Дом – вон он, рукой подать.

Через дорогу, за детским садиком. Если бы не деревья, можно было бы даже увидеть родное окно на третьем этаже.

Вовка стоял на школьном крыльце и с тоской смотрел на такой близкий и безопасный дом. Мимо него, толкая и смеясь, пробегали мальчишки и девчонки. Те, у кого больше не было сегодня уроков. Они радовались свободе и торопились… кто куда.

И они ничего не боялись, в отличие от Вовки.

Вовка покосился на солидных старшеклассников, куривших чуть в стороне и свысока поглядывающих на «мелюзгу».

Если бы кто-нибудь из них сейчас пошел домой, то Вовка пристроился рядом, глядишь, и проскочил бы… Но здоровенные парни, побросав окурки, неспешно двинулись в распахнутую дверь школы, прозвенел звонок на урок.

Вовка остался один.

Он вздохнул. Надо рискнуть. Не стоять же здесь вечно. Может, там уже и нет никого…

Одному плохо. Трудно выживать. Вот если бы был Мишка – единственный Вовкин друг. Но Мишка сегодня в школу не пришел почему-то.

Вовка нащупал под курткой нож. На месте. Предусмотрительно спрятал. А то ведь если в рюкзаке носить, то отберут. Рюкзак первым делом вытряхивают… А под курткой, глядишь, не заметят. Нож – дедово наследство, самая главная Вовкина ценность. С тех пор как Вовка нашел его на чердаке дедова дома, он с ножом не расставался. И никому не показывал, даже другу Мишке. Вовка почему-то был уверен, что нож следует хранить подальше от посторонних взглядов и прикосновений. Хотя нож внешне не представлял собой ничего особенного: пожелтевшая от времени костяная рукоять, тусклое лезвие, правда очень острое, когда Вовка первый раз, проверяя заточку, провел по лезвию пальцем, брызнула кровь, порезался. На рукояти полуистертые буквы, или знаки, не разобрать, как Вовка ни напрягал глаза. Нож хранился в кожаном чехле, кое-где тронутом плесенью. Но кожа все еще оставалась прочной, к тому же у чехла был крепкий ремешок, с его помощью можно было носить нож на шее или на поясе.

Вовка не расставался с ножом. Ложась спать, совал под подушку, утром прятал, чтоб родители не увидели, уходя в школу, надевал на шею, под футболку и свитер. Конечно, если Вовку ощупать, то нож можно найти, но пока Вовке везло.

Никого не интересовало, что там прячет под одеждой низкорослый белоголовый мальчишка. К тому же мальчишка не слишком дружелюбный.

В классе никто не интересовался Вовкой, и Вовка никем не интересовался. Ходил в школу, потому что так положено, учился ни хорошо ни плохо, так, средне. Три раза в неделю бегал с другом Мишкой на тренировки по дзюдо. И еще у него была мечта, что он когда-нибудь станет самым сильным человеком на земле. Поэтому занимался Вовка упорно. И даже на соревнованиях выигрывал.

Но соревнования – одно, а реальная жизнь – другое.

Борьба по правилам, честная, один на один, или травля, когда на тебя одного нападают впятером…

Вовка вздохнул, решился, спрыгнул с крыльца, опустил голову и быстрым шагом, почти бегом побежал к школьным воротам.

У ворот никого не было.

«Пронесло?!» – обрадовался Вовка и прибавил ходу.

Нет, не пронесло. Они стояли на углу, все пятеро. Жиртрест Костян из 8-го «Б», два мелких шестиклассника, прыщавый Толик, с гордостью носивший кличку Упырь, и их главарь из 9-го «В» – длинный и нескладный Борька Обухов, понятно, Обух. Про себя Вовка называл их дебилоидами и отморозками, да их так вся школа называла, только им это до лампочки. Эта школьная банда время от времени избирала себе жертву и начинала травить. Так уж вышло, что теперь им не нравился Вовка.

Вовка хотел свернуть, да куда тут свернешь, все как на ладони. А они уже увидели, уже ржали заливисто, уже преградили путь и взяли в кольцо.

Вовка остановился, кулаки невольно сжались.

– Эй, сявка, – насмешливо крикнул Обух, – чего скалишься?

– Слышь, ты, волчонок! – хохотнул Костян. – На кого лапу поднимаешь?

Остальные поддержали ухмылками.

Вовка замер, сжался. «Только не бояться, нельзя бояться, – думал он, – эти шавки чувствуют мой страх». Он вспомнил, как его учил тренер: голова должна быть чистой, никакого страха, злости или ненависти. Трезвый расчет. Помни, побеждает тот, кто умнее. Тело само подскажет…»

Вовка глубоко вздохнул, успокаиваясь, прикинул расстояние до Обуха, шагнул. Удар по коленям, теперь захват и бросок через себя.

Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять, а Обух уже грохнулся на землю, вопя от боли. Вовка больше не думал, он расшвырял в стороны двух шестиклассников и что есть силы рванул к дому.

С гулко бьющимся сердцем Вовка влетел в подъезд и, прыгая через две ступени, понесся наверх. У своей двери он остановился, чтоб отдышаться. И только в этот момент к нему пришел запоздалый страх. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и не верил тому, что сейчас с ним произошло.

«И что теперь? Убьют?»

Он снова прикоснулся к груди, нащупал нож, успокоился – на месте, не потерял.

Прислушался… Никто не гнался за ним, в подъезде стояла тишина.

Вовка достал ключи, открыл дверь и вошел в квартиру. Сбросил кроссовки, повесил куртку, проходя мимо зеркала, мельком глянул на свое отражение. Белые густые волосы топорщились во все стороны, пора стричься. Он всегда стригся очень коротко, иначе с волосами не справиться. Больше всего Вовка страдал из-за роста: ему скоро тринадцать, а он самый маленький в классе. А ведь спортом занимается, зарядку делает, бегает быстрее всех. Родители говорят: не волнуйся, вырастешь. Только когда же он вырастет?

Вовка переоделся, снял с шеи нож, бережно извлек его из ножен, полюбовался. С сожалением вернул в ножны. Пора идти на тренировку. А на тренировке нож не спрячешь, придется дома оставить.

Он позвонил Мишке, оказалось, друг заболел. И на тренировку Вовка отправился один.

Вечером зашел к Мишке и рассказал о происшествии.

– Ну ты крут! – восхитился друг. – Самого Обуха приложил!

– Приложить-то приложил, – сказал Вовка, – только как я теперь в школе покажусь? Это же случайно получилось…

– Ни фига себе! Случайно! – перебил Мишка. – Давно пора было этих отморозков проучить, вот, теперь посмотришь, как тебя все зауважают.

Вовка засомневался. Но, как ни странно, Мишка оказался прав. На следующий день в школе к нему подошли Костян и Упырь, поздоровались солидно, по-мужски, за руку.

– Ты че, Вован, типа, борьбой занимаешься? – спросил Костян.

– Угу… – кивнул Вовка.

– Не, ну, нормально ты вчера Обуха сделал! – хохотнул Упырь. – Крутой приемчик!

Вовка пожал плечами, все еще с трудом веря в то, что с ним происходит.

– Мы у гаражей собираемся, приходи, – предложил Костян.

– Как-нибудь, – неопределенно пообещал Вовка.

– Ну, бывай, – простились недавние враги.

– Пока…

В классе шептались о Вовкином подвиге, и даже девчонки стали посматривать на него с интересом.

На переменах пацаны окружали и расспрашивали о том, где он научился драться. На уроках физкультуры Вовка демонстрировал несложные приемы. Его авторитет подскочил на небывалую высоту. А ведь, казалось бы, он ничего особенного не сделал…

Правда, была одна мыслишка. «Это все нож, – думал Вовка, – он стал моим талисманом».

В остальном в Вовкиной жизни мало что изменилось, разве что сны стали сниться странные, даже пугающие. То его окружали неведомые существа, похожие на серые тени, они теснились, тянулись к Вовке, пытались дотронуться, он часто просыпался по ночам, как ему казалось, от собственного крика. То он сам превращался в кого-то другого, сильного и бесстрашного. И тогда серые тени отступали…

До поселка с романтическим названием Бор от райцентра – девять километров. Автобус ходил три раза в день, да и то нерегулярно, как пассажиры наберутся.