Игумнов смотрел на них с улыбкой мудреца. Дал возможность высказаться. Потом спросил:

– А какова причина вашего демарша?

– Да он на коньках бегает медленно и плохо! – незамедлительно выложил первый аргумент Борис.

– А пас? Посмотрите на его пас! – добавил Женя.

– Наши передачи то зевает, то проскакивает – вы же это сами видите! – вновь вступил в дело Борис.

Доводов было много. Игумнов сел за стол, открыл блокнот и стал что-то в него старательно записывать. Братья несколько притихли. Потом один из них спросил:

– Это вы что там делаете, Александр Иванович?

– Претензии ваши фиксирую. Подавляющее большинство из них справедливо. Сам знаю. Но давайте с окончательным решением не спешить. Позвольте мне в течение двух-трех месяцев провести эксперимент. По истечении этого срока соберемся опять и все окончательно решим. Согласны?

– Целых три месяца тянуть лямку с этим… – начал было Женька, но Борис оборвал его, видимо первым поняв, что за мягким, добрым тоном старшего тренера скрывается непреклонность принятого им решения.

– Согласны, согласны, Александр Иванович, – поспешил заверить он. И, когда вышли из тренерской, пояснил брату: – Чего упорствуешь, дурень? Ну что изменится за три месяца?

А Игумнов, оставшись один, сладко потянулся и стал смотреть в окно, за которым холодный ноябрьский ветер гнал колючую поземку. Замечал ли ее этот человек? Нет, он видел весну. Весну своего клуба. Весну обновленной сборной. Весну нашего хоккея. Он всем своим существом ощущал в ту минуту, что эти, еще такие в общем серые, такие неопытные, юноши и есть те могучие рыцари хоккея, которых он так часто видел в своих мечтах.

На чем же основывалась эта уверенность старшего тренера? Опытным глазом, безошибочным чутьем он уже определил колоссальные задатки братьев Майоровых. Их вихревую скорость. Их неугомонность. Их влюбленность в хоккей. Их способность схватывать на лету мельчайшие тонкости хоккейной техники.

Двум огнеметным фланговым игрокам нужен был спокойный, уравновешенный и очень целеустремленный центровой. Нужен был спортсмен такого же уровня, такой же душевной и физической силы, какой обладали братья. И молодой, еще совсем «зеленый» Старшинов показался ему подходящей кандидатурой на эту роль.

Да, шестнадцатилетний новичок еще многого не умел из того, что уже умели Борис и Евгений. Но Игумнов видел главное: Слава отличается редким, можно даже сказать – исключительным упорством.

– Уж если он поставит перед собой какую-нибудь задачу, никакие преграды на пути его не остановят. Он даже не будет их обходить – он их просто-напросто сметет – так охарактеризовал он однажды своего ученика.

И Александр Иванович решительно поставил его во главе тройки, которой, по его замыслу, как раз и предстояло все крушить и сметать на своем пути.

Вскоре начался сезон. Игумнов внимательно следил за вновь созданным звеном. Он умышленно вводил его в «бой» тогда, когда у соперника действовали самые слабые, самые неопытные защитники. Хотел дать ребятам простор, чувство уверенности в себе, хотел создать наилучшие условия для того, чтобы сыграться, почувствовать друг друга, понять, что они могут и должны играть вместе. Всегда!

Примерно в январе пятьдесят девятого «Спартак» поехал в Ленинград на четыре матча с местными командами. Первенство страны тогда проводилось в два этапа. В предварительных играх приняло участие 16 команд, разделенных на 4 подгруппы. Каждый матч носил принципиальный характер, проходил в острой борьбе.

«Спартак» тогда добился почти невозможного: дважды победил «Кировец» (7:3 и 4:3), сделал две ничьи с сильной командой Спортивного клуба военного округа. Во всех четырех встречах отличились «любимцы» Игумнова.

Особенно запомнился старшему тренеру первый из двух поединков с армейцами. За две минуты до конца спартаковцы проигрывали 3:5. Положение казалось безнадежным. Именно в этот момент Игумнов выпустил на лед тройку Старшинова (тогда даже он еще так ее не называл). Сказал ребятам:

– Ну-ка покажите, на что вы способны.

И молодые ринулись вперед. Да так, что у видавшего виды их наставника захватило дух. Ребята словно бы шагнули сразу на несколько лет вперед. Их красивая, зрелая, искрометная игра, их удивительная слитность ошеломили всех, и в большей степени оборону армейцев. Две прекрасные комбинации Старшинов – Б. Майоров завершились голами. И несмотря на то, что встреча эта происходила в городе на Неве, восхищенные зрители устроили им восторженную овацию. А на следующее утро братья Майоровы и Старшинов впервые прочли свои фамилии в газете: их единодушно хвалила местная пресса.

Так получилось, что на обратном пути в поезде Игумнов оказался в одном купе с героями ленинградских матчей. Поезд отошел от вокзала почти в полночь, но спать никому не хотелось. Делились впечатлениями, признавались в своих сомнениях и ошибках. Вдруг Борис, словно бы продолжая когда-то прерванный разговор, сказал:

– А со Славой мы нашли общий язык.

– Ну вот и отлично, – радостно улыбнулся Игумнов. – Вы теперь, друзья, моя первая тройка.

Он сказал, и все вдруг замолчали. Под дробный перестук колес каждый думал о своем. Но сколь ни различны были эти думы, все они сходились на одном, близком и дорогом для них понятии – хоккей.

Однако через два дня после приезда в Москву старший тренер счел необходимым пригласить к себе братьев на душевный разговор.

– Что случилось? – спросил он их без тени усмешки. – Почему вы так быстро переменили мнение о Старшинове? Ведь установленный срок еще не прошел…

– Вы знаете, он прогрессирует прямо на глазах. Он растет от матча к матчу с какой-то совершенно непостижимой быстротой, – объяснил Борис Майоров. И тут же добавил: – Спасибо вам за чудесную находку.

– И от меня спасибо, – совершенно серьезно добавил Женя.

– Ну что ж, очень рад, очень рад. Значит, я ни в вас, ни в нем не ошибся.

Весной этого же года, а точнее, 18 марта, во Дворце спорта в Лужниках проводился международный товарищеский матч между национальной командой США и молодежной сборной СССР. На трибунах – ни одного свободного места.

Я листаю свой домашний альбом, нахожу газетный отчет, воскресающий этот давно ушедший в историю поединок. Вот какие в нем есть строчки:

«… Идет 6-я минута. На поле спартаковская тройка, радующая нас своим прогрессирующим день ото дня мастерством. Вот и сейчас, демонстрируя отличное взаимопонимание, она устремляется вперед. Получив передачу слева от Евгения Майорова, Старшинов успевает обвести защитника Роднея Паавола и «распечатывает» ворота американцев. 1:0…»

Через день по московскому радио передавали интервью с тренером гостей Маршем Райменом. Он сказал:

– В молодой советской команде, противостоящей нам, мне очень понравилась тройка, представляющая московский клуб «Спартак». Эта ваша большая находка.

Действительно, в ту весну мы чувствовали себя разбогатевшими. В нашем хоккее во весь голос заявила о себе эта тройка: быстрые, я бы даже сказал – реактивные братья Майоровы и обстоятельный, неуступчивый, не признающий авторитеты Старшинов. Тогда, в пятьдесят девятом, он еще не очень смотрелся на фоне своих молниеносных партнеров. Но сидевший рядом со мной на трибуне Всеволод Михайлович Бобров уже тогда, в тот самый день 18 марта, сказал:

– Это растет титан!

17 января 1960 года. Холодный московский аэродром. Метет поземка. Сборная Москвы улетает в Канаду. Среди хоккеистов и молодая спартаковская тройка. Десять матчей с широкоизвестными клубами, почти каждый из которых – претендент на звание чемпиона мира. Разве это не отличная школа?! А шесть побед в десяти матчах – разве малый успех по существу молодежной команды?! И он, по признанию заокеанской прессы, во многом был обеспечен усилиями спартаковского звена.

После турне по стране Кленового листа о нем стали говорить как об одном из вероятных кандидатов в сборную. Но в Скво-Вэлли ни Старшинов, ни Майоровы не поехали.

– Мастерство было, не хватило титулов – так объяснил ситуацию Александр Иванович Игумнов.