Самое интересное – по прошествии времени порядки в армии не изменились.

К вечеру катафракты изрядно набрались, но не бузотёрили. А и случись такое, прислуга попросту разбежалась бы по углам. В катафракты брали только рослых, физически крепких и выносливых мужчин. Связываться с такими – себе дороже.

Конрад и Алексей заплатили за попойку.

С утра построение, развод. Алексей подошёл к кентарху:

– Мне бы кольчугу или латы. И копьё.

– Да, я уже заметил. Вон в том углу лагеря оружейный склад, там же кузнец. Подбери под себя.

Копьё нашлось сразу – оно было стандартным. А вот с кольчугой пришлось повозиться. По местным меркам, Алексей был высок, плотен, и кольчуги на него попросту не налезали. Они ведь железные, как рубашку, их не растянешь, а сидеть должны свободно, не сковывая движения. Одна почти подошла, но была коротка и тесна, и Алексей не мог дышать в ней полной грудью.

– Это ничего, – успокоил его кузнец, – надставлю низ на две пяди и расширю. У меня две разрубленные есть, после боёв. Зайди через неделю.

Алексей уже собрался уходить, когда вдруг увидел в углу сваленное кучей оружие. Он и ушёл бы, да показалось – лезвие широкое узрел.

– Это что у тебя?

– А, трофеи.

– Можно посмотреть?

– Гляди, не жалко.

Алексей сразу вытянул секиру. Видел он, какое это страшное оружие в сече – ещё в Акре, в руках у Рыжего Патрика. Лезвие из неплохой стали. Есть, правда, несколько мелких зазубринок. Рукоять крепкая – из дуба или лиственницы, такую мечом или саблей не перерубишь.

Он сделал несколько взмахов. Оружие тяжёлое, но прикладистое, работать им удобно.

– Отдашь?

– Оно денег стоит.

Сговорились о цене.

– Только в порядок секиру приведи, зазубрины убрать надо. И ещё: чехол бы какой-нибудь, на худой конец – кожаную петлю к седлу приторочить.

– Кентарх увидит – не одобрит.

– Ему-то какое дело? Я же не амфору с вином с собой возить хочу.

– Мне всё равно, я кузнец.

Через неделю Алексей уже красовался в кольчуге. Секиру в чехле до поры до времени хранил в полотне – зачем командира раньше времени дразнить? А увидит в походе – так там уже поздно будет.

Тренировки, учебные бои шли каждый день, и к вечеру люди выматывались от усталости.

Незаметно прошёл месяц, другой. Алексей сблизился с Конрадом. Оба рыцари, обоих связывали бои в Акре, уход из армии крестоносцев. Да и катафракты были единым целым только днём, на учениях. А после ужина разбивались на группки, чаще всего – по национальным признакам. Фракийцы льнули к своим, греки образовали своё сообщество. А ещё были сирийцы, армяне, даже русы. Алексей сначала попытался с ними сблизиться, но у него не получилось.

Под русами подразумевали всех, кто жил в степях севернее Понта Эвксинского. А племен там было – не счесть. Венды, словене, вятичи, кривичи… И у каждого – свой язык и свои обычаи. Язык этих русов Алексей не понимал. По виду похожи: белобрысые, со светлой кожей и серыми или голубыми глазами, но в языке – ни одного знакомого ему словца.

Зато Конрад оказался парнем компанейским. Прямой, как его собственный меч, он признавал только чёрное и белое, то есть хороший человек или плохой. Был упрям, резок в суждениях, но Алексей-то знал, что у Конрада свои представления о чести, совпадающие с его представлениями. Стало быть, на него можно положиться.

Похоже, и Конрад это понял. Понемногу они стали всё свободное время проводить вместе. Если катафракты видели одного из рыцарей, стало быть – где-то рядом другой. Так их и прозвали – наши рыцари.

А между тем слухи до катафрактов доходили нехорошие. Начиная с середины одиннадцатого века на империю волнами накатывались печенеги. Откуда они взялись, не знал никто, но поговаривали – с востока. Это был союз кочевых племён, состоящий из тринадцати родов-племён, говорящих на языке тюркской группы. Выглядели они как европейцы – небольшого роста, худощавые, с узким лицом и светлой кожей. Бороды они брили. Верховного правителя у них не было, каждое племя имело своего князя и подчинялось только ему.

Печенеги пришли с востока, теснимые половцами – народом, им близкородственным. О печенегах писал Феофилакт: «Их набег – удар молнии. Их отступление – тяжело и легко одновременно. Тяжело от множества добычи, легко – от быстроты бегства. А главное – они опустошают чужую страну, а своей не имеют. Они прячутся в скалах, скрываются в густых лесах. Жизнь мирная для них – несчастье, верх благополучия – когда имеют удобный случай для войны. Самое худшее – множеством своим превосходят весенних пчёл, число их бесчисленно. Волчьи обычаи воспитали этих людей. Дерзкий и прожорливый, волк легко обращается в бегство, когда появится что-нибудь страшное. Они не имеют ни городов, ни сёл, оттого за ними следует зверство».

Печенеги, как и половцы, вели кочевой образ жизни. Жили они в войлочных юртах, хлеба не знали, поскольку не хлебопашествовали. Ели рис и просо, сваренные в молоке, а также сыр. Пили кобылье молоко. Были дальнозорки, поскольку не употребляли в пищу соли. Отлично стреляли из лука, убивая птицу на лету. При переездах юрты и прочее имущество укладывали на телеги. Кораблей не имели, но с лёгкостью преодолевали даже крупные реки. Они сшивали вместе по десять лошадиных кож, пускали по краю кругом верёвку. Садились на кожи, ставили туда же телеги и стаскивали на воду. Шили столь умело, что через швы не просачивалась вода. Потом привязывали верёвки к хвостам своих лошадей и, пользуясь ими, как буксирами, переплавлялись на другой берег. При атаке на них неприятеля излюбленным приёмом их было ставить телеги кругом вокруг стана и, хоронясь за ними, пускать стрелы.

Императору Алексею I Комнину приходилось туго. Под ударами многочисленных врагов земли империи съёживались, как шагреневая кожа. С юга – турки-сельджуки, с запада – норманны Сицилии, с севера – печенеги. Он пропускал через свои земли крестоносцев в их походах, сдерживая на юге мусульман.

Печенегов пытались задобрить дарами. Однако многие земли отошли от империи, налоги уменьшились, казна опустела. К тому же печенеги договор не соблюдали, а алчности и вероломству их князей не было предела.

Алексей Комнин искал союзников по всей Европе. Откликнулся граф Роберт Фриз из Фландрии, приславший на помощь пятьсот рыцарей и полторы сотни отборных лошадей в подарок. Но рыцарей пришлось перебросить на юг, перенацелив их на сарацин.

Меж тем печенеги остановились на зиму недалеко от Адрианополя, под Таврополем. Их дозоры иногда добирались до самого Царьграда.

Алексей Комнин сформировал из сыновей погибших воинов особый отборный полк – архонтопулов, числом две тысячи, вооружил, дал коней. Но в первой же схватке от стрел степняков погибло более трёхсот юношей.

В первые дни сентября в лагерь катафрактов въехали несколько всадников в богатых доспехах. По тому, как забегали кентархи, каунты и друнгарий, воины поняли – прибыло высокое лицо. И только пробегающий мимо кентарх второй центурии внёс ясность – прибыл сам император. Катафракты сделали вид, что усердно занимаются воинскими упражнениями, однако они больше смотрели на императора. Большинство видели Алексея Комнина впервые и хотели его разглядеть.

Подбежал их кентарх Визалий и скомандовал: «Собраться в поход, выступаем!»

Долго ли рыцарю надеть кольчугу, шлем и опоясаться поясом с мечом?

Их центурия выступала в сопровождении императора. Путь был недалёк: двадцать лье на север, в городок Чуруле.

Как и положено, вперёд выехал авангард – им командовал Конрад. За ним следовала колонна катафрактов из пяти контуберий с бандофором-знаменосцем, потом – император со свитой. А за ним уже – вторая половина центурии. Замыкал колонну Алексей. Ведь и он, и Конрад были назначены кентархами, командирами над пятью всадниками.

Последним двигаться было спокойней, но уж больно пыльно. Ветра не было, и вся пыль поднятая копытами, висела облаком над дорогой, оседая на лошадей и одежду.