И кошка исчезла в своей комнате. А близнецы-козлята потихоньку, стараясь как можно меньше цокать копытцами, направились к выходу.
Гицельцап сидел возле дверей и считал деньги:
— Один, два… пять… семь… десять… нет, после семи, кажется, девять… Тьфу, снова сбился!
Гицельцап ужасно любил деньги, но очень плохо считал, так как не знал арифметики, и всё время сбивался и начинал сначала. Только потому, что он был так занят, Витя и Вова смогли подойти к нему довольно близко. Оставалось шагов десять, но ближе подходить было уже совсем небезопасно.
— Ну, давай, — шепнул Витя Вове. — Только не дыши!
Вова положил пакетик на пол, затаив дыхание, нажал ногой, пакетик едва слышно хлопнул, и оттуда задымилось голубое облачко. И в тот же миг Витя, тоже затаив дыхание, запустил ногой пакетик в сторону Гицельцапа.
А сами близнецы-козлята отвернулись и зажали носы.
Но как не старался Витя, пакетик не долетел да Гицельцапа шага три.
Близнецы замерли — неужели неудача. Неужели не подействовал порошок-потешок.
Но вот Гицельцап зевнул, — раз, второй, третий, потом стал потягиваться, снова зевнул:
— Ох-хо-хо! Что-то спать захотелось. Надо лечь подремать, пока хозяйки нет.
Он вытащил из ящика матрас, подушку, простыню, одеяло, постелил себе прямо на пороге, лёг и сразу засвистел носом.
Близнецы-козлята подождали немного, потом боязливо подошли к нему. Гицельцап выводил носом такое доремифасоль, что сомнения не было — он крепко спал. Но он был такой здоровенный, что, лёжа на пороге, загораживал собой весь проход. Его надо было обязательно хоть немного подвинуть.
И, дрожа от страха, хоть бы он не проснулся, близнецы-козлята начали из всех сил тащить его в сторону. Это было так тяжело! Наконец им удалось немножечко его отодвинуть, — так, что можно было пролезть по очереди. И они собрались это сделать, как вдруг Витя задержался и сказал:
— Слушай, а давай, пожалуй, натянем эти бараньи шкуры.
— Давай, — согласился Вова. — Всё-таки не сразу заметят: ягнята в этой стране водятся, а козлята — нет…
И Витя с Вовой бросились со всех ног в ту комнатку с решёткой, где они оставили ягнячьи шкуры, быстро их натянули на себя и побежали обратно.
По дороге они ещё заглянули к кошке Мурняве и крикнули ей:
— Спасибо! До свидания!
Больше они ничего крикнуть не успели, так как очень спешили — боялись, как бы Гицельцап во сне не подвинулся и снова не заслонил собой весь проход — ведь так тяжело его было отодвигать. А близнецы-козлята уже совсем ослабели — они же ничегошеньки не ели, и королева их ещё так мучила.
Но Гицельцап был, как бревно, — не шелохнётся! — и Витя и Вова по очереди благополучно выбрались из дворца.
Оглянулись, не видно ли где королевы, и во весь дух помчались через сад.
И внезапно…
И внезапно они услышали знакомый свистящий голос:
— А куда это вы так разогнались? А ну стоп! Видивис-Видивас-Видивис-Пампас!
Близнецы-козлята так и застыли, словно их кто за ноги схватил.
Из-за дерева вышел Видивис-Пампас. Он был снова с костылём, на деревянной ноге. Очевидно, он собрался на поиски рецепта козьего жаркого в Среднюю Азию.
— Хе-хе! — пристально прищурился Видивис-Пампас. — Знакомые какие-то ягнята. Где это я вас видел? О! Да это же Видивитя и Видивова, близнецы-козлята! Надели ягнячьи шкуры и думают меня обмануть. Глупенькие, я ж вижу насквозь… Куда ж это вы? Небось, собрались бежать? Но куда же вы, голубочки, убежите? Некуда вам бежать. Даже если бы вы убежали, то всё равно останетесь козлятами. Ведь никто, кроме меня, не превратит вас снова в мальчиков. Ни один колдун, ни один волшебник на свете. Такая сила моего заклятия. Так какой же вам смысл бежать? Никто же из людей вас даже не понимает, ведь я отобрал у вас человеческий язык. Для людей вы самые обычные козлята, которые только бекают и мекают. Стало быть, глупое вы дело задумали. Возвращайтесь лучше во дворец, пока я не рассердился.
— Нет! Ни в коем случае! — решительно сказал Витя.
— Ни за что! — решительно сказал Вова. — Пусть мы будем козлятами, но на свободе, а не…
— Ну, тогда готовьтесь! — грозно произнёс колдун. — Видивис-Видивас…
Но он не успел договорить.
— Вовка, давай! — крикнул Витя.
И Вова со всей силы швырнул пакетик с порошком-потешком прямо в морду колдуну. Пакетик попал ему точно в нос, хлопнул, и голубой порошок-потешок засыпал всё лицо Видивис-Пампаса.
— Ас… ассс!.. — каркнул колдун и свалился на землю. И сразу громко, с присвистом захрапел: — Ххрру-у-с-сс!
А близнецы-козлята бросились наутёк.
Они выбежали из ворот, перебежали через мостик и отправились по дороге, что мимо леса, мимо сушильни и пекарни вела к тем пограничным воротам, где сидел кабанище-стражник.
Когда они добежали до сушильни, Вова остановился и сказал:
— Знаешь, давай сбросим эти ягнячьи шкуры и повесим там, где взяли. Мама говорила, — то, что берёшь, надо всегда класть на место.
— Давай, — согласился Витя. — Тем более, в них очень тяжело бегать.
Близнецы-козлята повесили на место ягнячьи шкуры и побежали дальше.
Ещё издали они увидели, что возле пекарни стоит королевская карета, и услышали страшный крик и ругань. Сильнее всех раздавался громкий голос Тпрукало-Нокало:
— Королева голодна! Она сказала, чтобы я без обеда не возвращался. Если вы, такие-сякие, не обеспечите еду, она съест вас самих.
— Это он виноват! — кричал Бом Штекс.
— Нет, он, он! — кричал Бош Бермак.
Витя и Вова свернули с дороги и оббежали пекарню как можно дальше. Они не могли рисковать. Из трёх пакетиков порошка-потешка они использовали уже два, остался у них только один — для кабанища-стражника.
Ох, этот кабанище-стражник! Почему-то Витя и Вова больше всего боялись именно его. Он был такой страшный, клыкастый и рогатый. И вокруг него был сплошной огонь, дым, чад и смрад. Подействует ли на него порошок-потешок? А вдруг не подействует?
А вот и кабанище-стражник. Сидит возле костра перед воротами, варит в огромном котле какое-то кушанье. Время от времени пробует половником и вкусно хрюкает при этом.
Как же подойти к нему? За поясом у кабана такой очень длинный и очень острый ножище. Только замешкаешься, он — чик! — и будь здоров! А издали бросить — не долетит: вокруг полыхает огонь, пакетик лёгонький, подхватит его тёплым духом — хоп! — и сгорит порошок-потешок, а вместе с ним и надежда на спасение.
— Знаешь, давай я, — прошептал Витя. — Если что, то хоть ты спасёшься…
И шмыгнул носом.
— Нет, давай я, — прошептал Вова. — Пусть лучше ты спасёшься.
И тоже шмыгнул носом.
Ужасно им стало жаль друг друга. Если бы было время, они бы, наверное, поплакали всласть. Но времени не было.
— Тогда знаешь что, — прошептал Витя, — давай прямиком подойдём к нему вплотную и…
— Правильно, — прошептал Вова. — И пока он будет удивляться, мы ему порошок-потешок прямо в нюхало — раз!
— Страшно — но давай!
— Давай!
И близнецы-козлята решительно направились к стражнику.
— Дядя кабанище! — пискнул Вова.
— А?! — обернулся и вытаращился на них клыкастый стражник.
— Нате вам! — пискнул Витя и сунул ему пакетик прямёхонько в пятачок.
И они что есть духу бросились назад, чтобы ненароком не понюхать порошок-потешок.
Кабанище-стражник только икнул, сразу закрыл глаза и лёг на землю вверх животом.
Витя и Вова схватили ключи, что висели у него на поясе, и бросились к воротам. Отомкнули их, потом с большим трудом отодвинули огромный засов. Ворота со скрежетом растворились, и вот они снова на берегу речки. Сзади из ворот полыхает пламя, впереди холодные бушующие волны. Хотят нырнуть близнецы-козлята в речку и не могут. Не принимает их речка, выбрасывает обратно на берег. В безысходности бегают они по берегу, не знают, что делать. Сели они и заплакали.
