Сюзанна была одна. Вокруг никого не было; никого рядом с ней, ни живого, ни мертвого.

Прилив подкрадывался спокойно, вытягивая длинные нетерпеливые руки-ручейки, бежавшие к суше между складками песка. Под покровом ночи лужи с таинственной скоростью становились все больше, в то время как огромное море, пока далекое, шумело с неизменной частотой вдоль неясной линии горизонта.

Сюзанна прошлепала назад несколько ярдов, не замечая нежно журчавшей вокруг воды, которая неожиданно, с каким-то злобным бульканьем, сбила ее с ног. Сердце Сюзанны глухо забилось от страха. Это место было слишком просторным и слишком пустынным, чтобы здесь умирать. Завтра пусть они делают с ней все, что хотят. Но перед смертью Сюзанна должна сказать им, господам в черных одеждах, что есть вещи, которые не может вынести ни одна женщина. Она должна объяснить, как это случилось!..

Сюзанна шлепала через лужи, мокрая по пояс, слишком поглощенная своими мыслями, чтобы обратить на это внимание… Она должна объяснить.

«Он пришел так же, как всегда, и сказал дословно так:

— Неужели ты думаешь, что я оставлю землю этим людишкам из Морбиана? А? Посмотрим! Иди за мной, ты, несчастная тварь!

И он протянул ко мне руки. Тогда, господа, я сказала:

— Богом клянусь — никогда!

А он сказал, подходя ко мне с раскрытыми ладонями:

— Никакой Бог меня не удержит! Понимаешь, ты, никуда не годная туша! Я буду делать то, что хочу.

И он схватил меня за плечи. Тогда, господа, я позвала на помощь Бога, и в следующую минуту, когда он тряс меня, я ощутила в руке свои длинные ножницы. Его рубашка была расстегнута, и я увидела при свете свечи ямку на его шее. Я закричала:

— Отпусти!

Он сдавливал мои плечи. Он был силен, мой муж! Тогда я подумала: «Нет!.. Я должна?..»

— Тогда получи! — и я ударила ножницами в то место, где была ямка.

Я не видела, чтобы он упал. Нет! Нет!.. Не видела, чтоб упал… Старик, его отец, не повернул даже головы. Он глухой и как ребенок, господа… Никто не видел, чтобы он упал. Я выбежала из комнаты… Никто не видел…»

Сюзанна пробиралась среди валунов Равена и тут обнаружила, совсем задыхаясь, что стоит среди огромных теней каменного островка. Равен был соединен с сушей естественной дамбой из огромных и скользких камней. Этим путем Сюзанна рассчитывала вернуться домой. Она еще стоит здесь? Домой. Дом! Четыре идиота и тело. Она должна вернуться и объяснить. Любой поймет… Откуда-то снизу ночь или море, казалось, отчетливо произнесли: — Ага! Наконец-то я вижу тебя!

Сюзанна рванулась, поскользнулась, упала и, не пытаясь встать, прислушалась, полная ужаса. Она услышала тяжелое дыхание, стук деревянных башмаков. Затем все стихло.

— Куда ты, черт возьми, делась? — хрипло сказал какой-то невидимый мужчина.

Сюзанна затаила дыхание. Она узнала этот голос. Она же не видела, чтобы он упал. Он преследует ее здесь, мертвый или, может быть… живой?

Бедняжка совсем потеряла голову и закричала из расщелины:

— Никогда, никогда!

— А-а! Ты еще здесь. Ты заставила меня здорово поплясать. Подожди, моя красавица, я должен посмотреть на тебя после всего этого. Подожди-ка…

Мийо спотыкался, хохотал, ругался только из чистого удовлетворения, довольный собой, что догнал-таки эту бегущую ночную тень!

— Привидения! Эх! Нужен был старый африканский солдат, чтобы доказать этим мужланам… Но любопытно, кто же она такая, черт возьми?

Сюзанна слушала, припав к земле. Он пришел за ней — мертвый муж! Спасения нет. Как он шумит среди камней… Вот появилась его голова, затем плечи. Он высок, ее муж! Он размахивает длинными руками, и это был его голос, звучавший, правда, немного странно… из-за ножниц. Сюзанна быстро выкарабкалась из расщелины, бросилась к краю дамбы и там обернулась. Мужчина неподвижно стоял на высоком камне, выделяясь смертельно-черным пятном на фоне сверкающего неба.

— Куда ты? — крикнул он грубо.

Сюзанна ответила:

— Домой! — и стала его пристально разглядывать.

Он сделал длинный, неуклюжий прыжок на следующий валун и опять остановился, стараясь сохранить равновесие, затем сказал:

— Ха-ха! Я иду с тобой. По крайней мере, это-то я могу сделать? Ха! Ха! Ха!

Сюзанна смотрела на него, пока ее глаза, казалось, не превратились в пылающие угольки, горящие глубоко в ее мозгу, и все же она смертельно боялась, узнавая хорошо знакомые черты. Внизу море мягко плескалось о скалу, непрерывно и нежно обдавая ее брызгами.

Приблизившись еще на шаг, мужчина сказал:

— Я иду за тобой. О чем ты думаешь?

Сюзанна вздрогнула. Идет за ней! Спасения нет, ни покоя, ни надежды. В отчаянии она посмотрела вокруг. Вдруг все темное побережье, неясные очертания островков, само небо как бы покачнулись дважды, затем опять застыли. Сюзанна зажмурила глаза и крикнула:

— Не можешь подождать, пока я умру!

Она вся затряслась от бешеной ненависти к этой тени, которая преследовала ее в этом мире, неукрощенная даже смертью в страстном желании иметь наследника, который походил бы на детей других людей.

— Эй! Что такое? — спросил Мийо, осторожно держась на прежнем расстоянии. Себе же он сказал: «Внимательней! Похоже, сумасшедшая. Недалеко и до несчастья».

Сюзанна продолжала в крайнем возбуждении:

— Я хочу жить. Жить одна — неделю, день. Я должна им объяснить… Я разрежу тебя на части, я скорее убью тебя двадцать раз, чем позволю до меня дотронуться, пока я жива. Сколько раз я должна тебя убивать, богохульник! Это Сатана прислал тебя сюда. Я тоже проклята!

— Иди сюда, — сказал встревоженный Мийо примирительным голосом. — Я же живой!.. О Боже!

Сюзанна пронзительно вскрикнула:

— Живой! — и тотчас исчезла из виду, словно островок сам ушел из-под ее ног.

Мийо бросился вперед и упал плашмя. Далеко внизу он увидел, как побелела вода, и услышал резкий крик о помощи, который, казалось, метнулся вверх вдоль отвесной скалы и воспарил дальше, прямо в вышину безмятежного неба.

Мадам Левай сидела в низкой траве на склоне холма, ее глаза были сухи, толстые ноги вытянуты, а старые ступни в матерчатых подследниках задраны вверх. Башмаки стояли рядом, а дальше на увядшем дерне лежал зонтик, словно оружие, выпавшее из руки побежденного воина. Маркиз де Шаван — верхом на лошади, одна рука в перчатке на бедре — смотрел сверху, как она с трудом и вздохами встает.

Четверо мужчин несли к берегу на носилках тело Сюзанны, ступая по узкой колее, проложенной тележками сборщиков морских водорослей. Остальные равнодушно брели сзади.

Мадам Левай посмотрела вслед процессии.

— Да, господин маркиз, — сказала она бесстрастно, своим обычным тихим голосом рассудительной старой женщины. — Есть несчастные люди на этой земле. У меня был только один ребенок. Только один. А они даже не похоронят ее в освященной земле!

Ее глаза вдруг наполнились слезами, и короткий ливень прошел по толстым щекам. Мадам Левай плотно укуталась в шаль.

Маркиз слегка наклонился в седле и сказал:

— Это очень печально. Примите мои глубокие соболезнования. Я поговорю с кюре. Вне всяких сомнений, она была безумной, и падение было несчастным случаем. Мийо говорит так определенно. До свидания, мадам.

И он поскакал рысью прочь, думая про себя: «Нужно, чтобы старуху назначили опекуншей тех идиотов и управляющей фермой. Это много лучше, чем заполучить сюда одного из этих Бакаду, вероятно, революционера-республиканца, который развратит мою коммуну».

Господь неисповедим в одаривании людей чувствительностью, а также красотой. Для поэта, естественно, это является неоценимым и бесценным даром. Но политика или же продавца энциклопедий он, однако, украшает так же, как бородавка на носу. К этой второй категории людей мистер Херман, если бы кто-нибудь спросил его об этом, наверняка отнес бы еще и директора банка.