Вот как это произошло.
Перчинка зашел как-то в один дом, надеясь продать тут оливковое масло. Постучав, он стал ждать. Вдруг дверь открылась, и на пороге показался полицейский, которого мальчик не раз встречал на улице. И, хотя бригадир был в трусах, Перчинка сразу узнал его. Бригадир, в свою очередь, также узнал мальчика. В первую минуту Перчинка хотел было задать стрекача, испугавшись, что полицейский немедленно его сцапает. Но, увидев, что бригадир притворяется, будто не узнает его, он осмелел и впервые в жизни поздоровался с представителем закона.
— Э, бригадир, как поживаете? — весело воскликнул мальчик. — Что это с вами? Вы потеряли по дороге свою форму?
— Тсс! — зашипел полицейский, прикладывая палец к губам. — Замолчи ты, чертенок! Захотел, чтобы меня схватили немцы? Ты что, не знаешь, что они делают со всяким, кто попадется им в итальянской форме? Да, парень, они с нами не церемонятся. Как увидят, сразу бросаются и — раз! — пулю в лоб. Или в Германию угонят.
Перчинка вспомнил случай с итальянскими офицерами на площади Викария и утвердительно кивнул головой.
— Знаете что, бригадир, — сказал он, желая поскорее переменить разговор, — у меня есть недорогое масло.
— Недорогое! — воскликнул полицейский. — А мне безразлично, какое оно. У меня ни одной лиры в кармане.
— Ну и что же? — возразил мальчик. — Можно сменять на что-нибудь.
— Нечего мне менять, — печально проговорил бригадир. — Вот если только форму…
— Э-э, нет, бригадир! — засмеялся Перчинка. — На что мне ваша форма?
— Чего ж тогда?
— Пистолет! — выпалил Перчинка.
В том обществе, где он жил, иметь огнестрельное оружие было совсем ее лишним. И вот теперь у мальчика появлялась возможность приобрести по дешевке настоящий пистолет!
— Что же ты с ним будешь делать? — возразил бригадир. — Разве ты не знаешь, что есть приказ не позднее завтрашнего вечера сдать все оружие? А того, кто не сдаст, — к стенке, то есть расстреляют.
— Не беспокойтесь, бригадир, — с самодовольным видом заявил Перчинка. Я знаю, куда его пристроить. У меня есть кому его сбагрить в случае чего.
— Ну, так и быть, — согласился полицейский. — Ты даешь мне литр масла…
— Литр? — воскликнул мальчик. — Да вы шутите, бригадир! За литр я не то что пистолет, целую пушку куплю!
Наконец пистолет с полной обоймой патронов перешел в руки Перчинки всего за триста граммов масла. Мальчик вышел от бригадира, гордо задрав нос, — теперь и у него было оружие. В корзинке, которая стала заметно тяжелее, громко постукивая о бутылки с маслом, лежал настоящий пистолет.
Очень довольный своей сделкой, Перчинка отправился к следующему «клиенту». Правда, в те времена людям гораздо нужнее были хлеб и мука, чем масло, потому что на нем просто нечего было готовить. Однако если не запрашивать дорого, то всегда можно было продать достаточное количество этого неходового товара. На минуту мальчику пришла мысль обменять пистолет на муку. Такой обмен сулил большие выгоды. Но, преодолев желание нажиться, он направился домой, решив спрятать пистолет в каком-нибудь укромном уголке монастырского подземелья, куда он приходил теперь только для того, чтобы переночевать.
Дома он нашел обоих своих приятелей, беседовавших с бывшим солдатом, которого, как оказалось, звали Микеле. Даже не поздоровавшись с ними, Перчинка с таинственным видом направился в свой тайник, расположенный под монастырской кладовой.
— Эй, Перчинка, постой-ка! — окликнул его Винченцо.
— Ну, что случилось? — остановившись, снисходительно спросил мальчик.
— Немцы пришли, — взволнованно сообщил Чиро.
— Немцы? — удивленно воскликнул Перчинка, — Где они?
— Да тут, в монастыре, — вмешался солдат. — Прямо, можно сказать, над нами.
Мальчик почесал в затылке.
— А зачем их принесло сюда? — спросил он.
— Они рядом на холме пушки устанавливают, — ответил Микеле, — а здесь, видно, собираются квартировать.
«Не очень-то это приятно, жить в одном доме с немцами», — подумал Перчинка.
— Ну, а сюда они не заходили? — спросил он, помолчав.
— Нет. Они, наверное, думают, что здесь, кроме развалин, ничего нет, отозвался солдат.
— Чего же нам тогда волноваться? — воскликнул мальчик.
— Как — чего? — возразил калабриец. — А вдруг услышат?
Ему, как видно, было здорово не по себе, и он уже подумывал о том, чтобы удрать, пока его не сцапали.
— Ничего они не услышат! — уверенно заявил Перчинка. — Будем вести себя потише, и всё. А из-за немцев я из своего дома не уйду.
Трое его приятелей молчали.
— Если вы хотите уходить, то так и скажите, — продолжал Перчинка. — А я остаюсь, — решительно закончил он.
Действительно, хорошенькое дело! Не хватало еще, чтобы какие-то там немцы выгнали его из дома! Какое они имеют право, эти белобрысые образины? В конце концов, он тут родился!
Мальчик раздраженно топнул ногой, сунул руку в корзинку и выхватил оттуда пистолет.
— Пусть только сунутся! Всех перестреляю, — крикнул он.
Однако через секунду он уже взял себя в руки и спокойно добавил:
— Это я, конечно, просто так сказал.
Увидев пистолет, солдат испугался, а у обоих приятелей Перчинки восторженно заблестели глаза.
— Ой, где ты его достал? — хором воскликнули ребята. — Дай посмотреть, жалко, да?
— Ни с места! Он заряжен! — важно сказал Перчинка.
По правде говоря, он не очень-то был в этом уверен. Просто ему хотелось показать этим трусишкам, что он не какой-нибудь там молокосос-мальчишка, а в полном смысле слова взрослый человек, один из тех, кто всюду ходит с револьвером.
— Сейчас я пойду спрячу пистолет, — сказал он. — У меня есть такое место, где его никто не найдет. А вы делайте, что хотите. Оставайтесь или уходите, мне все равно. Только старайтесь поменьше галдеть и не попадаться на глаза этим. — Он кивнул наверх. — Это самое главное. А в общем-то, чего вам беспокоиться? Я ведь здесь… — добавил он покровительственным тоном.
Перчинка говорил с такой уверенностью, словно он был не маленький мальчик, а взрослый человек. Даже солдат Микеле, который все еще гостил в подземелье, потому что никак не мог придумать способа добраться до родной Калабрии, даже он заметил это. Выслушав Перчинку, все трое согласились с ним и принялись за свои обычные дела. Солдат, который целые дни только тем и занимался, что похрапывал, растянувшись на соломе, в то время как ребята рыскали по улицам в поисках работы, снова завалился спать.
Чиро и Винченцо, закончившие свою работу у торговца арбузами, отправились собирать окурки. Надо сказать, что, кроме сбора окурков, они не брезговали и другим промыслом, который мы лучше не будем называть его настоящим именем, но который в удачные дни приносил довольно обильные плоды в виде сигарет, хлеба и кое-чего другого. Самым главным в этом промысле было ухитриться обмануть бдительность часовых, ходивших возле военных складов, когда-то принадлежавших итальянскому командованию, а теперь захваченных немцами. Дела у ребят шли довольно хорошо до того дня, когда немецкие власти отдали приказ открыть для народа военные продовольственные склады.
В этот день по улицам разъезжали нагруженные до отказа крытые немецкие грузовики, из которых сбрасывали на землю сигареты, муку, масло, в то время как притаившиеся за брезентом немецкие солдаты развлекались тем, что стреляли в каждого, кто осмеливался слишком близко подойти к валявшимся на земле продуктам. Организаторы этой психологической атаки рассчитывали использовать голод и нищету населения Неаполя, чтобы совершенно раздавить его сопротивление. На самом же деле эти события стали первыми семенами восстания, брошенными к тому же самими немцами, ибо можно безнаказанно унизить одного человека, но тот, кто рискнет столь бессмысленно унизить целый народ, не избегнет справедливого возмездия.
Случилось так, что именно в этот день Перчинка решил попытать счастья и отправился продавать то масло, которое ему удалось приобрести у толстого контрабандиста. Однако дело почему-то не клеилось. Он еще не знал, что немцы раскидывают продовольствие прямо на улицах. Но, после того как ему навстречу стали попадаться целые вереницы людей, которые спешили домой, нагруженные мешками сигарет, мукой и другим добром, он начал кое о чем догадываться. Между тем всё новые толпы народа спешили к военным складам, откуда то и дело раздавались сухие автоматные очереди. Но никакие автоматы не могли испугать изголодавшихся людей. Старики, мужчины, женщины, даже дети, словно обезумев, бежали туда, где можно было найти продукты, которых они не видели столько лет.
