Естественно, он мне отказал, объяснив, что раздобыл документы только на одного человека. Но я не отступал и умолял провести с собой до границы, обещая, что я потом сам как-нибудь разберусь. В конце концов, он согласился, явно опасаясь разбудить кого-то еще, но главным образом вообразив, будто я выдам его охранникам, едва он выйдет из барака. Если он так решил, то виду не показал, ты не думай. Он ведь, по сути, почти меня не знал, хотя писал для меня письма и спали мы рядом. Также он подарил мне жизнь. И этот подарок стоил ему очень дорого…

У Мануэля имелись серьезные основания для бегства. Уже довольно давно в лагере среди заключенных ходили всякие слухи. Обычно большинство слухов — полная чушь. Людям привычно сочинять небылицы, особенно если больше нечем занять голову. Потому я ни черта в них не верил. Но все оказалось правдой. Мануэль тайком встречался с дочерью местного богача, ведущего дела с подрядчиками и потому довольно часто приезжавшего на стройку. Ее звали Кармен, и отец в ней души не чаял. — Снова взгляд Мануэля затуманился, стал отрешенным и мечтательным. Позже Каталина поймет причину. — Кармен всегда настойчиво упрашивала отца взять ее с собой в Куэльгамурос, и он всегда в итоге сдавался, хотя считал неприличным появление порядочной девушки в таком малопочтенном месте, как лагерь каторжников, где полным-полно мужчин, не прикасавшихся к женщине в течение многих лет. Во время этих наездов расцвела их любовь с Мануэлем. Само по себе это было очень опасно. Как-то раз один из заключенных обронил комплимент в адрес Кармен в присутствии ее отца. Через полчаса охранники уволокли его в казарму и поколотили палками. Но Мануэль ничего не боялся, их тайные свидания продолжались. Как и следовало ожидать, Кармен в конце концов забеременела, и тогда они решили бежать вместе во Францию. В противном случае отец Кармен увез бы ее подальше от тех мест, возможно, даже за границу, а их ребенок оказался бы в приюте. И горе Мануэлю, если бы открылось, что он отец младенца.

Честное слово, бегство Мануэля было для них единственным выходом, чтобы оставаться вместе и сохранить своего ребенка. Кармен достала удостоверения личности и пропуска с помощью университетского приятеля, из папенькиных сынков с деньгами и связями.

Принимая все это во внимание, Мануэль сделал мне огромное одолжение, разрешив бежать вместе с ним. Он поставил только одно условие, потребовав клятвы: я позабочусь доставить во Францию Кармен с их ребенком, если с ним что-то случится. Я, конечно, согласился. Он разработал довольно простой план. Уйти в горы и добраться до Эскориала, где должна ждать его Кармен (они сговорились, что ночью она также покинет отчий дом) неподалеку от фабрики ее отца с ключами наготове. Там они могли украсть машину, а затем доехать до границы и пересечь ее. Если все пройдет, как надо, к моменту первой переклички, когда охране станет известно о побеге, они уже будут находиться в Португалии. Дальше они планировали направиться в Порту и сесть на корабль, отплывающий во Францию, поскольку в Португалии тоже были фашисты, что делало пребывание в стране небезопасным. Таков был первоначальный план, к которому теперь присоединился и я. Предполагалось, для меня путешествие закончится на португальской границе. Там, в соответствии с моим собственным планом, я собирался нелегально ее перейти, как контрабандисты, и любым способом попасть на борт судна, отправляющегося во Францию или Америку.

Все произошло в четверг 5 августа 1948 года. Я никогда не забуду ту ночь. Мы вышли из барака. Стояла непроглядная темень, словно все вокруг вымазали дегтем. Луна не взошла, и предметы, от деревьев до камней, казались черными, как головешка. Лишь звезды мерцали слабым светом. Наверное, никогда в жизни я больше не видел столько звезд, как в ту ночь в заповеднике Куэльгамурос. С моей точки зрения, чернильная темнота играла нам на руку. Если нам не удавалось разглядеть кончики своих пальцев, рассуждал я, то охрана нас и подавно не обнаружит. Так и получилось. Правда, нам это мало помогло… Мы начали подниматься по склону горы, выбрав направление к Эскориалу. Мы не прошли и трехсот метров, как едва не столкнулись нос к носу с патрулем жандармов. Они нас не заметили, но мы-то их тоже не увидели. Мы догадались, что они преградили нам путь лишь потому, что одному из жандармов вздумалось прикурить сигарету. Вот и говорите потом, что табак вреден. Лично мне он спас шкуру в ту ночь. Так как мы не могли двигаться прежней дорогой, то свернули к крипте. Мы решили сделать крюк и дальше идти к Эскориалу. В тот момент я упал. Будь прокляты мои ноги! Я споткнулся о камень и растянулся ничком на земле. Я боялся дышать, услышав, какой шум учинил. У меня будто остановилось сердце, когда сзади прокричали: «Стой!» — и раздался выстрел в воздух. Мануэль опустился рядом со мной на колени. Я почувствовал, как меня дернули за одежду, и с его помощью я приподнялся. Он едва не вывихнул мне руку. Лица его я не видел. В этой дьявольской темноте вообще ничего не было видно. Только белки глаз. Но я знаю, какое у него, наверное, было выражение. Знаю, точно видел его в ярком свете дня. Оно запечатлелось в моей памяти. Он велел мне бежать, не сказав больше ничего. И я побежал. Боги, как я бежал! Я мчался во весь дух, не осознавая, что Мануэля за спиной нет, пока не услышал второй выстрел и крик боли. Он уходил другой дорогой, понимаешь? Пытаясь отвлечь жандармов и дать мне шанс спастись. Он сделал это, хотя ему было что терять — намного больше, чем мне. Мануэль умер у подножия креста. Монумент на горе еще не поставили, но я готов поклясться: он умер ровно на том месте, где задумали возвести этот идиотский огромный бетонный крест.

Каталину потрясла трагическая история старика. Она не могла найти подходящих слов. И подумала: Мануэль Колом, тот, кто пожертвовал жизнью ради другого человека и погиб там, где ныне вздымается крест в Долине павших, уподобился самому Христу, являясь наследником его крови.

— Я бежал дальше, не останавливаясь, и заливался слезами. Я слышал, как в лагере подняли тревогу, и перекличку охранников, но тем не менее благополучно умудрился дойти до Эскориала. Там ждала Кармен. Едва увидев меня, она тотчас поняла, что произошло, и заплакала. Сунув руку в карман брюк за носовым платком для нее, я нашел документы и пропуск. Мануэль положил мне свои бумаги. Мы последовали основному плану. Что нам еще оставалось? И как ни странно, все получилось. Через несколько дней мы приехали в Сен-Жан-де-Люз. Французы отнеслись к нам неплохо, когда настал момент регистрироваться, я использовал документы и имя Мануэля. Так что с тех пор я больше не был Хосе Матео, превратившись в Мануэля Колома. Первое время мы жили во Франции очень трудно. Еще хуже стало, когда Кармен родила ребенка, чудесного мальчика, названного в честь отца. Я из кожи вон лез, чтобы каждый день к вечеру у нас на столе был хлеб для троих. Я работал грузчиком в порту, поденщиком в сезон сбора винограда, каменщиком на строительстве. Всего я даже не вспомню. Я хватался за любое дело. Кармен с сыном и я жили вместе — из-за нехватки денег, а не потому, что у нас с ней что-то было. Это случилось намного позже. В течение двух лет мы едва сводили концы с концами, нам грозил то голод, то опасность потерять крышу над головой, если не удастся заплатить за наш пансион для бедняков. Потом положение потихоньку выправилось. Я нашел приличную работу, и мы сняли маленькую квартирку в Бордо. Ничего особенного. У нас имелась одна спальня, кухня, крошечная гостиная и ванная комната, общая для всех соседей на этаже. Но квартира была чистенькой, и спать в мягком кресле в гостиной, а не на полу, моей пояснице для разнообразия понравилось. Ну что ж, думаю, мы полюбили друг друга. Мы с Кармен, я хочу сказать. Мы столько пережили вместе, а она была потрясающей женщиной. И сильной духом. Господи, она была в тысячу раз сильнее меня. После той ночи в Эскориале я лишь однажды видел ее плачущей: когда она родила ребенка.

Мы поженились в Бордо в первый день нового, 1952 года. Я усыновил Мануэля, и потом у нас родился еще мальчик, и мы назвали его Диего. И у обоих уже дети, наши внуки. Если бы Кармен их видела! Ее сердце растаяло бы от счастья. Она чуть-чуть не дождалась. Первый, вернее первые, так как они близнецы, родились в декабре 1976-го, а рак отнял ее у меня месяцем раньше… В ближайшие дни я стану прадедушкой. У жены одного из моих внуков подойдет срок в будущем месяце. Жизнь продолжается, верно? По-разному, но продолжается. И очень скоро я соединюсь с моей любимой Кармен. Надеюсь, она там, на небесах, где, говорят, находится рай. Видишь, я в конце концов начал верить во всю эту чушь. И потому уверен: я снова встречусь с Кармен. Но хватит о грустном! Тебе понравился кофе? Между делом мы выпили кофейник до дна.