- Возможно, больше никогда мы не будем в состоянии собрать силы такой величины вновь, Лорд Морфрэн, - ответил суровый старый Страж рядом с ним. Айден оставил ветерана Турью в качестве советника своему глупому сыну в случае необходимости. – Отступить теперь не будет мудро.

- Смотри! – крикнул Морфрэн, указывая на приближающееся всё ближе горящее изображение на проекторе. – Если мы не отступим, мы умрём!

- Есть вещи похуже смерти, мой лорд, - возразил Турья, прошептав избитую фразу воина.

- Ты думаешь, что я – трус? – глаза Морфрэна с ненавистью сузились, когда он повернулся лицом к своему обвинителю. – Я не хотел быть здесь, Страж. Меня направили. У меня есть другие дела, которые я должен сделать, куда более важные дела!

- Как и я, мой лорд. Это судьба воина: быть отправленным на смерть.

Морфрэн зарычал, его паника легко перешла в презрение.

- Ты дурак! Ты слепой и обманутый дурак! Однажды смерть придёт ко всем – это неизбежно, но ты не должен принимать её по прихоти другого. Ты не должен отдавать жизнь за моего нелепого отца и его патетический кодекс воина. Ты должен жить, пока ты живой!

Турья резко хлопнул его по лицу.

- Командуй отступление, Турья, - сказал Морфрэн с нарочитым спокойствием.

- Как ты пожелаешь. Я сам буду командовать действиями стражи в тылу, мой лорд. Ты позволишь мне взять один отряд Гвардии душ? – Турья говорил сквозь сжатые зубы, отказываясь позволить трусости Морфрэна разрушить целую жизнь чести и преданности.

- Прекрасно, всё, что ты захочешь, - сказал Морфрэн, махнув рукой в знак того, что тот мог быть свободен. – Только верни этот транспорт по ту сторону Прохода Улы как можно скорее.

НАЙС ВИДЕЛ, как борт танка командующего отделился от задних рядов Тейрту и, увеличивая скорость, направился вверх по изгибающемуся настилу, который вёл в Проход Улы. Его примеру последовали Стражи, транспорты и орудийные платформы, начиная отступление, и он знал, что сражение выиграно, но его душа не была удовлетворена, он откинул голову назад и пронзительно закричал, выражая своё разочарование над покрытым кровью полем битвы.

Когда отступление армии Тейрту перешло в бегство, Найс внимательно осмотрел избиение, которое окружало его. Из дыма и пламени перед ним появилась одинокая фигура Стража Тейрту, который представился, согласно старому обычаю, назвав себя Турья Тейрту-ан. После того как он поклонился, позади него из дыма появилось целый отряд призрачных стражей, и открыл огонь по Найсу.

Да, - прошипел Призрачный Паук, когда он снова почувствовал зов смерти.

ЗА ПРОШЕДШИЕ НЕСКОЛЬКО дней Площадь Ваула стала местом проведения многих крупных событий, так что эльдарам Сентриума было простительно, что они достигли предела нечувствительности или эмоционального пресыщения, став неспособными испытывать возвышенные чувства во время величественных церемоний. Для эльдара эмоции были накапливаемым явлением, каждое чувство накладывалось поверх предыдущего, пока они не взрывались яростной экспрессией или противостояли друг другу, противоречили и, по существу, уничтожали друг друга. Поэтому череда великих побед могла принести неизменно высокие волны прилива эйфории, разрушающие общество, но большое количество следующих одна за другой трагедий могло быстро поставить целые сообщества на край гипотетического самоубийства. Они называли это эмоциональной инфекцией, и она была естественным бедствием экстрасенсорного мировосприятия. Атмосфера на Площади Ваула была тёмной, и светлая фаза в секторе, казалось, меркла во всепоглощающем страдании, словно бы сам Флюир-герн мог испытывать уныние. За короткое время случилось слишком много смертей и так много ярчайших огней двора были погашены. Это началось непосредственно с прекрасной Владычицы Айони, затем была молодая доблестная Маршал Йзульт. Придворные во Дворце Ясновидца также помнили галантного Стража Лира, но недавние донесения наводили на мысль, что он погиб в бою.

Затем после сражения возвратился Морфрэн, невредимый, но покрытый позором поражения. Многие уловили в этом иронию. У многих наиболее рафинированных эльдар Сентриума было такое чувство, что у них постепенно отбирали самое лучшее и самое прекрасное, оставляя лишь пошлые и грубые отбросы Тейрту осквернять величественные бульвары. Достаточно плохо было уже то, что военный дом стикс-тан был здесь на первом месте, но куда хуже было видеть, что самые приятные из них постепенно погибают столь варварским способом, а самые отвратительные выживают, не смотря ни на что.

Ныне казалось, что и сам Жоган присоединиться к рядам ушедших. Новости достигли Олипсина, опередив группу Яростных Мстителей, которые сопровождали раненного патриарха. Экзарх Лэйргнен передал сообщение Уйшнеху Эйниону из Круглого Двора, в котором говорилось, что Айден был ранен в сражении с Эйнгил из Аспекта Пауков Варпа во время попытки вызволить ясновидца из заключения. Он сказал, что раны серьёзны, и клинки Паука Варпа были пропитаны психотоксичным ядом, который вызвал у патриарха Тейрту бред и лихорадку. Воины Аспекта, которые были с ним, подозревали, что он не доживёт до следующей тёмной фазы даркниса, если вообще вернётся в Сентриум живым.

Когда Морфрэн услышал эти новости, он с трудом взял под контроль своё чувство облегчения. Будь у него какая-то надежда, что отец умрёт по дороге прежде, чем снова вернётся в Сентриум, он приложил бы все усилия, чтобы это произошло. Он просто был не в состоянии столкнуться лицом к лицу с перспективой ярости своего отца, когда он вернётся и узнает, что, мало того, он был не в силах сокрушить Ансгар прежде, чем они смогут достигнуть Прохода Улы, но ещё и сбежал с поля битвы, чтобы спасти собственную жизнь. Айден сказал бы ему, что Йзульт никогда бы не стала действовать столь позорно, и он был бы прав.

Турья тоже не поступил так позорно.

Морфрэн никогда не претендовал на роль воина. Это была просто ирония судьбы, что он родился в семье Тейрту. Это было худшим, из всех возможных вариантов: случайное стечение обстоятельств. Поэтому для него уже с самого начала достаточно плохо быть вынужденным идти на битву, не говоря уже о том, чтобы вернуться в уже наполненный мрачными настроениями Сентриум с ещё более тягостными для Нэвир новостями, а затем получить нагоняй от своего властного отца за проявленную трусость было большим, чем он мог вынести. Этого было почти достаточно, чтобы собрать в кулак всю свою храбрость и предпринять попытку организовать убийство. Не должно быть слишком трудным устроить несчастный случай, который мог бы произойти с раненым и больным Жоганом, когда он следовал по всё более и более нестабильным секторам далеко от Сентриума.

Одно небольшое усилие, насколько это возможно, но риск уничтожил его волю.

Вместо этого он удовольствовался показным беспокойством и публичной демонстрацией подготовки к возвращению Жогана. Он организовал сбор населения, вытащив всех эльдар сектора, и устроив столпотворение на Площади Ваула в ожидании, наводнив домен распространяющимся чувством гибели и дурными предчувствиями. Если бы к тому времени Айден ещё не был мёртв, самой атмосферы, вероятно, было бы уже достаточно, чтобы убить его.

В полном вооружении, в изумрудно-золотом плаще Тейрту, спускавшимся с его плеча настолько элегантно, насколько он смог этого добиться, Морфрэн занял своё место на пьедестале рядом с церемониальной серебряной наковальней, которая располагалась сердце площади и обозначала геометрический центр самого Каэлора. Он попытался вынудить ряд Нэвир присоединиться к нему на площади, но его давлению подчинились лишь Синния и Селиддон.

Другие во главе с Уйшнехом Эйнионом решили бойкотировать встречу. Вместо этого они безучастно стояли в стороне отдельно от безмолвной толпы на своём привычном балконе, глядя на площадь сверху. Из чувства долга, которое поддерживалось присутствием Синнии и Селиддона, Ориана против желания согласилась сопровождать Морфрэна, неся на руках младенца Ясновидца Тьюри, и на мгновение Морфрэн подумал, что бы случилось с его собственным сыном, если бы Ахирн возвратился с его отцом. Это беспокойство быстро исчезло из его мыслей, когда он осознал, что должен больше беспокоиться о том, что может случиться с ним.