Монгорские варианты (13, 14) начинаются с того, что героя в виде черного жеребенка рожает двум старикам черная кобыла (через семь дней он начинает говорить, еще через семь дней становится мальчиком). Узнав от считающейся его матерью женщины правду о своем происхождении, он отправляется на поиски своей подлинной матери (мотив принуждения к открытию истины при помощи поджаренных зерен ячменя — ср. коммент. к № 14 — появляется здесь не в форме стереотипа) и находит двух братьев. Они живут теперь вместе с тремя женами, явившимися к ним в облике горлиц. Несмотря на то что герой хитростью получает самую красивую из них, мотив зависти невесток и превращения героя в калеку отсутствует. Огонь очага погашен кошкой, рассвирепевшей от того, что она не получила своей доли на праздничном пиру (то же обычно встречается и в Средней Азии и в Тибете; ср.: Erberg, с. 98; Tib. М., 1, с. 39 и сл.). В соответствии с жизненным укладом монгоров-земледельцев людоедку и вампиршу — мангудзу приводит к дому братьев след проросших семян рапса. Далее варианты развиваются параллельно нашей сказке, причем вследствие названных выше отклонений выпадает проглатывание и извержение калек (в данном случае и высосанных вампиршей женщин). Зато описывается, как герою удается сбить и последнюю из девяти голов мангудзы и как сжигают ее тело и ее дом.
Сказка «Джюлек-батыр* (Jungbauer, с. 83, сартск.) содержит внесенный в сказку типа КНМ 57 поразительный по соответствию деталей вариант со всеми характерными мотивами. Опыт сравнительного сопоставления этого сартского варианта с калмыцким вариантом Рамстедта (9) и с вариантами алтайских тувинцев проведен в работе Таубе „Das Marchen von Bogen Sagaan Toolaj“. См. также: Schroder, c. 76 и 79.
В уйгурском варианте (15) этой сказки сохранился лишь намек на характерный комплекс мотивов. После того как три брата уезжают, чтобы вернуть свой скот, похищенный врагами (тремя калмыцкими богатырями), двое из них остаются в разных местах, не думая больше о достижении цели, а младший доводит дело до конца и привозит каждому по жене. Его героические подвит, аналогичные нашему „Бёген Сагаан Тоолаю“, осуществляются в типичном для богатырской сказки стиле и практически составляют львиную долю сказки. На обратном пути домой он находит своих братьев в нужде, берет их с собой, но они решают погубить его, так как завидуют его подвигам и тому, что из трех жен его жена самая красивая (ср. мотив о коварстве зятьев в № 20). Они втыкают у входа меч острием кверху и зовут героя на помощь, но он не натыкается на меч, как они этого ожидали, а перепрыгивает через него и не становится калекой, тем самым выпадает вся вторая часть первоначальной сказки. Возвратившись домой, братья со стыдом покидают радостный праздник.
Следы сюжета „Бёген Сагаан Тоолая“ содержатся, кажется, и в сказке „Три брата“, с которой нас знакомит Н. А. Баскаков в „Диалекте черневых татар“ (с. 36). Здесь намечены существенные мотивы: мотив о младшем брате, обеспечивающем старших, заговор старших против младшего (здесь они его покидают), избавление старших братьев от близкой гибели, от чудища (здесь — старика с лохматой бородой), которое регулярно навещает их шатер и (вместо того чтобы сосать кровь) поедает приготовленную еду (кашу), членовредительство (здесь двум старшим братьям старик выкручивает по руке и ноге, но во время экзекуции сам теряет оба глаза). В конце снова повторяется мотив заговора старших братьев против младшего, который в сюжете о Бёген Сагаан Тоолае является предпосылкой к продолжению действия, но остается здесь нереализованным: после того как старик наказан, младший брат женится и живет теперь только своей семьей. (Хотя связь между уничтожением противника и женитьбой не высказана здесь с полной ясностью, она, по-видимому. такова же, как в „Бёген Сагаан Тоолае“.) Теперь старшие братья решают погубить его и забрать его жену и подкарауливают его ночью (1). Он узнает об этом и застреливает их — здесь потерялись важные связи первоначальной традиции. Эпизод первой части сказки о медведе, постоянно приходящем и пожирающем лошадь, отца и мать, относится к сказкам типа нашей № 30 („Старики с семью желтыми козами“).
Комплекс мотивов — калечение героя, объединение с другим калекой — слепым, исцеление с помощью женщины-чудища — в очень сходном виде встречается и в русском фольклоре, но совсем в иной связи. В сказке о женитьбе царевича на богатырше (ср. мотив Брунгильды в „Нибелунгах“) верный слуга занимает место слабого царевича на свадебном ложе и укрощает богатыршу железными розгами. За этот обман она позже отрубает ему ноги. Приращение ног происходит с помощь» Бабы Яги iSchirtnunski. Vergleichende Epenforacnung, с. 5П
Распространение сюжета «Бёген Сагаан Тоолай» четко концентрируется на западе Центральной Азии. Подавляющее большинство вариантов с явными совпадениями некоторых деталей ведет свое происхождение из района вокруг Алтая и на запад от него. Небольшое число южносибирских вариантов значительно отличается от основного типа. Все монгольские варианты — от калмыков или ордосских монголов (ср.: LOrincz. Mongolische Marchentypen) — обстоятельство, которое может быть прослежено и в отношении других сказочных типов (ср. об этом: Таубе. Эпический фольклор тувинцев на Алтае), что позволяет сделать вывод об определенных ареалах бытования традиции. Большая близость алтайско-тувинских и калмыцких вариантов позволяет сделать вывод о том, что эта сказка, очевидно, была хорошо известна и широко распространена вокруг Алтая еще до того, как калмыки переселились на нижнюю Волгу. Интересно, что взаимосвязь сюжетов «Бёген Сагаан Тоолая» и «Шаралдай Мергена» (№ 11), которые М. Хойтювек в разговоре о своем репертуаре назвал родственными (его «Буга Джарын Буктуг Гириш»— вариант № 11); так же у Байынбурээда), имеется, кажется, и у туркмен, что явствует из сказки «Ак Памык», переведенной О. Эрбергом.
6. Эр Агыын
Записано от исполнительницы А. Баайаа 24 августа 1967 г. в центре аймака Баян Улэгей.
Нем.: Taube, 1977, с. 24.
Ср. АТ 519 IV и 709А. Ср. ММТ 151, 152, 132; ср. TTV 166; ср. ВСС 519.
Распространение см. № 5.
Эта сказка — очень краткий вариант популярного у тувинцев Алтая сюжета «Бёген Сагаан Тоолай», некоторые редакции его сближаются с эпическим жанром. В данном варианте выпущена вся предыстория — как герой спасает старших братьев от голода, как он борется последовательно с тремя противниками и добывает жен себе и братьям. Повествование начинается с характерной для этого сюжета цепочки мотивов: необоснованная зависть старших братьев (здесь невестки не играют, как обычно, отрицательной роли); превращение героя в калеку, похищение у него жены и всего имущества; изготовление шоора и игра на нем; братание с двумя калеками (слепым и безруким), которые находят его по звучанию шоора; обретение дочери господина Неба; комплекс джелбеге (затухание огня в очаге, добывание огня у старухи-джелбеге, след, проложенный пеплом, джелбеге-кровопийца, победа над джелеге и требование к ней исцелить всех калек, насильственное освобождение героя из тела джелбеге).
При этом отсутствуют некоторые характерные мотивы, такие, как исцеление мышц ног по примеру мыши или крик птицы в конце сказки, указывающий, где именно в теле джелбеге можно найти героя (ср. № 5). Можно указать и на отклонения другого рода в деталях: в № 5 оленю, на котором приезжает безрукий, перебивают ноги палкой, а в других вариантах действует укрюк — деревянная метательная палка, которую тувинцы Алтая использовали раньше в разных целях, в том числе для сшибания ветвей с деревьев (о нем есть упоминание и в № 7), а герой версии
А. Баайаа употребляет с этой целью меч. В № 5 три героя прибегают к своим волшебным способностям (умение перевоплотиться в различных животных, как в «Слове о полку Игореве» и русских былинах), для того чтобы изменить свою судьбу: им известны целительные способности дочери властителя Неба, и они именно с этой целью добывают ее. В нашем же варианте эти старинные сведения и волшебные умения, кажется, совершенно потеряны; для этого и нужен присоединившийся к трем первым братьям четвертый брат, единственной функцией которого является поимка дочери властителя Неба в образе золотого лебедя, у которой, пока она играет с зайцем, угасает очаг (в № 5 он угасает, так как калеки, неотрывно глядя на девушку, забывают обо всем). Она приносит огонь от джелбеге и вместе с тем исцеление. Эти, а также другие особенности говорят о том, что вариант Баайаа основан на более архаичных версиях этого сюжета вроде того, что представлен в нашем сборнике «Бёген Сагаан Тоолаем» (№ 5). Ср. коммент. к № 5.
