— Что-нибудь отыскал?
— Целый, брат ты мой, загашник «Дюпона», с капсюлями, шнурами, да еще и, как он сказал, один из тех старинных взрывателей, с ручкой. Про динамит он, естественно, не знал — каким капризным и ненадежным он делается, когда долго пролежит; странно, и как только он верхушку той горы не снес, и сам не превратился в детскую присыпку! Я чуть не обделался, когда он мне об этом рассказал. Слава богу, ему хватило ума не пытаться там ничего шерудить: взорваться могло при первом касании. Динамит, брат ты мой, это тебе не зелье; это, скорее, как женщина — с годами не улучшается, а просто опасным становится, как не знаю что.
— Кстати, о зелье, — заметил Джо Джек. — Ты, случайно, не прихватил…
— У меня в седельной сумке бутылка ссак Старого Тарантула. Почти целых две недели настаивалось. Не то Билли мастерства набирается, не то вкус у меня уже ни к черту.
Мост привели в порядок примерно за пару часов до заката. Маккензи слышал, как охранники гадали, останется здесь поезд до утра или нет. Конец разговорам положил звон колокола; все потянулись по вагонам.
Какая радость: снова залезть в вагон, где можно вытянуться на жестком полу, неожиданно очень приятном. Работа была суровой. Охрана отделила Маккензи от остальных и заставляла делать все самое тяжелое, что давало повод почаще поиздеваться. Очевидно было, что они получили приказ выдать ему по полному профилю. Маккензи был абсолютно уверен, кто насчет этого распорядился, и почему.
Что ж, распустил язык, теперь получай. Ну что мешало сделать вид, что согласен с этим мудаком? Получил бы от него пистолет, новые ботинки, а затем бы уж и снялся с якоря. Может, даже и пристрелил бы его на дорожку… Хотя прежде, чем Декер начнет доверять, за Маккензи несомненно установили бы слежку, причем надолго; шансов на побег стало бы меньше, во всяком случае, на первых порах.
Надо, впрочем, со всем этим кончать; Маккензи поймал себя на том, что впал в опасную пассивность. Вспомнились слова Элис Сантаны насчет того, что люди в поезде живут потому, что другая жизнь перестала для них существовать. Каким-то образом он даже обязан Декеру за то, что тот его разбудил; вчера Маккензи ощутил в себе гнев, какого уже давно не было. Неожиданная вспышка удивила Маккензи не меньше, чем, несомненно, и Декера; сверкнув, она выжгла ту серую немоту, что гнездилась в душе с того самого дня, как он похоронил жену.
В тот день Маккензи много думал об Элис Сантане. Доведется ли когда-нибудь снова увидеться? Едва ли, наверное.
Встретиться им, как оказалось, довелось в ту же ночь.
Было где-то за полночь; ночка выдалась облачная, и звезд, обычного ночного их циферблата, видно не было; слышалось лишь, как меняются часовые. Маккензи, как обычно, лежал на полу около двери, пробираясь закоулками беспокойного, прерывистого сна. Немногим лучше, чем не спать вообще: боль, растяжения и ушибы не давали покоя, и бесполезно было (он уже убедился) пытаться устроиться поудобнее — облегчения все равно это не давало.
По крайней мере, места вытянуться было вдоволь: землячество в вагоне шарахалось от Маккензи, как от прокаженного. С того самого момента, как его под конвоем привели прошлым вечером, публика изо всех сил старалась держаться подальше. О личной встрече его с Декером они, вернее всего, не догадывались, это была скорее просто естественная Реакция — человек, очевидно, навлек гнев хозяев, поэтому Ыть замеченным в его компании опасно. У Маккензи же от усталости не хватало даже сил на них злиться.
Он опять погрузился в дремоту и видел невнятный, смутный сон, где Декер объявился вдруг на космическом шаттле и попытался завладеть командованием. Тут Маккензи очнулся от нескольких толчков под ребра, быстрых и резких Перевернувшись со спины на живот, он различил на темном ‘ фоне у двери голову и плечи Элис. Рука наткнулась на тон- ’ кую длинную палку, которой она, очевидно, и тыкала его просунув через прутья решетки.
— Тихо! — прошептала она чуть слышно.
Придвинувшись бесшумно к двери, Маккензи приник лицом к решетке.
— Ты же можешь дотянуться изнутри до замка? — проговорила девушка ему на ухо. Мне роста не хватает, и встать не на что.
Маккензи взял протянутую через решетку связку ключей. Большой стальной замок висел с противоположной стороны двери, и дотянуться до него было непросто, но после непродолжительной возни удалось его раскачать и ухватить руку. Возясь в темноте и боясь издать какой-либо звук, Маккензи опробовал три ключа (был скверный момент, когда один из них застрял на полпути в скважине), прежде чем подобрал нужный.
Решетчатая дверь, чуть скрежетнув, слегка отодвинулась, ровно настолько, чтобы можно было протиснуться. Соскакивая на землю, он спохватился, не сиганет ли кто-нибудь следом, но никто за ним не последовал. И тут пронзила мысль: сейчас ведь какой-нибудь идиот возьмет и завопит, просто из желания выслужиться — но не произошло и этого.
Элис стояла около вагона, держа в руке что-то, напоминавшее рюкзак.
— Давай скорей, — поторопила она без всякой на то необходимости. — Маккензи посмотрел в обе стороны вдоль поезда в поисках охраны, но никого не увидел. Вообще-то видимость и без того была почти нулевая — темным-темно, и дождик начал накрапывать. Встряхнувшись ото сна, Маккензи двинулся вдоль поезда за проворно скользившей в темноте тенью Элис. Ощущение складывалось какое-то иллюзорное, казалось, вот-вот, и опять очнешься у себя в вагоне.
Ухватив ладонь Элис, он свободной рукой указал в сторону от поезда, на лес и гряду холмов. Однако, не успела девушка отреагировать, как между вагонами показался человек; в одной руке он нес винтовку, а другой застегивал ширинку.
Реакция Маккензи была по большей части инстинктивной — руки сработали быстрее, чем квелый от утомления мозг. Рот у охранника изумленно открылся, но не успел он что-то произнести, как Маккензи ладонью зажал ему рот и молниеносно запрокинул корпус. Затылок жестко ударился о бронированную стенку вагона — впечатление такое, будто кокос стукнулся об асфальт, но сам по себе звук был негромкий.
Маккензи выпустил мертвого на гравий, взяв предварительно винтовку и передав ее Элис. Проворно стянув с запрокинутой головы пилотку (тыльная сторона подмочена, но ничего), он нахлобучил ее себе на голову; оказалась чуть маловата. Свободная камуфляжная куртка стянулась легко; размер оказался подходящим, и Маккензи попросту натянул ее поверх рубахи. Взяв винтовку у Элис, он жестом указал ей держаться впереди. Теперь, если кто их и увидит, то примут за штурмовика с вольной-невольной ночной подружкой.
Либо это сработало, либо просто никто не заметил, но сзади не послышалось ни окриков, ни сигнала тревоги, когда они вдвоем сошли по насыпи и пересекли открытое пространство, отделявшее их от кромешной тьмы леса. Где-то там, подальше, понятно, должны были быть еще патрули, но сейчас они неминуемо прячутся под деревьями, проклиная набиравший силу дождь. Во всяком случае, никто не появился на пути беглецов, когда, раздвигая обдающие брызгами ветви, они начали карабкаться на невидимый гребень холма, возвышавшейся высоко над железной дорогой.
Поднявшись по склону достаточно, чтобы можно было говорить без опаски, Маккензи спросил:
— Зачем? — Горящим легким сподручнее было выдыхать однословные вопросы.
— Декер, — точно так же выдохнула Элис, хватаясь для опоры за молоденькие деревца. — Хочет тебя убить. Сегодня узнала.
— Что? — Маккензи, остановившись, прислонился к дереву. — Точно?
В истекающей дождем темноте он не видел толком ее лица, но отчетливо слышал прерывистое дыхание. Склон в этом месте был очень крутым, а земля — скользкой и рыхлой от дождя; казавшиеся надежной опорой камни легко выворачивались из-под ног и соскальзывали. Маккензи взглянул наверх в надежде, что они близки к вершине, но так ничего и не увидел.
— Мэри, она подает офицерам, — с некоторым трудом говорила Элис, — все это слышала. Декер сказал, как только доберутся до этой… цели, устроит «пример». — Она несколько раз взахлеб вдохнула воздух. — Суд. Показательный расстрел. Чтобы подбодрить остальных. — Девушка поперхнулась кашлем. — Тьфу, блин! — хрипло ругнулась она.
