Я нахмурилась и посмотрела вниз, задохнувшись. Я обхватила себя руками, пораженная, что стою здесь, и на мне нет ничего, кроме халата, а до меня не сразу дошло. – Боже, мне жаль! Я веду себя неприлично.

Он хмыкнул: – Так и есть. Совершенно неприлично. Противозаконно быть такой чертовски соблазнительной.

Мои глаза слегка распахнулись. – Соблазнительной? – cпросила я. Я подошла и схватила свое белье, а также шорты и футболку Эдварда, которую мне дали в мою первую ночь в доме. Это был мой любимый предмет одежды, такой всегда удобный и успокаивающий. Я чувствовала себя в ней удивительно комфортно.

– Да, соблазнительной. Теперь пойди оденься и приходи есть свой ужин, пока он окончательно не остыл, – сказал он. Я колебалась, недоумевая, что же такого соблазнительного он во мне нашел, но решила не спрашивать.

Я повернулась и вернулась в ванную, сбросив халат и надев пижаму. Быстро провела рукой по волосам, распутывая их, и направилась обратно в комнату. Эдвард все еще стоял на том же месте, и по какой-то причине выглядел слегка смущенным. Я подошла и села на диван, подарив ему легкую улыбку, когда он посмотрел на меня. Я взяла тарелку и стала понемногу есть, на самом деле у меня совсем не было аппетита.

– Ты присядешь? – спросила я через минуту, не зная, из-за чего он стоял там просто так. Он вздохнул и кивнул:

– Я не знал, ты хочешь, чтобы я сел или сделал что-то другое, – пробормотал он. Я закатила глаза из-за подобной чепухи, как будто бы я не хотела, чтобы он был здесь. Он наклонился ко мне, залез в карман, и вытащил из него небольшой тюбик. – Черт, я почти забыл. Отец сказал, что ты обожгла руку, когда он отбросил этого мудака.

– Да. Хотя все совсем не так плохо, – сказала я, протягивая руку. Он сел на край дивана лицом ко мне и осторожно обхватил мою руку, осматривая ее.

– Плохо или нет, ты, черт возьми, не должна была обжечься, потому что он, черт возьми, не должен был прикасаться к тебе, – твердо сказал Эдвард, его тон внезапно стал сухим. Я осторожно посмотрела на него, немного застигнутая врасплох быстрым изменением в его поведении. Его характер был почти столь же непредсказуем, как и у доктора Каллена.

Он открыл тюбик и начал втирать небольшое количество крема в обожженное место, стараясь быть нежным. После того, как закончил, он закрыл тюбик, и положил его на стол. Он взглянул вверх, через секунду встретившись с моими глазами. Я просто смотрела на него, загипнотизированная тем, как заметно потемнела, вслед за настроением, зелень его глаз. Жесткое выражение на его лице смягчилось через мгновение, и он вздохнул. Он опустил взгляд на мои губы, затем вернулся к моим глазам и подался вперед. Мое сердце заколотилось и я отклонила от него голову, чтобы он не cмог поцеловать меня. Он нахмурился, его лицо помрачнело от разочарования. Он выглядел расстроенным, как будто я отвергла его.

– Разве ты не говорил, что твой отец включил камеры? – быстро спросила я, напомнив ему о причине, и потому что мне не хотелось, чтобы он думал, что я не хочу или мне не нравятся его поцелуи. Я просто не хотела, чтобы Эдварда застукали за занятием, из-за которого у каждого из нас будут неприятности. Он посмотрел на меня как-то подавленно, а затем беспечно улыбнулся.

– Ни в одной из спален и ванных комнат нет камер. Это слишком личное, и было бы каким-то слишком гребаным извращением записывать это дерьмо. Обычно он включает камеру только на нижнем этаже, в кабинете, но из-за гостей он включил и те, которые в коридорах и внизу. Он всегда предупреждает нас, когда делает это, не желая, чтобы мы стали параноиками или чувствовали дискомфорт в своем собственном проклятом доме. Так что ничего страшного, он ни черта не увидит.

Я кивнула, все понимая. Я почувствовала облегчение, так как не чувствовала себя уж очень комфортно, когда за мной следят и записывают, особенно в моей комнате. Он уставился на меня на секунду, а затем вскинул бровь. – Так я могу поцеловать тебя или как?

Я улыбнулась и кивнула. Он наклонился вперед и повернул голову в сторону, прижимаясь губами к моим. Он почти сразу использовал язык, и попытался углубить поцелуй. Я схватила тарелку, которая все еще стояла у меня на коленях и, не глядя нащупав стол, поставила ее. Я подняла руки и запустила пальцы в его спутанные волосы, притянув к себе его голову. Он застонал и прижался ко мне, толкая меня на спину и нависая надо мной. Мое сердце дико заколотилось, руки задрожали. Его губы лихорадочно двигались, его язык исступленно танцевал в паре с моим. В его поцелуе было столько страсти, столько желания.

Через некоторое время, задыхаясь, я отвернула голову, чтобы вдохнуть. Губы Эдварда переместились вниз по линии моего подбородка, и он уткнулся губами в мою шею, покрыв ее всю поцелуями. Дрожь пробежала по моему телу, от ощущения его мокрых губы и теплого дыхания я вся покрылась мурашками. Я почувствовала, как он положил руку мне на колено и медленно чертил ею вверх по моему бедру. Я инстинктивно напряглась, но не от испуга, а от непривычных ощущений. Он почувствовал мое напряжение, и его рука замерла. Oн быстро отнял свои губы от моей шеи.

– Прости, – пробормотал он, чуть-чуть отодвинулся и сел. Он убрал руку с моей ноги, и так и сидел, глядя на меня, очевидно, в ожидании моей реакции. Я улыбнулась ему, не желая, чтобы ему показалось, что он сделал нечто плохое, и приподнялась.

– Все хорошо. Ты не должен извиниться за то, что дотронулся до меня, – сказала я. Он нежно улыбнулся и отвернулся, кивая головой на тарелку.

– Ешь, Белла. Потом мы, возможно, посмотрим фильм или еще что-нибудь. – Я кивнула в ответ, хватая тарелку со стола и начав есть. Еда немного остыла, но меня это не беспокоило. Половину своей жизни я ела холодную пищу.

Я продолжала кушать, а Эдвард в это время листал каналы, пытаясь найти что-нибудь посмотреть. Он остановился на фильме, который назывался «Вечное сияние чистого разума». Казалось, ему нравится, но фильм был довольно странным. Наконец, закончив есть, я поставила тарелку, и примерно в то же время Эдвард встал. Я смотрела в телевизор, но краем глаза заметила что-то. Я взглянула на Эдварда, мои глаза расширились от удивления, когда из-за пояса под рубашкой он вытащил черный пистолет. Он положил его на стол перед нами, усаживаясь рядом со мной.

Я в шоке таращилась на пистолет на столе, совершенно потрясенная тем, что у Эдварда он был. Я не могла отрицать, что это меня немного напугало, и у меня затряслись руки. Он оглянулся, увидел выражение моего лица и улыбнулся. – Лучше перестраховаться, чем сожалеть, – пробормотал он.

Я подняла голову и на мгновение встретилась с его глазами перед тем, как снова перевести взгляд на пушку. Через минуту Эдвард протянул руку и снова взял его, держа его перед собой и разглядывая его. – Ты не должна бояться оружия, – мягко сказал он. – Оружие не причинит тебе вреда. Это идиотов с пальцами на спусковом крючке тебе стоит опасаться.

Я взглянула на него, заметив, что он смотрел на меня с тревогой. Я слегка улыбнулась, пытаясь успокоить его, что была в порядке. – Я просто… oх, полагаю, что не привыкла к нему. Я просто не ожидала, что у тебя есть оружие.

Он кивнул, вновь возвращая свое внимание к пистолету. Через некоторое время он положил его обратно на стол. – Да, знаешь, я держу его под водительским сиденьем в моей машине, лишь для защиты. Может, в один из этих дней я научу тебя стрелять. Это самый простой способ, чтобы привыкнуть к нему. Я боялся оружия, когда был моложе, но мой отец взял меня на стрельбище, и вместо страха научил меня уважать его.

Мои глаза распахнулись, и я уставилась на него. Он хочет научить меня, как обращаться с оружием? Он взглянул на меня, и я быстро замотала головой. – Я, ээ… Я не думаю, что… Твой отец… ты знаешь… – бормотала я, застигнутая врасплох его предложением. Не было никаких сомнений, что доктору Каллену это не понравится.

Эдвард пожал плечами: – Доверься мне, – просто сказал он, и откинулся назад, слегка ссутулившись, положив руку на мое плечо. Он притянул меня к себе и я, не сопротивляясь, пододвинулась и положила голову ему на плечо. Он слегка сжал меня, опираясь головой на мою макушку. Я все еще была немного ошарашена разговором, который только что состоялся между нами, и продолжала разглядывать пистолет на столе. Эдвард положил другую руку на колено, и я через минуту с осторожностью потянулась к ней. Эдвард опустил взгляд, наблюдая, как я легонько пробегаюсь своими пальцами по предплечью вниз, и нежно поглаживаю его запястье и тыльную сторону ладошки. Через секунду он перевернул руку так, чтобы его ладонь оказалась обращенной вверх. Я провела указательным пальцем по его ладони, вычерчивая линии и сгибы. Его пальцы чуть задрожали, и я мельком взглянула на него, заметив, что он слегка улыбается. Я тоже улыбнулась, гадая, было ли ему щекотно. Я понятия не имела, боялся он щекотки или нет.