– Вспомни, я тебе уже об этом говорила! Когда-то давно. – Мужская рука нежно скользнула по ее шее, добралась до ключиц и замерла. Ванесса затаила дыхание, не решаясь ни вдохнуть, ни выдохнуть, боясь спугнуть волшебное ощущение, охватившее ее. Если бы не люди вокруг, она бы, наверное, застонала от удовольствия и уж точно прижалась бы к этой сильной, твердой руке всем телом!

– Я помню… Я все помню. – Обняв Ванессу за плечи, Стас увлек ее с ярко освещенного Проспекта в густую тень проходного двора и там буквально смял в объятиях, пытаясь одновременно поцеловать ее рот, щеки, лоб, шею…

Если Гоша так же целует Анну, да что так же – хотя бы вполовину так, как Стас целует ее, то какое Ванесса вообще имеет право судить об этом человеке? Если Анна испытывает те же чувства, так же теряет голову от объятий и просто улетает, отрывается от земли, растворяется в облаках, как Ванесса, когда Стас с ней, то – пусть рядом с Анной будет ее Георгий, пусть он будет с ней всегда!.. А Ванесса больше ни слова плохого о нем не скажет. И не подумает!

И в самом деле, какие слова?.. Какие мысли? Когда Стас ее целует, Ванессе хочется только одного, даже в этой подворотне, почти на виду у всего города, в середине холодного марта, хочется так, словно они безудержно молоды и равнодушны ко всему миру, как будто им не придется оторваться друг от друга в следующее мгновение, чтобы поймать такси и доехать до квартиры Станислава. А когда так сильно чего-то хочется, то, конечно, уже не до слов и мыслей!

Они не заснули, ни на минутку за всю ночь! Да какой сон – в воскресенье в шесть утра Станислава увез поезд, а до этого они старательно делали вид, что перенесут недельную разлуку легко. Целовались, ужинали, занимались любовью, завтракали, опять целовались, вот только глаза то и дело соскальзывали на часы… Но подумаешь, какие-то семь дней! Если они продержались пятнадцать лет, что уж говорить о таком коротком сроке. В это воскресенье Ванесса проводила Станислава, в следующее – встретит, и расстраиваться не из-за чего.

Только никакие самоуговоры не помогали: почему-то было невыносимо стоять возле поезда и смотреть, как эта длинная зеленая змея на колесах забирает у нее Станислава, и оттого, что он, прижимая лицо к мутному оконному стеклу, улыбался и ободряюще поднимал бровь, стало тошно, хотелось забиться в угол и реветь белугою, глупо размазывая слезы по щекам. Но вместо этого Ванесса просто смотрела на любимого мужчину не отрываясь, стараясь запомнить каждую черточку его лица, потому что в голове предательски вертелась мысль – а вдруг она больше никогда не увидит Станислава? Вдруг он не вернется к ней? Еще пятнадцать лет разлуки Ванесса не переживет!..

Да к тому же эта песня!.. Ванесса ехала от вокзала до дома на маршрутке, у водителя играло радио, и голос Лолиты проникновенно выводил: «Легче ждать столетье, чем четыре дня!» Правда… Пятнадцать лет они жили словно в разных мирах, она здесь, Станислав – в далеком Владимире, куда она никогда в жизни не приезжала, у нее были свои дела, и у него тоже. Конечно, Ванесса верила, что когда-нибудь их пути опять пересекутся, но это была именно вера, а не уверенность в том, что такое действительно случится. Сейчас же Стас решительно и бесповоротно вошел в ее жизнь, она ощутила его так близко, и вдруг – он опять не с ней! Какими же глупыми кажутся теперь прочие переживания, те, которые мешали отдаваться любви без сомнений и с чистым сердцем. Тревожные мысли: нравится ли она ему, не слишком ли она изменилась, что он скажет о ее теле, не будет ли разочарован – все это ерунда, лишь бы он вернулся, лишь бы, лишь бы!

Ночью они много разговаривали, сидя у Стаса на кухне на маленьком кожаном диванчике, прижавшись друг к другу боками, словно два пингвина. Ванесса натянула на себя теплую старую толстовку Станислава, а на ноги набросила плед, потому что из окна страшно дуло и по полу тянуло сквозняком… Но сидеть вдвоем было уютно, они пили горячий кофе, чая у Стаса в хозяйстве не нашлось, и говорили о жизни. Обо всем, что приходило в голову, темы сменяли одна другую, не зацепляясь и не задевая их совершенно. Ванессе нравилось слушать голос Стаса, а он гладил ее плечи, целовал лицо, и все это время на кухне, и потом – в постели, и на улице, по дороге к вокзалу, она точно знала, что любима. И он знал, что она его любит. Думает ли Стас сейчас о ней? Под стук колес, выбивающих грустное «Уезжаю-уезжает, уезжаю-уезжает», на казенной полке безликого поезда?

Маршрутка довезла Ванессу почти до самого дома, и женщина медленно побрела к своему подъезду. Все хорошо, сейчас она придет домой, залезет в горячую ванну, потом попробует немного поспать. А если не сможет уснуть, то выпьет пару чашечек кофе со сливками, почитает газету и успокоится. Нет, пожалуй, с нее хватит кофе, лучше чай с бубликами. Тогда жизнь быстро наладится и войдет в привычную колею, а там, глядишь, и неделя пронесется, Станислав вернется и больше никуда не уедет, он обещал!

Конечно, он приедет через неделю, даже сомневаться не надо! Он же все подробно объяснил: Николай, старший сын (Надо же, теперь он бизнесмен! А Ванесса помнит его романтичным юношей с гитарой!), задумал совершить во Владимире какой-то сложный обмен и соединить две квартиры, свою и материнскую, в одну. А на ожидаемую доплату (за возможность разъехаться люди дают неплохие деньги!) планирует купить однокомнатное жилище дочке, то есть внучке Стаса, которая сейчас учится в группе у Ванессы… Хорошая девочка, смышленая. Пока она снимает квартиру возле Политеха, а к лету, если все пойдет как надо, у нее будет хоть маленькая, но своя жилплощадь! Вот для того, чтобы все получилось, Станислав и отправился во Владимир – ему надо выписаться из той квартиры, тогда он сможет вернуться и прописаться тут. Так что у Ванессы нет причин для беспокойства. Конечно же, нет!

А что, если Стас встретит во Владимире кого-нибудь, кто был ему дорог в те годы, когда Ванессы рядом не было?.. В те пятнадцать лет любви и счастья, украденных у нее? Нет-нет, речь не о детях и внуках, не о семье, с близкими проще – они приезжают к нему, он всегда может навестить их, но вдруг объявится некая женщина, которая очарует его. Вдруг окажется моложе и интереснее Ванессы, Стас не сумеет устоять перед ней – и останется?.. Или – еще хуже! – у Стаса с этой женщиной что-то уже было, и ей будет достаточно просто показаться ему на глаза, чтобы он все вспомнил и захотел повторения. Тогда прежняя любовь, конечно же, сразу вылетит у него из головы!..

Ванесса резко остановилась перед дверью в подъезд. Нет, так дело не пойдет. Она умеет держать себя в руках. Поддаваться ревности и громоздить одно на другое нелепейшие предположения – увольте, до такого Ванесса не опустится! Хорошо, что Станислав не знает, какая она дура! Да если бы он мог подслушать ее мысли, она бы со стыда сгорела! Переживания из-за разлуки и тоска – это одно дело, но терзать себя, выдумывать глупости она не будет никогда! Сейчас она откроет кодовый замок – привычно сложив пальцы, Ванесса ткнула в три кнопки одновременно, – медленно поднимется по лестнице на пятый этаж и по дороге постарается настроить себя на светлую, радостную волну! Все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо!

В начале восьмого утра в марте еще темно, и квартира встретила Ванессу недружелюбно, однако она не расстроилась. Где-то в глубине квартиры звучали голоса – Ванесса сперва подумала, что это радио, но, прислушавшись, удивилась. Нет, явственно различим мужской голос! Ему вторит тихий женский, они как будто спорят или что-то горячо обсуждают, правда, ни слова не разобрать.

Ванесса аккуратно сняла ботинки и пальто, надела домашние туфли и, стараясь не стучать каблуками, прошла по коридору в свою комнату. Голоса доносятся из спальни Анны. Неужели она вчера пригласила в гости Георгия? А как же Алька? Ей и так сложно привыкнуть к мысли, что у матери кто-то есть, а тут – прям с корабля на бал, не успели познакомиться, как этот мужчина уже ночует здесь. Впрочем… что ж теперь, Анне всю жизнь мыкаться по пустым квартирам друзей, чтобы провести время с любимым мужчиной? В сорок лет это уже напрягает, хочется спокойной жизни, любви, нормального секса, наконец, – и не в чужом доме, а в своем, на собственной кровати, в тишине и чистоте! А Алька… да что Алька, она поймет.