– Ты знаешь, я не люблю все это дерьмо, я всегда хочу убить тех, кто так поступает с женщинами, – промямлил я, уставившись на стену за его ухом. Это давало иллюзию визуального контакта, но без необходимости смотреть ему в глаза. Краем глаза я увидел, как он кивнул.

– Я знаю, понял. Но я хочу, чтобы ты держал себя в руках, мне нужна твоя помощь на этой неделе. Я не могу все время заставлять тебя наблюдать за ней. Смотри, я хочу быть честным с тобой. Я не верю Джеймсу. Я думаю, он собирается что-то сделать, у него есть какие-то скрытые намерения. Он крыса и я не знаю, во что он играет, а это нехорошо. Я совершенно его не уважаю и не хочу видеть близко к своему дому. Я бы избавился от него, но проблема в том, что я не могу. У Аро высокое мнение о нем, он ослеплен тем, что Джеймс фактически его родственник.

Я взглянул на него с интересом. – Джеймс родственник Аро?

Он вздохнул: – Я немного удивлен, что ты его не помнишь. Мать Джеймса была замужем за братом Аро, получается, он племянник Аро.

В шоке я уставился на него, когда услышал это. – Это тот самый тощий маленький болван, который раньше по пятам ходил за Эмметом, как будто тот господь бог? – с недоверием спросил я. Я отчетливо помнил племянника Аро еще с того времени, когда мы были детьми и жили в Чикаго. Он был еще маленьким ребенком, тощим как щепка и слабым. Он постоянно таскался за Эмметом, как собачка на привязи, и Эммет ненавидел это, всегда скулил и жаловался, как его это бесит. Мама всегда ругала его за это, говоря Эммету, что мы должны быть снисходительными с теми, кто слабее нас, эта капля терпения и понимания была необходима людям, которые следовали за нами, и мы должны использовать свою силу и влияние, чтобы помогать тем, у кого их меньше.

Он непренужденно засмеялся: – Да, именно он. Ты знаешь, у Аро больше нет кровных родственников, оба его брата и сестра, а также почти вся семьи были убиты за эти годы, и у Аро нет собственных детей. Поэтому он всегда был так помешан на тебе – ты был ближе всего к сыну, который у него был. Его крестник. Поэтому заставить его поверить, что Джеймс действительно представляет угрозу – нелегкая задача, но прямо сейчас я говорю тебе – он тот, кто он есть. Он – опасность для всей организации, и сейчас он опасен лично для нас. Он уже протянул руку к тому, что не принадлежало ему. Он дотронулся до моей собственности в моем доме. Это неуважение и я этого не потерплю. Я чуть не перерезал его чертову глотку, и был так зол, что случайно сделал так, что Изабелла обожглась, когда я оттащил его от нее, – выпалил он на одном дыхании.

– Она обожглась? – спросил я, моментально обеспокоившись тем, что она поранилась. Он кивнул.

– Да, но с ней все хорошо. Ожог поверхностный. Ты знаешь, я бы не просил тебя об этом, если бы не чувствовал, что это необходимо. Ты не совсем подходящая личность для роли телохранителя несовершеннолетней девочки, и это не соответствует твоим представлениям о развлечении. Но я не прошу кого-то из твоих братьев только потому, что мне нужен тот, кто не станет колебаться, прежде чем нажать на курок. Я не знаю точно, на что он способен, но я не хочу рисковать. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он смотрел на меня, ожидая ответа. Выражение его лица было абсолютно серьезным, в голосе не было ни намека на шутку. Он просил меня приглядеть за ней, потому что знал, что среди всех его детей, я – единственный, кто может отстрелить тому подонку яйца, если дело дойдет до этого. И он был прав, я смогу. Ради нее я убью, в этом не приходилось сомневаться.

– Я понимаю, – спокойно ответил я, кивнув. Он кивнул в ответ и мгновение смотрел на меня, прежде чем открыть ящик стола. Он вынул ключ на связке и кинул его через стол ко мне. Я поймал его и вопросительно взглянул на него.

– Это ключ от комнаты Изабеллы. Я сказал ей оставаться там и закрыть дверь. Я знаю, как ты относишься к своей комнате и не позволяешь людям входить туда, поэтому, думаю, ты сможешь провести несколько ночей на диване в ее комнате. Ну, ты знаешь, наказание и все такое – за те тринадцать стычек, – сказал он. Через секунду он криво усмехнулся: – Я не думаю, что она храпит, но ничего не обещаю. Будешь нести службу.

Я закатил глаза, но кивнул. Я знал, что она, черт возьми, не храпит, но говорит во сне. Хотя, этого я ему не сказал. Мы сидели там еще некоторое время, оба погруженные в мысли. – Ты думаешь, он действительно так опасен? – спросил я, удивленный тем, что мой отец прибегал к таким крайним мерам.

Он согласился: – У нас были большие проблемы в Чикаго. Агенты ФБР взяли 14 из наших людей за убийства, плюс обвинения от организации по борьбе с коррупцией, и один из наших запел как канарейка, стараясь сохранить себе жизнь. Да и кроме намерения Департамента юстиции прекратить существование нашей организации, есть еще дела, с которыми нужно было разобраться. Я не знаю, с кем работает Джеймс, и кто он такой, но я знаю, что он на крючке и у меня есть чувство, что это как-то связано со мной.

Я нахмурился. – У него на тебя вендетта? – спросил я. Он пожал плечами.

– Я не знаю, является ли это вендеттой, или просто личное, а, может, он всего лишь пытается добиться больше власти. Но я верю, что у него на меня ничего нет, и думаю, что последняя женщина, которую я привел в дом, была здесь из-за него.

Я в ужасе уставился на него. – Она была гребаным шпионом? Господи, я думал, она лишь гребаная шлюха.

Некоторое время он смотрел на меня с нахмуренными бровями, прежде чем расхохотаться и встряхнуть головой. – Почему ты так думал?

Я пожал плечами. – Понятия не имею. Полагаю, из-за взглядов, которые ты бросал на нее. Черт, когда вы оба находились в комнате, постоянно возникало напряжение.

Он вздохнул, отрицательно покачав головой: – Я думал, ты знаешь меня лучше, Эдвард. Я наблюдал за ней, потому что что-то было не так. Ты действительно думаешь, что из всего, что я мог бы делать с женщиной, ее я использовал для секса? Я много раз говорил вам, ребята, что сексуальное посягательство ненормально, что вы никогда не должны прикасаться к женщине, если она не согласна. Так почему ты думаешь, что сам я нарушил это правило и поступал таким образом?

Я вздохнул. – Я знаю. Господи, отец, я не думал, что ты ее насиловал. Я имел в виду, что это дерьмо было обоюдным, или что-то в этом роде.

Он улыбнулся, мотнув головой. – Ты всерьез думаешь, что она бы захотела секс со мной? Ни в коем случае.

Я пожал плечами и немного отвел взгляд, с минуту глядя на стену позади него. – Я не знаю, лишь предполагаю. Ты не думаешь, что это возможно?

– Интимные отношения между рабом и его хозяином? – спросил он, вскидывая брови. Я нерешительно кивнул. Он вздохнул, и какое-то время молчал, глядя на стол. Он выглядел погруженным в свои мысли. – Это возможно, но не правдоподобно. Он должен быть сострадательным человеком и хорошо к ней относиться, и у нее должно быть большое сердце, чтобы принять его таким, какой он есть. Только сильные женщины могут видеть его внутренний мир, а не то, кем он является. Но знаешь, только потому, что это может случиться, совсем не нужно, чтобы это случалось. Это принесет проблемы в твою жизнь и все осложнит, размыв существующие границы. Такое вот смешивание миров только лишь по велению сердца причиняет людям много боли. Разве крупица удовольствия стоит той боли, которая за этим последует? Я в этом не уверен. Полагаю, это зависит от женщины. Хотя знаю, что сам я не заинтересован в том, чтобы вовлечь в нашу жизнь еще больше дерьма.

Я кивнул. – То есть… ты бы, в принципе, не стал трахать ее, даже если бы она захотела?

Он засмеялся. – Нет, не стал бы. В любом случае, Джанет была не тем типом женщины, она видела мир черно-белым, в ее глазах все вещи были или правильными, или нет, хорошими или плохими. У нее не было мозгов и сердца, чтобы видеть оттенки. И это не говоря о том, что она была шпионом; я не могу сказать наверняка, но мне показалось подозрительным, что у Джеймса нашлась на продажу женщина, когда она мне понадобилась, и довольно дешевая. Она была чересчур любопытна, лезла туда, куда не должна была. Ты же видел, какой непокорной и дерзкой она была. И когда я получил последнюю распечатку телефонных звонков, я увидел в ней подозрительный номер, неопознанный мобильник с кодом штата Иллинойс. Вот тогда я и положил этому конец. Я уверен, ты помнишь, что тогда она была в наручниках, потому что я поймал ее при попытке в очередной раз пробраться наверх, в кабинет, который на ночь всегда закрывал. Я не намеревался убивать эту женщину, но потом вскрыл конверт со счетом за телефон, и когда пошел к ней, чтобы попросить набрать номер, я обнаружил, что она выбралась из оков… и я просто взбесился. Я уже рассматривал ее как угрозу своей семье.