Не показное бунтарство и не тщеславие двигало Новиковым. Еще в 1767 году, исполняя скромную должность письмоводителя в Комиссии, создавшей по указу Императрицы проект нового Уложения (свода законодательных актов русского государства), он вплотную столкнулся с реалиями российской жизни. Невежество, праздность, нравственная косность не испугали Новикова, не ввергли в уныние. Напротив, все это заставило взяться за перо, чтобы явить обществу «ко исправлению нравов служащие сочинения». Видя в материализме и бездуховности своих главных врагов, он – пока в одиночку – объявляет войну вольтерьянству.

«Материализм есть любимая и главнейшая наука вольнодумцев – в нем находят они убежище всем своим удовольствиям. Ибо ежели душа материальна и гиблюща, то по смерти нет и ответа. Чем более учение сие льстит их желаниям, чтобы не быть вечными, тем более украсили они оное вероятнейшими основаниями».

Успех пришел быстро. Журналы охотно покупали, над публикациями смеялись, автору прочили большое будущее. Но первоначальную эйфорию скоро сменило разочарование. Не о таком успехе мечтал начинающий писатель. Главная цель – «нравственное совершенствование» людей – так и оставалась несбыточной мечтой.

От осознания тщетности усилий могли опуститься руки у кого угодно… Но только не у Новикова. Уже будучи зрелым человеком, он напишет: «Я думаю, что тот только может называться прямо идущим, который, хотя и ошибаясь, однако искал истину, и наконец воистину найдет истину».

Но это потом, а пока – долгий путь осознания своего предназначения: разрыв с Петербургом, переезд в Москву, вступление в масонскую ложу…

Участие Новикова в масонстве не было данью моде (в те времена чуть ли не треть образованных дворян были масонами). Именно здесь он, наконец, нашел то, к чему стремился всей душой, то, что искал долгие годы: и ответы на мучившие его вопросы, и братскую дружбу, и, самое главное, возможность действовать.

«Кто сидит или лежит, тот нейдет; а мы на то родились, чтобы шли; и так ходить скоро станем учиться у младенцев», – так, с присущей ему иронией, выразил однажды Новиков свое жизненное кредо. И затем каждым своим шагом подтверждал верность этому правилу.

С течением времени под влиянием событий характер издаваемых журналов изменился. «Утренний свет» и «Вечерняя заря» ставили перед своими читателями уже иные вопросы. Что есть Бог? Что есть натура? Один ли существует видимый или чувственный мир, или есть другие миры? Что есть философия и откуда она?

«Познай себя» – эти слова, написанные золотыми буквами на дверях Дельфийского храма, стали ключевой темой всех публикуемых материалов. При этом Новиков не уставал напоминать читателям, что «познание себя начинать следует от познания и исправления своих нравственных действий». Ведь «сие аполлоново правило не с тем предписано было, чтобы познавать свои члены, свой стан и свой вид, но значило: учись хорошо познать свою душу».

Свойственный всем масонским организациям покров таинственности и мистицизма поначалу смущал Новикова. Самого себя он не считал мистиком и разговоры о высоких материях оставлял на долю, как ему казалось, более подготовленных. Но разве не мистика тот переворот, который он совершил в издательском деле России?

Судите сами. Взяв в аренду в 1779 году университетскую типографию, он за три года напечатал в ней больше книг, чем было издано за все предшествующие 24 года ее существования. Занимаясь книготорговлей в мало читающей России, вложив в это дело 20 000 рублей, вырученных от продажи отцовского имения, он имел все шансы разориться. Однако он не только не понес убытков, а сумел в корне поменять отношение россиян к книге. Современники справедливо назвали его «основателем новой эры цивилизации России, начавшим истинный ход литературы». Ранее пустовавшие книжные лавки заполнились читающими людьми, принося издателю огромные доходы. Книжная торговля Новикова соперничала по популярности с французскими модными магазинами на Кузнецком мосту. Вместе с тем, предпринимательская жилка Новикова и огромные барыши не мешали ему помнить о том, что «просвещение без нравственного идеала несет в себе отраву». Из массы различной по своим достоинствам литературы он тщательно выбирал только то, что могло служить целям нравственного совершенствования людей. Произведения античных авторов, сочинения средневековых алхимиков, труды лучших богословов перемежались памятниками древнерусской литературы, комедиями Мольера, изданиями для детей.

Часто он отдавал покупателю книги бесплатно, только чтобы пробудить у человека интерес к серьезному чтению. Заказывая переводы книг нескольким авторам, он выбирал лучший вариант, но оплачивал труд каждого, поддерживая у переводчиков интерес к работе. Доходы от книготорговли тут же направлялись им на дела благотворительности. В Новикове чудесным образом соединились практичная натура предпринимателя и чистая душа философа-идеалиста.

Его взгляды тяжело уложить в традиционные рамки. Философия Новикова – это, прежде всего, философия действия. В письме к Карамзину он однажды признался: «Философия холодная мне не нравится: истинная философия кажется мне огненна, ибо она небесного происхождения». Каждая строка, выходившая из-под его пера, казалось, дышала жаждой деятельности: «Путь чист, преграда отъята, может быть, дойдем… лишь бы стопы наши были тверды, лишь бы не прельщали нас по обе стороны находящиеся призраки; лишь бы леность не удерживала нас на мягкой мураве, которая не для роскоши нашей, но для облегчения ног наших на пути сем находится; лишь бы малодушие не устрашало нас трудностями…»

Идти рядом с ним было одновременно и легко, и трудно. Трудно, потому что от себя и от каждого шедшего рядом он требовал максимальной самоотдачи: «Что мы легко оставляем, то и весом легко и не есть добродетель; но то, что мы делаем с превеликим усилием воли своей, то воистину добро».

Легко же было от того, что рядом с ним самые фантастические дела казались возможными и реальными. За какие-то 10 лет (с 1779 по 1789 год) благодаря усилиям Новикова и его друзей дело просвещения в России сделало гигантский шаг. Открыты новые типографии, основано Дружеское научное общество, созданы Переводческая и Педагогическая семинарии; Московский Университет стал настоящим центром русской науки и культуры. Не забывал Новиков и о благотворительности. Выплаты стипендий студентам, раздача хлеба в голодные годы, содержание приютов, больниц, аптек – на все у него хватало времени и душевных сил.

Деятельное проявление частной инициативы очень скоро навлекло на Новикова «высочайший гнев». В 1792 году на все созданные им предприятия был наложен запрет, а участники «новиковского кружка» оказались под следствием.

Новикову была уготована самая тяжелая участь. После короткого тайного расследования он был заключен в Шлиссельбургскую крепость, а более 18 000 изданных им книг оказались на костре. Подписывая указ, Екатерина и не предполагала, что подводит черту под многолетним спором. Вынося своему давнему оппоненту столь суровый приговор, она тем самым признала в нем достойного противника. Императрица проиграла. Кроме силы, у Екатерины Великой не нашлось аргументов против человека, деяния которого на поприще «истинного министра народного просвещения» надолго пережили свой век.

В 1796 году, освобожденный из тюрьмы Павлом I, Новиков, «дряхл и согбен», уже не смог вернуться к своей прежней деятельности. Но даже в последние годы, живя в подмосковном Авдотьине, потеряв все: здоровье, друзей, состояние, – он ни на минуту не позволял себе оставаться в бездействии: растил сад, писал книгу, заботился о благополучии крепостных. Иначе и быть не могло. Через всю жизнь Новиков пронес святую веру в то, что «неподвижных звезд быть не может, ибо неоспорима истина: что не имеет движения, то мертво, понеже жизнь есть движение».

И жизнь, и слезы, и любовь…