким, что казалось, она была сделана из камня. Я быстро выпрямился, раздраженный, а Изабелла попыталась встать с моих колен. Я крепко держал ее, все также обнимая руками за талию, не желая, чтобы слова Розали заставили ее сбежать от меня. Я, блядь, любил ее, и она должна была знать это, и не могла позволять такой дряни как Розали Лилиан Хейл испортить все таким вот дерьмом.

Изабелла вцепилась в захват из моих рук и попыталась разорвать его, а я заколебался, не желая, чтобы она, мать твою, вставала. – Пожалуйста, отпусти меня, Эдвард, – очень тихо сказала она через секунду. Ее голос дрожал, и я застонал, зная, что я, черт возьми, не мог удерживать ее против воли. Я убрал руки, и она быстро вскочила, практически выбежав из комнаты. Я застонал и пробежался рукой по волосам, глядя на Розали, недовольный тем, что она, блядь, сказала все это дерьмо в присутствии Изабеллы. Мои руки дрожали, а гребаное терпение иссякало, когда я слушал шаги Изабеллы на ступеньках, пока она быстро поднималась по ним.

Розали просто смотрела на меня, и выглядела, черт возьми, почти самодовольной, и никто, блядь, ничего ей не сказал, потому что, конечно, никто и никогда, мать вашу, не выговаривал Розали за то, что она сука, но на этот раз она зашла охеренно далеко, огорчив мою девушку. Я рявкнул: – Ты такая гребаная сука, ты это знаешь? Ты можешь говорить мне все дерьмо, которое считаешь нужным, я, твою мать, могу его выслушать и вернуть обратно, но ты не имеешь никакого сраного права вытворять то, что ты только что исполнила. Проклятье, ты отлично знаешь, ведь я совсем этого не скрываю, что чувствую к ней нечто особенное, но тем не менее ты сидишь и изрыгаешь эту херню, и пытаешься заставить ее думать, что я – лишь ее гребаная ошибка. Это, блядь, неправильно! Она не такая, как мы, Розали, и ты не можешь, мать твою, так с ней поступать, и если ты не способна уважать ее и относиться к ней со сраной общепринятой вежливостью в ее собственном гребаном доме, тогда, может быть, тебе, сука, не стоит тут появляться, – выплюнул я, глядя на нее. Ее глаза незначительно расширились, полагаю, от удивления, что я наорал на нее, и она перевела взгляд на своего парня. Он смотрел прямо перед собой, выглядев при этом глубоко погруженным в свои мысли, и лишь через секунду повернулся, чтобы посмотреть на нее.