Во что именно обошлись России эта торговля и это воровство? Этим вопросом не удосужился заняться ни один историк, а вопрос не очень праздный. Дело осложняется тем, что, воруя, «птенцы, товарищи и сыны» прятали ворованное в безопасное место – в заграничные банки. «Счастья баловень безродный» Алексашка Меншиков перевел в английские банки около пяти миллионов рублей. Эта сумма нам, пережившим инфляции, дефляции, девальвации, экспроприации и национализации, не говорит ничего. Для ее оценки вспомним, что весь государственный бюджет России в начале царствования Петра равнялся полутора миллионам, в середине – несколько больше, чем трем миллионам, и к концу – около десяти. Так что сумма, которую украл и спрятал за границей Меншиков, равнялась в среднем годовому бюджету всей Империи Российской. Для сравнения представим себе, что министр Николая Второго украл бы миллиардов 5 в золоте или сталинских миллиардов полтораста – в дензнаках.

За Меншиковым следовали другие. Не только «птенцы», а и всякие более мелкие птенчики. «Финансовое доверие» было организовано так прочно, что в начале Северной войны 1700–1724 гг. понадобился указ, запрещавший деньги «в землю хоронить» – не всем же был доступен английский банк, хоронили и в землю. У каких-то Шустовых на Оке нашли по доносу на 700 000 рублей золота и серебра. Сколько же было таких Меншиковых, которые сплавляли за границу сворованные деньги, и таких Шустовых, которые прятали свои деньги от меншиковского воровства, а воровство развилось совершенно небывалое. М. Алданов в своих романах «Заговор» и «Чертов мост» рисует, как нечто само собой разумеющееся, переправу чиновных капиталов в амстердамские банки (амстердамские банкиры были в основном евреями. Есть даже диалект Амстердама – помесь голландского со словечками из идиша. – М.К.)

Речь идет о конце екатерининской эпохи (Екатерина Вторая умерла в 1796 г. – М.К.). Надо полагать, что эта традиция далеко пережила и Екатерину. Сколько капиталов в результате всего этого исчезло из русского народно-хозяйственного оборота, сколько погибло в земле и – вопрос очень интересный – сколько их было использовано иностранцами для обогащения всяких голландских, английских и прочих компаний? Историки этим не интересовались…

А вопрос может быть поставлен и в чрезвычайно интересной плоскости: выколачивая из мужика самым нещадным образом все, что только можно было выколотить, с него драли семь и больше шкур. Какой-то процент шел все-таки на какое-то дело. Огромная масса средств пропала совершенно зря – гнили и дубовые бревна, и полковые слободы, и конская сбруя, и корабли, и бог знает что еще. Какой-то процент, судя по Меншикову; очень значительный, утекал в заграничные банки. Заграничные банки на шкуре, содранной с русского мужика, строили мировой капитализм, тот самый, что нынче товарищ Сталин пытался ликвидировать с помощью той же шкуры, содранной с того же русского мужика.

Не примите, пожалуйста, все это за преувеличение. Если только один Меншиков уворовал сумму, равную государственному бюджету, то мы вправе предполагать, что остальные вольные и невольные воры и укрыватели только в меншиковское время перевели за границу сумму, равную по крайней мере еще двум государственным бюджетам. А это по довоенным – до 1914 года – масштабам должно было равняться миллиардам десяти довоенных золотых рублей. На такую сумму можно было «построить капитализм». И русский мужик был, по существу, ограблен во имя европейских капиталистов…» (И. Солоневич. Указ. соч. С. 425–426.).

Кем ограблен? Православной дворянской верхушкой.

В начале XX века граф Витте будет горько жаловаться на то, что России не хватает собственных капиталов. И потому приходится приглашать иностранных инвесторов. Ну а те потом вывозят из страны гораздо больше того, что вложили, причем каждый год – прибыль, дивиденды. А чему тут удивляться? Отечественные капиталы оказались в недостатке потому, что страну к тому времени добрых два века с гаком остервенело грабили православные дворяне, сдирая с купцов, ремесленников и крестьян по три шкуры, а денежки – вывозя на Запад. Знаешь, читатель, а ведь многое из того, что награбил тот же Меншиков, так и осталось на Западе, в руках лондонских, венецианских и амстердамских банкиров-евреев. Ведь когда Меншиков попал в опалу, а его имущество в России подверглось конфискациям, счета в зарубежных банках оказались для власти недоступными. Банкиры, кивая на ссылку Меншикова, говорили: человек лишен свободы – и денег его мы вам не отдадим. Так и осталась изрядная часть тех денег Меншикова на Западе. Чтобы укреплять тамошний капитализм, а не русский. И стоит ли удивляться тому, что потом Витте жаловался на отчаянную нехватку отечественного капитала?

Так называемая историческая, православная Россия оказалась поистине проворованной, промотанной страной. Винить во всех наших бедах жидов и масонов – только затушевывать истинную причину русских национальных катастроф. Имя ей – постоянное превращение русской правящей верхушки в «отдельный народ», считающий грабеж России своей священной привилегией. Превращение нашей «элиты» в стадо настоящих свиней. В низшую расу.

В самом деле, пора посмотреть с этой точки зрения на XVIII столетие. Ведь его можно с полным правом считать веком упущенных русских возможностей.

С одной стороны, известны наши успехи. Русские смогли пробиться к Балтике, сломили Швецию, уничтожили Крымское ханство, несколько раз победили турок и присоединили к себе Новороссию – северное Причерноморье с Крымом, Приднестровьем, Северным Кавказом (Краснодар, Ставрополье). Правда, Новороссию потеряли и уже бело-сине-красные в 1991 году, а тогда…

Но при этом очень многое оказалось несделанным, что в грядущем принесет России огромные беды. Мы не сокрушили и не уничтожили Пруссию – ядро будущей Германии – в Семилетнюю войну 1756–1763 годов. Мы не воспользовались слабостью турок и не сумели занять Босфор и Дарданеллы. А это было намного важнее, чем покорять Кавказ и присоединять Польшу. Мы не вышли к Персидскому заливу и не смогли закрепиться на Аляске.

Почему? Да потому, что низшая раса, усевшись на русскую шею, воровала по-черному. Потому что на армию и флот постоянно не хватало денег. Потому что наши баре, вместо того чтобы тратить выжатые из крестьян деньги на новые заводы и фабрики, строили себе всякие дворцы, спускали деньги на балы и развлечения. Потому что обчищали бюджет государства. Потому что Англия с конца 1760-х уже строит паровые машины, а царская Россия дойдет до этого только в 1830-е. Потому что, вместо того чтобы воевать за русские интересы, царский режим борется с французской революцией.

Не решив этих проблем, Россия входит в XIX столетие. Довольно тяжелое и во многом для нее позорное.

Чтобы понять, до какой степени низшая раса в варианте дворянского отродья ненавидела русский народ, давайте возьмем один пример: историю холерного бунта в Севастополе. Хочу напомнить о том эпизоде тем, кто его забыл, и рассказать о нем тем, кто о том бунте ничего не знал. Посмотрите, до какой степени подлости и низости доходили эти существа ради того, чтобы «пилить» казенные деньги. Иногда они доходили и до локального геноцида!

Началось все с того, что в 1829 году русские войска, возвращаясь с войны против турок, принесли из-за Дуная чуму. Она поразила юг России. Чтобы эпидемия не выкосила людей и не распространялась, ряд городов был объявлен карантинами. То есть выезд из них запрещался. Попал в число карантинов и Севастополь. Но была ли чума (или холера) в Севастополе?

Город оцепили войсками. Выезд из него вроде запретили. Но… только для простых людей, рабочих и матросов, их жен и детей. А вот господа дворяне свободно шастали через кордоны туда и обратно, как будто они не могли разносить смертоносные микроорганизмы. А дальше начинается сюжет, который и не снился Альберу Камю.