– Вы преувеличиваете, Вилли.

– Нет. Я бы рада была с вами согласиться, но не могу. Джордж изменился. Это другой человек. Прежний Джордж – мой Джордж – всегда планировал отдых заранее, у него все было расписано: куда едет, на сколько, где остановится, чем будет заниматься... А позавчера он сказал мне только, что утром улетает. Теперь вы видите, что я не зря дергаюсь? Я не могу отделаться от мысли, что он не вернется. Мне все время вспоминается О'Горман.

– Почему О'Горман?

Она снова приложила платок ко лбу.

– Как внезапно все кончилось. Я должна была уговорить его взять меня с собой. Тогда, если бы самолет разбился, мы бы погибли вместе.

– Зачем так мрачно, Вилли? Позавчера авиационных катастроф не было, и в данный момент Джордж скорее всего пьет мартини, а загорелые аборигенки исполняют перед ним хула-хула.

Вилли посмотрела на него ледяным взглядом.

– Если вы считаете, что такая картина меня может развеселить, то ошибаетесь. Загорелых аборигенок еще не хватало!

– С орхидеями в волосах.

– Орхидеи растут у меня на клумбе. Загар не проблема, и хула-хула я тоже станцую, если надо.

– Я бы с удовольствием посмотрел, как вы это делаете.

– Да?

– Да.

– Бросьте, Куинн. – Она с досадой махнула рукой. – Вы не мой тип, а я – не ваш. Мне нравятся мужчины постарше и поувереннее, не те, которые знают, куда идут, а те, которые уже пришли. Рай в шалаше у меня был. Благодарю покорно. Теперь я хочу надежности. А вы до сих пор толком не знаете, чего хотите.

– Ошибаетесь, знаю. Во всяком случае, догадываюсь.

– И давно?

– С тех пор, как меня пару недель назад перевернуло и подбросило.

– Сильно расшиблись?

– Прилично. Но я уже встал на четвереньки. Вы когда-нибудь слышали о Башне Духа?

– У меня была набожная тетка, которая питала пристрастие к подобным выражениям.

– Это не выражение, а реально существующее место в горах недалеко от Сан-Феличе. Я был там дважды и обещал наведаться в третий раз. Кстати, у вас в детстве были угри?

Ее аккуратно выщипанные брови поползли вверх.

– С вами все в порядке?

– Не знаю. Но я хотел бы получить ответ на свой вопрос.

– У меня угрей не было, – она говорила медленно и раздельно, как с идиотом, – они были у моей младшей сестры, и она избавилась от них, протирая лицо по семь раз на дню нортоновским лосьоном. Кроме того, она не ела сладкого и жирного. Вы удовлетворены?

– Да. Спасибо, Вилли.

– Если я спрошу, почему вас это интересует, вы, конечно, не...

– Я, конечно, не...

– Странный вы человек, – задумчиво сказала Вилли. – И наверняка слышите это не в первый раз.

– Разумеется. Таких идеальных, как Джордж, мало.

– Я не говорила, что он идеальный, – резко сказала она, словно увидала вдруг Джорджа в окружении загорелых аборигенок. – Для начала, он невероятно упрямый. Весь в мамашу. Если Джордж что-то решил, то действует напролом, совершенно не задумываясь, что я... что думают другие.

– Например, ни с того ни с сего улетает на Гавайи.

– Вот именно.

– Вы уверены, что он отправился на Гавайи?

– Разумеется. А что?

– Вы его видели перед отъездом?

– Естественно.

– Где?

– Он приходил ко мне попрощаться, – сказала Вилли. – Собирался доехать до Сан-Феличе, оттуда лететь в Лос-Анджелес, а там пересесть на самолет до Гонолулу.

– Машину он оставил в аэропорту Сан-Феличе?

– Да.

– Там нет гаража.

– Значит, есть где-то поблизости, – неуверенно сказала она.

– Наверное. Какая у него машина?

– Зеленый "понтиак". Почему вы задаете столько вопросов? Мне страшно. Вы подозреваете, что Джордж не улетел на Гавайи?

– Я хочу удостовериться, что он именно там.

– У меня не было никаких сомнений, пока не появились вы со своими намеками! – с обидой сказала она. – Или вы специально хотите нас поссорить, по своим соображениям?

– А что, между вами не было ссор?

Она сжала зубы, в одну секунду сделавшись старше и сильнее.

– Я умею с ним ладить. Если бы не мамаша...

– Понимаю, – сказал Куинн. – Я тут на днях узнал кое-что о Джордже из источника, который считаю надежным.

– Меня это не интересует. Человек, занимающий такое положение, как Джордж, особенно после истории с Альбертой, неизбежно делается объектом сплетен. И он отвечает на них единственно возможным способом – живет достойно. Поскольку вы с Джорджем незнакомы, то не знаете о нем одной важной вещи: он очень храбрый человек. На его месте любой другой уехал бы из города после скандала с сестрой, а он остался.

– Почему?

– Я вам объяснила: он храбрый человек.

– А может, его удерживает здесь что-то другое?

– Вы имеете в виду его мать? Или меня?

– Нет, – сказал Куинн. – Я имею в виду Марту О'Горман.

Ему показалось, что Вилли сейчас развалится у него на глазах, но, видимо, сила воли у нее была недюжинная, потому что она спокойно сказала "Какая чушь!", хотя и дрожала всем телом.

– Почему? Она привлекательная молодая женщина, и в ней чувствуется порода.

– Порода? А по-моему, заносчивость! Я о Марте О'Горман все знаю. Моя лучшая подруга работает вместе с ней в больнице и рассказывает, что, если кто-то делает малейшую ошибку, Марта устраивает скандал.

– Маленькие ошибки в больнице иногда оборачиваются большими неприятностями.

От Куинна не укрылось, что Вилли не в первый раз пытается перевести разговор с Джорджа на другую тему. "Она как птица, – подумал он, – которая защищает свое гнездо. Когда возникает угроза, она делает вид, что гнездо где-то в другом месте. Для этого приходится громко щебетать и бить крыльями. Вилли и то и другое исполняет неплохо, но ей недостает тонкости, а кроме того, она и сама не вполне ясно понимает, где гнездо и что в нем происходит".

Между тем Вилли продолжала бить крыльями.

– Она холодная, злая женщина. Достаточно один раз взглянуть на маску, которая у нее вместо лица, чтобы это понять. В больнице ее все боятся.

– А по-моему, вы ее сами боитесь, Вилли.

– Я? Из-за чего?

– Из-за Джорджа.

Вилли снова принялась внушать ему, как нелепа его идея, но запал у нее кончался, и Куинн видел, что она не в силах убедить даже себя. Ему было ясно, что Вилли Кинг жестоко ревнует, хотя он еще и не понимал почему. Неделю назад она была гораздо увереннее в своей власти над Джорджем, и единственной тучей, омрачавшей небосвод, была миссис Хейвуд. Теперь на него набежали другие облака – Марта О'Горман, загорелые аборигенки и, возможно, кто-то еще, о ком Куинну пока ничего не было известно.

Это был белый трехэтажный кирпичный дом старинной постройки – викторианский аристократ, притворявшийся, что не замечает разбогатевших на нефти нуворишей, которые поселились рядом. Ощетинившись башенками и закрыв окна портьерами, он вынашивал планы давно проигранной кампании против оштукатуренных, вульгарных соседей с плоскими крышами. Куинн предполагал, что женщина, живущая в таком доме, будет ему под стать. Но он ошибся.

Миссис Хейвуд оказалась стройной платиновой блондинкой, одетой в модный костюм цвета беж и с гладким лицом, на котором почти не были заметны следы хирургической подтяжки. На вид ей можно было дать не больше, чем Джорджу, если бы не мертвенно усталые глаза.

– Миссис Хейвуд? – спросил Куинн.

– Да. – Никакая хирургия не в состоянии была изменить старческую хрипоту ее голоса. – Я ничего не покупаю.

– Меня зовут Джо Куинн. Я хотел бы побеседовать с мистером Хейвудом по делу.

– Делами занимаются на работе.

– Я не застал его на работе, потому и решился приехать сюда.

– Его нет.

– Что ж, извините за беспокойство, миссис Хейвуд. Когда ваш муж вернется, передайте ему, пожалуйста, что я остановился в мотеле Фрисби на Главной улице.

– Муж? – Она кинулась на почтительно произнесенное слово, как голодная кошка на мышь. Со смешанным чувством жалости и неприязни Куинн наблюдал, как она пытается скрыть неистовую радость за смущенной, девической улыбкой.