Иван Семенович скорбно уставился на жену, вот, мол, полюбуйся, дорогая, как нелегко достаются деньги: ни минуты покоя. Однако, Липочка, открыв рот, «любовалась» совсем не на мужа. Бедняжка ела глазами трубку мобильного.

– Ва-ня, а сотовый у тебя откуда? – осевшим голосом спросила она. – Ты же ночью в одних трусах притрусил…

– А-аа, сотовый! – как бы обрадовался Иван Семенович. – Я же как раз об этом и говорю. Только отошел от квартиры, только спустился на несколько ступеней, глядь, мой кейс на площадке в углу стоит. Открыл его, а там полно бумаг и сверху лежит мой сотовый. Ну и чудеса!

«Во втирает! Во втирает, подлец!» – подивился под кроватью Роман.

– И что? – спросила Липочка.

– Прихватил кейс да поспешил на работу, – продолжил Желтухин, заискивающе глядя на супругу.

Липочка хмурила лоб и кусала губу. Таким образом она обычно задумывалась, поэтому Иван Семенович струхнул:

– Что, солнышко? Не веришь? Не веришь в мои чудеса?

– Да верю, Ваня, – отмахнулась она, понимая, что если начнет рассказывать о своих, то муж, при всей своей доброте, точно свихнется.

Может даже залепит в лоб. Или в глаз. Теперь уже она ничему не удивится.

– Верю, Ваня, верю. На свете еще и не такое бывает, – горестно заключила Липочка. – Воры тоже люди. Посмотрели, что бумаги важные и вернули тебе. А телефон, наверное, и не заметили.

– Так все и было, – подтвердил Иван Семенович. – Воры – народ невредный. Им только денег нужно.

– Тут по-другому и не подумаешь, – успокоила его Липочка.

Роман под кроватью зашелся от зависти. Да-да, черной завистью позавидовал он Желтухину: «Надо же, такая святая простота и какому-то мудаку досталась. Верит буквально всему. Я и не мечтал, что еще есть такие». Иван Семенович тоже жену оценил. «Святая она у меня, чистый ангел», – подумал он, уже без всякой симпатии вспоминая Глафиру. Липочка тоже мужем была довольна. Как тут не быть довольной, когда Роман остался под кроватью необнаруженным, кейс найден, сотовый – тоже. Супруги с нежностью простились, и Иван Семенович счастливый отправился на работу. Теперь одна лишь на сердце была у него печаль: шлепанцы Глафиры, оставленные им в прихожей. «Ну, да ничего, – успокоил себя Желтухин, – как-нибудь обойдется. Ведь с рук сходило до сей поры». И действительно: все с рук сходило.

Далее Иван Семенович думал только о своей секретарше-Галочке. Точнее, он задавался вопросом, сможет ли и сегодня соответствовать ее девичьим требованиям и желаниям. Как-никак, здоровье сильно женой подорвано… С этой мыслью Желтухин на работу и отбыл.

А между тем, Липочка, простившись с мужем, принялась за Романа.

– Как вы попали в мою квартиру? – приступила к допросу она, едва тот выкарабкался из-под кровати.

– Разумеется в дверь вошел, – успокоил ее Роман. – Пока вы мусор выносили, я незаметно и скользнул.

– В трусах? Ведь дело было совсем не ночью! – изумилась Липочка, припоминая, что мусор она вчера выносила утром, проводив мужа на работу. Иван Семенович, как обычно, нежно простился с женой и отправился в свой офис. Тогда он еще не знал, что муж Пончиковой Глафиры отбудет в командировку. Узнал он об этом ближе к обеду и, бросив дела, помчался домой. Как положено, известил жену, приоделся и «укатил» в соседнюю квартиру. Но перед этим слегка размялся с супругой, чтобы (упаси боже!) не сплоховать и явиться в блестящей форме к Глафире. Теперь, вспоминая свое страстное (действительно страстное!) прощание с мужем, Липочка побагровела:

– Ах вы нахал! Так вы с утра торчите в моей спальне под кроватью?!

– Увы, с утра, – вынужден был подтвердить Роман. – Потому и голоден, как собака.

Липочка воздела руки к люстре и поделилась впечатлениями с потолком:

– Потрясающе! Он извращенец: врывается в мой дом в одних трусах и прописывается под моей кроватью!

Роман обиделся:

– Почему – в трусах? Я пришел в приличном костюме, но сразу же его снял и выбросил с балкона.

– Так это ваша одежда валялась внизу? – поражаясь, воскликнула Липочка.

– Да, моя, – гордо сознался Роман.

– Да зачем же вы, чудак-человек, такой дорогой костюм выкинули?

– Чтобы остаться в вашей квартире.

Липочка была потрясена:

– А что вам мешало остаться в квартире в костюме? Кстати, дворничиха уже утащила его.

– Очень хорошо, – одобрил Роман.

– Чему вы радуетесь? – удивилась Липочка.

– Свидетелям. Раз дворничиха видела мой костюм, значит я спасен. Теперь, когда есть свидетели, вы точно меня не выгоните. В противном случае я расскажу вашему мужу про наши близкие отношения.

– У нас нет отношений, не было и не будет! – отбрила наглеца Липочка.

– Не зарекайтесь, – посоветовал Роман. – В любом случае ваш муж поверит в худшее, это свойственно всем мужьям. Прикиньте сами: если я скажу ему, что мы любим друг друга три года, а вы будете все отрицать, какую версию ваш муж сочтет более правдоподобной?

Липочка прижала ладошки к пылающим щекам и выдохнула:

– Вы подлец!

Роман горестно покачал головой:

– Ни в коем случае. Я всего лишь несчастный человек.

– Да в чем же ваше несчастье? – взбесилась Липочка. – В том, что вы проникаете в чужие квартиры и не даете людям спокойно жить?

– Нет, не в этом! – с жаром воскликнул Роман. – Разумеется не в этом! Я порядочный человек и если пошел на такие неприличные, крайние меры, значит возникли серьезные причины. Моей жизни угрожает опасность! Смертельная! Я нуждаюсь в помощи! Один бог знает в какую жуткую переделку я попал!

– Один бог знает? – ужаснулась Липочка. – А вы?

Роман ее успокоил:

– Я тоже кое-что знаю и готов это вам изложить, если вы готовы меня послушать.

– Готова, конечно готова, – энергично затрясла кудряшками Липочка, загораясь любопытством.

– Извольте. Я считал себя счастливым человеком, – многообещающе начал Роман, но… не успел продолжить.

Из прихожей донесся звонок. Три звонка.

– Это Глаша! Моя подруга! – сообщила Липочка и заметалась: – Беда! Беда! Она ничего не должна знать! Она не должна вас видеть! Под кровать! Сейчас же под кровать возвращайтесь!

Пончикову Глафиру давно уже раздражало благополучие подруги. Эта дурочка, Олимпиада Желтухина, была счастлива всегда: и зимой, и летом, и в мороз, и в слякоть, и в нищете, и в изобилии. И хотя Глафира осознать не могла в чем это счастье заключается, завидовала и страдала она невообразимо. Да и было от чего страдать, сама-то Глафира была несчастна. Она считала себя женщиной достойной, но с очень несложившейся женской судьбой. Совсем наоборот (по мнению Глафиры) обстояли дела с Липочкой: дура-дурой, а только и делает, что таскает из барабана фортуны счастливые билетики. По этому случаю Глафира очень жалела себя и злилась на Желтухину.

«Ну почему у нее всегда такой вид довольный? – изумлялась Глафира. – Чему радоваться ей, этой Липке? Ни в чем она не состоялась. Я – глава фирмы, а у нее никакой карьеры, даже работы не имеет. Я деньгами сорю, она у мужа копейки клянчит. Квартирка ее скромненькая, не то, что у меня. Обстановка бедненькая, моей не чета. Муж – кобель. И пьянь. И бездельник. Дома пальцем о палец не ударит. С чего Липка взяла, что она счастлива? И сама она жирная. И жизнь ее проходит вдалеке от мужских глаз, на кухне, в засаленном домашнем халате, среди грязной посуды, швабр и пылесосов…»

На этом месте обычно Глафиру передергивало, и она принималась гадать как бы половчей открыть глаза безобразно счастливой подруге на все ее горести и беды. В общем-то, в этом и был основной смысл существования Глафиры: доказать всем женщинам, что они против нее просто тьфу! Пустое место!

Больше всего, почему-то, хотелось доказать именно Липочке.

Но как Глафира ни старалась, Липочка все равно была счастлива – счастлива не «потому что», а «вопреки всему». Согласно совету Козьмы Пруткова «если хочешь быть счастливым – будь им», Липочка хотела и была.